Разумеется, признание не было всеобщим и безоговорочным. Не все шло так идеально гладко, как хотелось бы: на пути триумфального шествия «Лолиты» нет-нет да и возникали ухабы и кочки разносных рецензий, в которых желчно критиковался стиль Набокова или безапелляционно утверждалось, что его книга «не достойна внимания серьезных читателей: во-первых, она скучна, скучна и еще раз скучна своей претенциозной, вычурной и насмешливо-глуповатой манерой; во-вторых, это омерзительная высоколобая порнография» (Prescott О. Book of the Time // New York Times. 1958. August 18. P. 17). Однако немногочисленные лолитофобские отзывы буквально потонули в дружном хоре похвал. Писательская репутация Набокова выросла настолько, что уже в июне 1958 г. рецензент из журнала «Нью рипаблик» с полным основанием утверждал: «Владимир Набоков — художник первого ряда, писатель, принадлежащий великой традиции. Он никогда не получит Пулитцеровскую или Нобелевскую премии [в этом, увы, критик оказался провидцем. — Н. М.], но тем не менее „Лолита“ — вероятно, лучшее художественное произведение, вышедшее в этой стране <…> со времен фолкнеровского взрыва в тридцатых годах. Он, по всей вероятности, наиболее значительный из ныне живущих писателей этой страны. Он, да поможет ему Бог, уже классик» (Brenner С. Nabokov. The Art of the Perverse // New Republic. 1958. Vol. 138. June 23. P. 21).
На первых порах восприятие набоковского романа критиками в значительной мере было обусловлено той ролью, которую он (совсем неожиданно для автора) сыграл в борьбе за свободу печати и творческого самовыражения, в борьбе против ханжеских цензурных запретов, благодаря которым многие выдающиеся произведения литературы десятилетиями не могли дойти до широкого читателя. По справедливому замечанию Эрики Джонг: «Оказавшись в фокусе внимания большинства рецензентов, „L'Affaire Lolita“ вытеснила в их восприятии на второй план роман как таковой. Скрещивая полемические копья в очередном раунде приевшейся дискуссии о совместимости порнографии и литературы (и о самих границах этих понятий), многие обозреватели вели себя так, будто и в природе не было язвительно-пародийного предисловия, предпосланного „Лолите“ Набоковым. Стоило ли удивляться, что логика их рассуждений при этом порой зеркально уподоблялась аргументации Джона Рэя-младшего, Д-ра философии?» (Джонг Э. «Лолите» исполняется тридцать // Диапазон. 1994. № 1. С. 13).
Впрочем, подобное положение вещей было неизбежно, поскольку битва за «Лолиту» и не думала утихать. Издание романа в Англии, за которое с энтузиазмом взялись издатели Джордж Уэйденфельд и Найджел Николсон, стало возможным только в 1959 г., после принятия либерального закона о непристойных публикациях. «Основная наша задача заключается в том, чтобы точно рассчитать время, — писал Набокову Джордж Уэйденфельд, объясняя причины задержек с публикацией „Лолиты“. — Как Вы знаете, проект закона о непристойных публикациях сейчас находится в парламенте и в конце февраля его вынесут на Решающее обсуждение во втором чтении в комитет. Если наша информация верна, он должен вступить в силу в мае или в июне. Наши юрисконсульты или, точнее сказать, наши друзья-юристы, сходятся во мнении, что мы не должны форсировать публикацию книги до вступления закона в действие. Дело в том, что согласно ныне действующему законодательству литературные достоинства книги не принимаются во внимание, и на процессах по делам о непристойности защите не позволяется вызывать экспертов для дачи показаний относительно достоинств книги. По новому же закону не только литературные достоинства книг будут приниматься во внимание, но и защита будет иметь право приглашать экспертов для дачи показаний относительно художественной значимости произведений»[116].
О том, насколько зыбким было положение английских издателей «Лолиты», свидетельствует переписка между Найджелом Николсоном и Гарольдом Николсоном <см.>. (Мрачные предсказания последнего о тяжелых последствиях публикации романа для политической карьеры сына в полной мере оправдались; в ходе парламентских выборов Николсон-младший потерпел поражение: многие избиратели не простили ему популяризации скандальной книги, «подрывающей моральные устои» доброй старой Англии.)
