– Милорд, я не делаю из этого тайны. Я стою за Йорков, – ответил Дик.
– Клянусь Небом, – ответил вельможный юноша. – Для вас это большая удача. – С этими словами он повернулся к одному из своих людей. – Давайте пока разберемся с этими храбрыми джентльменами, – продолжил он все тем же насмешливым и жестоким тоном. – Повесить их.
Из первых нападавших в живых осталось пятеро. Лучники схватили их за руки, пленников торопливо отвели к лесной опушке и расставили под крепкими деревьями. Потом принесли веревку. Один из лучников, держа ее конец в руке, быстро вскарабкался на дерево, и не прошло и минуты, как пять человек были повешены. При этом ни с одной из сторон не было произнесено ни слова.
– А теперь, – воскликнул уродливый предводитель, – возвращайтесь на посты и, когда я буду вызывать вас в следующий раз, будьте проворнее.
– Милорд герцог, – сказал один из воинов, – умоляю вас, не гуляйте здесь в одиночку. Пусть рядом с вами будет хотя бы горстка воинов.
– Любезный, – сказал герцог, – я не стал бранить вас за медлительность, так что не перечьте мне. Я доверяю своей руке и своему оружию, хоть и ношу горб. Когда прозвучал сигнал, вы замешкались, зато теперь спешите давать советы. Пикой – последний, языком – первый. Пусть будет наоборот.
И жестом, не лишенным грозного благородства, он велел им оставить его.
Пехотинцы снова заняли свои места позади всадников, и весь отряд под прикрытием леса медленно разъехался в разных направлениях.
К этому времени небо уже начало светлеть, звезды стали медленно угасать. Первые проблески утра осветили лица двух молодых людей, которые снова встали лицом к лицу.
– Итак, – сказал герцог, – вы только что видели мою месть, которая, как и мой меч, беспощадна и быстра. Но, во имя всего христианского мира, я не хочу, чтобы вы считали меня неблагодарным. Вы отважно поспешили мне на помощь со славным мечом и пришлись мне по душе. Если вам не противно мое уродство, обнимите меня.
И с этими словами юный вождь раскрыл объятия.
Где-то в глубине души Дик уже чувствовал страх и ненависть к человеку, которого только что спас, но приглашение это было произнесено такими словами, что было бы не только невежливо, но и жестоко не принять его или даже просто замешкаться, поэтому он поспешил сделать то, о чем его просили.
– А теперь, милорд герцог, – сказал он, когда вновь обрел свободу. – Я не ошибаюсь? Вы – герцог Глостерский?
– Я – Ричард Глостерский, – ответил тот. – А вы? Как вас зовут?
Дик назвал ему свое имя и показал печатку лорда Фоксхэма, которую герцог немедленно узнал.
– Вы прибыли раньше назначенного времени, – сказал он. – Но стоит ли мне жаловаться? Вы похожи на меня: я тоже явился сюда за два часа до назначенной встречи. Но это первый поход моей армии. В этой кампании, мастер Шелтон, я либо стяжаю славу, либо опозорю свое имя. Вражеским войском руководят два старых опытных полководца – Райзингэм и Брэкли, давно известные своей силой. Но они зажаты с двух сторон, у них нет пути к отступлению, они окружены морем, заливом и рекой. Я думаю, юный Шелтон, главный удар будет нанесен здесь и мы можем ударить бесшумно и неожиданно.
– Я согласен с вами, – воодушевленно воскликнул Дик.
– Бумаги милорда Фоксхэма при вас? – осведомился герцог.
И Дик, объяснив, почему бумаг сейчас при нем не оказалось, набрался смелости и предложил поделиться своими собственными знаниями.
– И, с вашего позволения, милорд герцог, – добавил он, – если у вас достаточно людей, я бы нанес удар немедленно. Потому что рано утром ночные караулы снимаются, а днем они не расставляют ни караулов, ни патрулей, только несколько всадников объезжают пригороды. Поэтому именно сейчас, когда ночные караулы уже разоружились, а остальные только просыпаются, именно сейчас можно застать их врасплох.
– Сколько у них людей, по-вашему? – спросил герцог.
– Двух тысяч не наберется, – сообщил Дик.
– У меня в этих лесах семь сотен, – сказал герцог. – Еще семьсот на подходе из Кэттли. За ними идут еще четыре сотни, и у лорда Фоксхэма пятьсот воинов, но до них полдня пути. Лучше дождаться их или наступать?
– Милорд, – сказал Дик, – повесив этих пятерых несчастных, вы решили этот вопрос. Хоть это и были простые крестьяне, сейчас такие времена, что их хватятся и станут искать, поднимется тревога. Поэтому, милорд, по моему скромному разумению, если вы рассчитываете получить преимущество неожиданностью удара, наступление нужно начинать немедленно. Нельзя медлить ни минуты.
