«Да-да, Егор, конечно… Конечно-конечно…»
Все эти мысли бродили в его башке после клуба, но до пляжа. После пляжа ему, честно говоря, уже все равно, уже пофиг, по крайней мере, на себя. Так или иначе, но прежним его мир в любом случае больше не будет – со скрежетом и внутренним сопротивлением, но приходится это признать. Не будет. Страх вот только никуда не уходит – наоборот, давно проснулся и исподволь плетёт внутри свою паутину, и сегодня чуть беспокойнее, чем вчера. Опыт прошлого питает чёрные бутоны, и они раскрываются в хищные цветы. Ну хорошо, сейчас он сдается. Что потом? Что за поворотом? Что он, себя не знает? Эти качели когда-нибудь доведут до психушки.
И всё же… Стремление к свету и теплу сильнее страха. Ну окей, когда-нибудь, допустим, и доведут, но вот сейчас же ему хорошо. И спокойно. И даже радостно. И зачем себя этого лишать?
Если бы еще кое-кто не трындел без умолку… Полпути до метро они с Ульяной уже преодолели, а она всё никак не иссякнет. Просто слова не вставить!
— Что за песню ты играл? — спросила малая, размахивая своим рюкзачком туда-сюда, как восьмиклассница какая-нибудь. Еще чуть-чуть – и пустится вприпрыжку. И поспевай за ней, догоняй. Вспомнилось, как в третьем классе она тоже вот так ходила – размахивая полупустым рюкзаком. По средам. К третьему уроку. Картина один в один. Пятнадцать лет позади, а стоит перед глазами, как вчера.
— «Мимо подъездов», — сдержанно ответил Егор, подмечая, как спешащие навстречу, сосредоточенные на своих мыслях прохожие, таки заприметив угрозу, предпочитают обогнуть их по широкой дуге, а лучше сразу по проезжей части. — Максим Свобода.
— Не слышала… — «Какое счастье, что в твоих руках сейчас не моя гитара! Господи…» — А…
— Малая, остановись! — ухмыльнувшись, перебил её Егор. — Моя очередь вопросы задавать.
— А, да?.. — искренне удивилась она. Рюкзак озадаченно повис в руке, какой-то десяток сантиметров не доставая до асфальта. — Ну давай, задавай.
Сощурила глаза, будто каверзы какой ожидала. Ну, придется разочаровать: сейчас его интересуют самые банальные и приземлённые в этой жизни вещи. Память услужливо сохранила детали разговора на кухонном балконе. Ульяна тогда призналась, что с матерью поссорилась из-за того, что вместо работы весь день гитару мучила.
— Ты говорила, что работаешь. Кем?
— Ага. На фирму «Рога и копыта», — коротко хохотнула Уля. Натужным вышел у неё смешок. — Письменные переводы с английского, реже – с испанского. Переводчиком, в общем.
— А закончила ты…
Неудобно за собственную неосведомленность, но… Как-никак то был уже период полного забвения. Когда Ульяна поступила, мама упоминала вуз, языковой какой-то как раз, но к тому моменту Егор насобачился всё, что касалось малой, пропускать мимо ушей. Намеренно. И отлично на этом поприще поднаторел. Мать, на глазах которой произошло резкое отдаление, сама извелась и его вопросами по перво́й изводила. Ответ на всё у него всегда был одинаковый – универсальный и очень походящий на правду: «Ма, ну некогда!». Эффективный оказался способ – мудака из себя строить, Егор тогда распробовал. Жалость в свой адрес он не переносил, а подобные ответы и поведение желание пожалеть тут же на корню обрубали.
— МГЛУ, — охотно подсказала Ульяна. — По маминым стопам.
«Точно… МГЛУ»
Любопытный выбор, вроде как не совсем в её характере. Он, правда, и сам, когда пришло время вуз выбирать, ошибся, и, как результат, пока ни дня не проработал по полученной специальности – востребованной и довольно доходной. Премудрости кода взрывали Егору мозг на протяжении пяти лет учебы, и выпускался он с ощущением, что сыт этой хернёй по горло. Но мысль о том, что, когда ему всё окончательно остопиздит, он спрячется от реальности в мире единиц и нолей, немного утешала.
— И как? Нравится? Работа? — поинтересовался Егор осторожно. Складывалось ощущение, что ответ он уже знает – наперед.
Малая замедлилась, а потом и вовсе встала посреди тротуара как вкопанная. Взглянула с сомнением, вздохнула и отвела глаза:
— Честно? Нет. Мечтала я совсем не об этом.