Выходу лондонского издания «Лолиты» предшествовала жаркая дискуссия в английской прессе. В поддержку «Лолиты» и ее издателей от имени видных английских литераторов и критиков было послано письмо в старейшую газету Британии «Таймс»: «Мы встревожены предположением, что английское издание „Лолиты“ Владимира Набокова может так и не состояться. Наши мнения по поводу достоинств этого произведения различны, однако мы считаем, что будет крайне прискорбно, если книга, представляющая значительный литературный интерес, благосклонно принятая критиками и получившая поддержку в солидных и уважаемых изданиях, подвергнется запрету в нашей стране» (Times. 1959. January 23. P. 11). Среди «подписантов» были: Уолтер Аллен, Исайя Берлин, Фрэнк Кермоуд, Комптон Маккензи, Айрис Мердок, В.С. Притчетт, Питер Кеннелл, Герберт Рид, Филип Тойнби, Энгус Уилсон и др.
Преодолевая сопротивление пуритан, ведущие английские критики неутомимо защищали набоковский роман, разъясняя его художественные достоинства и отметая обвинения в порнографии: «„Лолита“ — литературное достижение, которым должен гордиться послевоенный мир (не так уж избалованный шедеврами). Цельная, неослабевающе нравственная, искусно построенная, чрезвычайно живая и забавная, „Лолита“ по праву занимает место на вершине мировой нравоучительной литературы. <…>. Некоторые люди (иной раз даже не прочитав) признали „Лолиту“ непристойной и заявили, что ее не следует публиковать в этой стране, а если она все же будет опубликована, то издателей надо наказать. Довольно странное требование. Да, это правда, в „Лолите“ есть описания сексуальных действий повествователя и героини; но они гораздо менее подробны по сравнению с послевоенными американскими романами, которые не вызывали подобной шумихи. Да, это правда, в „Лолите“ мы имеем дело с видом любовной связи, в настоящее время запрещенной в Британии и практически во всех странах Запада. Но я думаю, никто не будет всерьез утверждать, что нужно запрещать книгу, в которой описывается преступление <…> Если „Лолита“ будет благополучно запрещена в нашей стране, это будет означать не только, что многих британских читателей лишат возможности познакомиться с одной из вех мировой литературы XX века, а смелые и благородные люди будут оскорблены; это будет означать, что Британия потеряет репутацию терпимой страны, и это гораздо более трагично» (Levine B. Why All The Fuss? // Spectator. 1959. № 6811 (January 9). P. 33).
Впрочем, иные заступники занимали более осторожную позицию. Среди них был литературный обозреватель газеты «Обзервер» Филип Тойнби, нашедший финальное перерождение главного героя неубедительным, но тем не менее признавший высокие художественные достоинства набоковского произведения: «„Лолита“ представляется мне в высшей степени оригинальным и выдающимся романом, по своим достоинствам сопоставимым с такими произведениями, как „Опасные связи“ или „Самопознание Дзено“ Свево. В то же время это книга, которая очень ярко показывает нам жестокость, граничащую с садизмом. Высказывалось предположение, что книга Набокова — это атака на то зло, которое было в ней описано или, по крайней мере, сатира на то общество, в котором становится возможным творить такие вещи. Думаю, это означает полное непонимание намерений и достижений Набокова. Вполне очевидно, что он не моралист, и об этом он открыто объявляет в своем послесловии <…> „Лолита“ ни дидактична, ни трагична. Зато в самом широком смысле это глубоко комическое произведение искусства <…>. Нам говорят, что книга „непристойна“, словно это намеренно порнографическое произведение. Ничего подобного. По причине, препятствующей тому, чтобы книга превратилась в преднамеренное осуждение описанного в ней порока, Набоков не является ни пропагандистом, ни яростным обличителем чего-либо, в его намерения не входило возбуждать нашу похотливость <…> Набоков написал свою книгу не для того, чтобы вызвать у читателей те же чувства, которыми одержим его герой. Но, как и все хорошие писатели, он проникается сознанием этого героя и ярко высвечивает природу его желаний. И мы, вероятно, согласимся, что совокупления взрослого мужчины и незрелой девочки не только нежелательны, но неизбежно включают в себя элемент жестокости, вызывающей у нас глубокое отвращение <…> По моему мнению, нужно было бы обязательно запретить „Лолиту“, если бы можно было доказать, что хоть одна маленькая девочка стала жертвой совращения в результате данной публикации. Впрочем, не уверен, что этого не удастся доказать. В защиту можно сказать, что книги никак не влияют на поведение читателей. <…> Последствием запрета этой ценной книги будет не только явная потеря в сфере художественных впечатлений, но и посягательство на нашу свободу» (Toynbee Ph. Two Kinds of Extremism // Observer. 1959. February 8. P. 20).
