— Как ты мог?! — я сорвалась на ноги, но запутавшись, сползла с капота, и вот-вот должна была свалиться на землю, но Прат подхватил меня скорее, чем это произошло.
— Я всего лишь пытался тебе показать, что это не столь страшно, и что тебе необходимо тренировать свое сознание лучше. От злости ты практически перестаешь себя контролировать, и это может принести вред не только тебе, но и тому в чье сознание ты можешь попасть.
— Ой, только не надо делать вид будто бы тебе действительно страшно за кого-то еще кроме себя!
Я выпуталась из одеяла, и была тут же поставлена на ноги. Прат не стал скрывать циничной улыбки.
— Скажи честно — зачем тебе все это? — я посмотрела на Прата, зная, что теперь без колебаний войду в его сознание, чтобы узнать правду, если его слова покажутся мне не убедительными.
Прат посмотрел за мое плечо, но я знала, что за моей спиной всего лишь наш город — а он не представлял для Прата интереса. Значит, Прат разбирался в себе, и в том, что хочет рассказать мне.
— Не ври, я ведь могу проверить.
— Мне не дает покоя, то, что у тебя такой талант, которым ты можешь уже пользоваться, не дожидаясь обращения. Я всегда знал, что этот дар интересен, но теперь ты достигла той стадии, когда нужно заниматься его гранением. Я просто напросто завидую, и в то же время, хочу, чтобы ты перестала его бояться. Он часть тебя, и не может просто так лежать, дожидаясь лучших часов, когда уже очень нужен тебе. Даже просто для того, чтобы ты научилась контролировать себя, и чтобы история с Сани Стюарт не повторялась.
— И ты, конечно же, ни коим образом не хочешь насолить Калебу?
— Возможно немного, но почему Калеб должен возражать, ведь это только на благо тебе?
Глаза Прата были такими невинно правдивыми, что я тут же поняла, что что-то в его словах было ложью. Но только вот что. Мне просто не хотелось лезть в его сознание и выкапывать желанную информацию, из его мыслей и старых воспоминаний, которые мне вряд ли понравятся.
— Скажем так — я почти тебе поверила.
— Хоть что-то! — философски скривился Прат, но его лицо даже на миг не заставило меня поверить, что он огорчен. Почему-то я понимала, что следую какому-то плану Прата.
— Но почему ты так настаиваешь?
— Я бы хотел тебя тренировать. К тому же у меня тоже есть одна особенность, которая может помочь.
Я смотрела на Прата, и все еще старалась понять, где ложь, а где правда, и, в конце концов, полностью запуталась.
— Почему ты думаешь, что я захочу тренироваться с тобой, а не с Калебом? — я даже улыбнулась при этом. А действительно, почему я сразу же об этом не подумала? Ведь я вполне могла рассчитывать на него в этом.
— Увидишь в конечном итоге, Калеб и сам согласиться, что это делать лучше мне, чем ему, — мрачноватая улыбочка Прата заставила меня сомневаться в его намерениях.
— Что ты задумал? — требовательно заговорила я. Меня ужасно напугала эта улыбка.
Прат уверенно посмотрел мне в глаза, и пока что там я не видела и тени лукавства.
— Ничего. Просто я немного больше него знаю о таком понятии как чей-то сложный талант.
— И о чьем же таланте ты так много знаешь?
— Терцо, Самюель — они тренировались на мне. Моя особенность в том, что я со временем могу научиться сопротивляться любому таланту. Просто теряю восприимчивость к нему, иногда полностью, иногда влияние на меня остается. Но это очень полезная штука.
— Могу себе представить, — пробормотала я.
Я отвернулась к городу, кутаясь в плед, и думая о том, как от простого разговора мы перешли к тому, что Прат почти вырвал из меня согласие тренироваться, да еще и с ним? Мне становилось страшно. Я боялась всего того, что открывало передо мной мое сознание, и особенно я боялась, что оно открывало мне двери всех чужих сознаний. Я была вором с универсальной отмычкой, но пока что вором с совестью — потому что мне хватало такта уйти вовремя и не застать в чужих сознаниях чего-нибудь такого, что владельцы сознаний не хотели бы открывать другим. Может Прат и прав, что я смотрю на свой дар, со стороны Калеба, но он не был прав в том, что я сама в это не верю. Я верила в то, что каждый имел право на скрытность, но все же я должна была научиться управлять собой, потому что как оказалось эта моя способность больно била и по мне. История с Сани Стюарт многому меня научила — кошмары, и постоянные пробежки, чтобы преодолеть их, вот мои спутники в последнее время.
— Думаю, мы обсудим это вечером со всеми. Но сначала я хочу поговорить с Калебом сама.
— Я не против.
Я обернулась на его слова, но Прат уже почти исчез из виду.
Я сама не могла понять, почему для меня было так сложно поговорить об этом с Калебом. Я чувствовала, что ему это не понравиться, но откуда взялось это чувство? Что-то сказанное Пратом, настораживало меня и заставляло бояться реакции Калеба.
Вырулив с просеки, я ехала к дому Калеба, подозревая, что уж теперь он точно должен был быть дома. От нервов я ела купленные в мини-маркете батончики и запивала их соком, но все это казалось мне почти травой на вкус.
Новый джип, такой же темно-синий, как и его предшественник, стоял около дома и блестел в туманном свете маленькими бисеринками росы. Я вбежала в дом, и так уже догадываясь, где может быть Калеб — в доме играла едва различимая музыка, которую Прат назвал бы депрессивной, и больше никаких звуков — Калеб рисовал.
Я толкнула тихо дверь в мастерскую, зная, что он этого, скорее всего не заметит, когда он рисовал то почти входил в транс, и даже мое присутствие не могло его оживить, пока все его вдохновение не выйдет, или же пока, он случайно не оторвется от работы.
Он сидел перед готовой работой с закрытыми глазами, почти не дыша и не двигаясь. Именно его неподвижность всегда привлекала меня посмотреть, как он работает, словно он сидел за мольбертом несколько веков, выжидая подходящего момента сбросить с себя сон. Но я зашевелилась и его глаза моментально открылись, и тело его ожило, в привычных для меня человеческих движениях, но не настолько человеческих, чтобы лишить его определенной грации.
— Ты давно здесь? — Калеб — спящая статуя снова превратился в моего Калеба, с медленной сонной улыбкой, серебристо-серыми глазами и волосами, которых всегда хотелось коснуться, особенно когда они прибывали в относительном порядке.
— Только пришла.
Я медленно двинулась к нему, стараясь смотреть на картину, а не на него самого, потому что боялась взглядом выдать свое волнение, теперь вызванное не только его близостью, но и непонятным чувством вины. Пока я не смотрела на него, Калеб неожиданно оказался рядом и с легким смешком повалил меня на пол. Я упала сверху на него, и мы так и замерли на полу. Как это было чудесно — впервые за целый день оказаться рядом с ним. Меня мог понять лишь человек, который провел день в горячей пустыне и неожиданно обрел долгожданный оазис.