Он даже не удивился, вот ни разу, ни на секунду. Жизнь вообще такая штука, в которой мечты очень часто остаются лишь мечтами. Якобы недостижимыми. Что мешает людям сделать шаг на пути к их осуществлению? Страх перед необходимостью отказаться от привычного, тупая лень, очень «ценное» мнение окружающих. Подозрение, что на этом тернистом пути будет что терять. Самому Егору в этом плане повезло, если такое слово вообще уместно по отношению к нему: что такое зона комфорта и лень, ему неведомо, а терять, кроме семьи, всегда было нечего. В основе его отношения к вопросу лежит чёткое, пришедшее в очень раннем возрасте осознание, что подарков от судьбы ждать не стоит. Что, если хочешь таки отжать у жизни собственный кусок пирога, потрудиться придется в поте лица. Лично. Не ожидая, что подарочек доставят на блюдечке, украшенном голубой каёмочкой.
Нужно прощупать почву.
— Тогда зачем этим занимаешься? — спросил он, пытаясь контролировать интонации. Меньше всего Егору сейчас хотелось, чтобы малой показалось, что её осуждают.
— Потому что закончила МГЛУ, ясно же, — скорчила она забавную насуплено-недовольную рожицу. Опомнилась, отмерла и зашагала вперед. Рюкзак больше не описывал опасные дуги – плохо дело.
— Ладно, логично. А нравится тебе что?
Повернув голову, Ульяна изумленно уставилась на него. В свете вспыхнувших фонарей Егору в её взгляде даже укор почудился, будто всё это он должен бы знать и сам. Нет, так-то он перечислит – но это же устаревшая информация. Что там? Книги. Рисование…
— Окей. Давай я попробую, — кивнул он поспешно, пока его этим самым рюкзаком не прибили. — Нравятся тебе… книги. Рисование. Мороженое. Танцы. Вопросы. Вызовы. Новое. Свобода. Тишина, спокойствие. Природа. Коты и вообще живность всякая… Кроме бабочек, бабочек ты боишься. Возможно, музыка. Думать.
Пока перечислял, вдруг с удивлением обнаружил совпадение интересов по восьми пунктам из десяти, или сколько там их набралось? В общем, фактически полное. Сладкое он не любит – не приучен, разве что барбариски. Надо же…
— Даже не знаю, что к этому добавить, — в смятении воззрясь на него, растерянно протянула Уля. — Пилон…
— Пилон попадает в категорию «Вызовы», — усмехнулся Егор. — Ты ведь вроде неплохо рисуешь. Можно рисовать арты на заказ. Можно отучиться – ну, на дизайнера промышленного, например. Можно писать рецензии на книги. Попробовать себя копирайтером. Ты творческая натура – дай тебе только волю.
И еще одно совпадение – вдруг. В детстве об этом совсем не думалось, просто интуитивно душа к ней тянулась, а потом общение сошло на нет – и всё. Общего между домашней девочкой и уличным мальчишкой обнаружилось внезапно много.
Уля ответила глубоким вздохом.
— Мама сказала, что этим на хлеб с маслом не заработаешь, — поджав губы, удрученно возвестила она.
Понятно – эти мысли её угнетали. Приятно – наболевшим она готова была делиться с ним, как когда-то… А он смотрел на неё сейчас и видел, как навсегда разрушенное и похеренное действительно собирается по крупицам и врывается в его бесцельную, бессмысленную жизнь. Спокойно и с достоинством занимая в ней место, когда-то в честном бою отвоёванное, но давно заброшенное и обшарпанное, пустующее. Он смотрел сейчас пленку на обратной перемотке. За какие такие заслуги? Может, это аванс?
— Да ну? — усмехнулся Егор. — Ну, если в свои силы не верить и не подходить к вопросу серьезно, то нет, конечно, не заработаешь. А если поставить себе цель, учиться, вкладывать в процесс себя – то хватит. Ну… Мне, например, вполне хватает. И вообще, знаешь что, малая?
Повернул голову, скользя взглядом по её сосредоточенному лицу. Ушки у малой на макушке – внимает. Как в пять, шесть, семь, восемь, девять, десять лет – ничегошеньки не поменялось. От всего её облика веет детством. Даже щеки – те же, по-детски круглые, и глаза по-прежнему доверчиво распахнуты этому миру. Вот разве что ресницы оделись в тушь. А двор сменился оживленным проспектом. Жесточайшее чувство дежавю накрывало и укутывало в пушистое уютное одеяло.