– Я тоже так думаю, – ответил Горбун. – Что ж, еще час – и быть нам иль на щите, иль со щитом. Отправить одного гонца в Холивуд с кольцом лорда Фоксэма, другого – по дороге, чтоб поторопил моих увальней… Эй, Шелтон, клянусь распятием, а это действительно может сработать!
Он снова поднес трубу к губам и протрубил.
На этот раз ему долго ждать не пришлось. Вмиг поляна перед лесом заполнилась конными воинами и пехотинцами. Ричард Глостер поднялся на ступени подле креста и стал раздавать приказы и рассылать гонцов, которые должны были собрать воедино все семь сотен воинов, скрытых в чаще леса. Не прошло и четверти часа, как все его приказы были выполнены, войско собралось и он занял место во главе. Армия двинулась на Шорби.
План герцога Глостера был прост. Он намеревался занять ту четверть Шорби, которая лежала по правую сторону от дороги, укрепиться там, чтобы продержаться до прихода подкрепления.
Если лорд Райзингэм решит отступать, Ричард последует за ним и тот окажется между двух огней. Если же он попытается удержать город, то сам себя загонит в ловушку, потому что к городу постепенно будут стягиваться все новые и новые силы.
Существовала лишь одна опасность, но очень серьезная. Глостерские семь сотен при первой же атаке могли быть отброшены и разбиты. Чтобы избежать этого, было совершенно необходимо подойти к городу настолько незаметно, насколько это было возможно. Поэтому пехотинцы снова уселись позади всадников, и Дику выпала особая честь сесть за спиной самого Глостера. Находясь под защитой деревьев, они медленно продвигались вперед, пока не дошли до края холма, под которым раскинулся город, где остановились, чтобы передохнуть и осмотреть позиции.
Окруженное желтоватым сиянием, солнце уже полностью взошло и теперь освещало морозным прозрачным светом Шорби – поле заснеженных крыш с красноватыми фронтонами, над которыми поднимались первые столбы утреннего дыма. Глостер обернулся к Дику.
– В этом несчастном городишке, – сказал он, – где люди сами себе готовят завтрак, либо вы заработаете себе рыцарские шпоры, а я добуду великую славу и начну жизнь, полную почестей, либо мы оба падем, и память о нас сотрется. Мы с вами оба Ричарды. Что ж, Ричард Шелтон, об этих Ричардах еще услышат. Мечи их будут звенеть о шлемы врагов, но имена их будут греметь еще громче.
Дик был потрясен подобной жаждой славы и страстностью, которая прозвучала в этих словах. Он ответил очень благоразумно и сдержанно, что со своей стороны обещает исполнить свой долг и не сомневается в победе, если все остальные поступят так же.
К этому времени лошади отдохнули, и, когда предводитель воздел меч и отпустил поводья, кони с грохотом галопом понесли двойной груз воинов вниз по склону и дальше через покрытое снегом поле, которое все еще отделяло их от Шорби.
Глава вторая
Битва за Шорби
Все расстояние, которое нужно было преодолеть, не превышало четверти мили. Но едва они выдвинулись из-за скрывавших их деревьев, как заметили людей, с криками несущихся со всех ног через заснеженную долину в сторону города, и в считанные секунды великое волнение начало зарождаться и стремительно наполнять город. Конница герцога еще не преодолела и половины пути до ближайших домов, когда на церковной колокольне ударили в колокола.
Юный герцог заскрежетал зубами. Их заметили слишком рано, эти сигналы тревоги дадут врагу возможность подготовиться, и, если они не успеют с ходу пробиться в город, его небольшое войско быстро оттеснят на открытое место и уничтожат.
Однако в самом городе дела у ланкастерцев складывались далеко не так хорошо. Все было, как и говорил Дик. Ночные патрули уже разоружились и переоделись, дневные еще и не готовились выезжать. Остальные воины, квартировавшие по всему городу, еще не собрались, ни доспехи, ни оружие к битве подготовлены не были. В общем, во всем Шорби не насчиталось бы и пятидесяти полностью снаряженных воинов, готовых к встрече с врагом, и не больше пятидесяти лошадей, полностью подготовленных к бою.
Колокольный набат, призывы людей, бегавших по улицам, кричавших и барабанивших в двери, за невероятно короткое время донесли весть о приближении врага по меньшей мере до сорока из этой полусотни. Они в спешном порядке сели на лошадей и, поскольку тревожные сигналы раздавались отовсюду, понять что-либо было трудно, поскакали в разных направлениях.
