Эти лишние минуты с ним, будут еще одним дополнением в копилке моей памяти, из которой я выуживаю фрагменты, когда его не бывает рядом. В основном так происходило на уроках, или в хоре, во время волейбола или болтовни Бет — в то время, когда Калеб не просто не был рядом, а и находился очень далеко от меня.
Его улыбки, поцелуи, поднятие брови — все это было самым драгоценным, а за тем следовали слова, шутки, напряжение лица, когда он смотрел на меня с желанием. Все это было моим самым драгоценным кладом, спрятанным в коридорах памяти. Интересно, смог бы такой человек, как и я, имеющий мои возможности, отыскать их? Меня даже передернуло от мысли, что такое возможно. Но в то же время, я без зазрения совести иногда позволяла себе такое же относительно моих друзей, родителей да и просто не знакомых людей — иногда случайно, иногда специально, и лишь одно сознание я усердно игнорировала — Калеба. Как же так, как мне с этим бороться, ведь письмо Джейсонда вовсе не прояснило для меня ситуацию с моей способностью — я все еще его не контролировала. И мне даже не представлялось, с какого конца зайти, чтобы начать как-то осваивать незнакомые земли моего таланта.
Теперь я знала еще одну грань своей способности — я могла общаться с волками, к тому же совершенно этого не желая, и именно эта способность меня пугала. Сколько их таких? И со всеми ли у меня может быть подобная связь? Почему именно я? Почему именно с волками? И хотя мои домашние старались не подавать вида, я-то понимала, что и их волнует этот аспект моего сознания. И главное, что он и меня страшно волнует.
Проехавшись бесцельно по городу, я почему-то не решалась ехать к Калебу, даже не смотря на то, что очень хотела его видеть, мои мысли были слишком уж тяжелы, чтобы делиться ими с Калебом. Не хотелось казаться малодушной, или дать Калебу еще одну причину, чтобы опекать меня как ребенка.
Так покружив возле минимаркета, я купила несколько шоколадок и сок, и сама не понимая куда еду, направилась в сторону выезда из города. Так я доехала до нашего места, с которого открывался вид на город. Еще даже не было двенадцати, но по свету могло показаться, что почти четыре часа дня. Город не спешил просыпаться. Нехотя ползали машины, где-то очень далеко был слышен звук бензопилы, а может и газонокосилки, только, что подстригать в конце октября, я не понимала. Дожди и сырость, это все что менялось в нашем городе, причем сменяли они друг друга по странной траектории. День сырость — два дождь, два дня сырость — три дня дождь, и так с возрастанием они доходили до того, что дождь лил на протяжении пяти дней, пока не возвращалось к тому, что сырость продолжалась всего день. Сегодня мне повезло. Никакого дождя, а только ветер, и, словно дымовая завеса, от земли поднимался туман, окутывая постепенно все вокруг нашего города. Какая хорошая погода для тренировки — не без ехидства вспомнила я слова Джейсонда из письма.
Хотя чего я злюсь? Что я ожидала прочитать — что в моей голове есть кнопочка, на которую стоит нажать, и она мигом выключает странную связь с оборотнями и снимает головную боль? Такого быть просто не могло, мне предстоит еще прилично помучаться прежде чем я смогу контролировать ситуацию со своим сознанием. Хорошо, что возле меня почти постоянно были вампиры — с ними было легче, чем с просто людьми. Мне было и проще попасть в их дремлющие умы, и в то же время они меня так не подавляли и не вымучивали как люди, или же, как сознание Сани Стюарт.
Вытащив плед, я завернулась в него и села на еще не остывший капот. Медленно со стороны леса наползал туман, и я могла бы сидеть тут вечность, но мне не хватало Калеба.
Неожиданно со стороны дороги раздался звук, я не стала оборачиваться, надеясь, что это Калеб. Все во мне требовало его появления, и в то же время я чувствовала, что это не он. Возле меня на машину неожиданно сел Прат.
— Почему ты здесь?
Я тяжело взглянула на Прата, гадая, что он может подумать о моем одиночестве. Но Прат сохранял спокойствие на лице, и полное отсутствие ухмылки меня поразило.
— Вы поссорились? — он спрашивал, а не констатировал, что бывало с ним чаще.
— Нет. Я хотела подумать…наедине, — я надеялась, что это достаточно прозрачный намек. Но не для Прата. Он устремил свой взгляд тоже на город, и пусть он молчал, я уже не могла сосредоточиться. Его тонкий, аккуратный профиль, напоминал мне портреты старых мастеров, что часто любил показывать наш учитель по рисованию в Чикаго. Но вот черные, несколько демонические, глаза и разметавшиеся волосы не соответствовали тому эффекту респектабельности, что были на портретах. Все в Прате говорило о порочности, которой почему-то не замечали женщины и девушки в городке. Стоило ему появиться, как на Самюель тут же посыпались приглашения то на обед, то на ужин, чтобы она познакомила всех с Пратом. Родители как могли отчаянно отбивались от этих приглашений, но с трудом — изголодавшиеся женщины нашего городка были неутомимы.
Я достала из своей сумки тетрадь и карандаш, руки сами не произвольно решили, что им стоит чем-то заняться, и потому они стали рисовать. Когда-то я постоянно оттачивала портреты именно на Прате. Во-первых, ему это очень нравилось — запечатлевать свое совершенство, а во-вторых, родители не любили, когда я их рисовала, они считали, что так можно будет увидеть какие они в действительности.
Прат заметил мое движение, на его губах промелькнула самодовольная улыбка, несколько мелочная, но я не могла понять относиться ли она к тому, что я делала, или же к его мыслям, которые почти всегда были столь же порочны, как и его внешность.
— Почему не рисуешь своего мальчика?
Я на миг оторвалась от рисунка, чтобы свериться с настоящим Пратом, и тут же заметила уже и любопытство в его глазах.
— Ты остаешься здесь и молчишь, а если нет, то кроме этого холма в городке есть и другие, — грубо отозвалась я, не признаваться же ему, что я просто боюсь показать Калебу весь свой «неталант»!
— Я вообще-то пришел, чтобы поговорить.
— Как интересно! — съязвила я, откидывая прядь с лица. Вот чего уж мне точно не хотелось — так это говорить, а уж особенно с Пратом. — Если о Еве, то с такими разговорами не ко мне. А священник живет по улице дальше, если ты решил исповедаться, но не думаю, что после твоей исповеди он еще когда-нибудь сможет заснуть, хотя можешь попытаться. Буду молиться после этого за его душу.
— Ха-ха! — Прат иронично вскинул бровь и вновь замолчал. Меня съедало любопытство, и все же я не стала рассматривать попытку пролезть в его сознание — головная боль, это было не то, о чем я мечтала сегодня. Пока Прат молчал, вокруг меня царило спокойствие, и это было тем, что я ожидала от дня.
