— Нет.
— Понятно. — сухо отозвался он.
И что ему понятно? Когда Калеб говорил так неоднозначно, я действительно начинала пугаться.
— Я не был на тебя зол, по крайней мере до нынешнего момента. — добавил он. Я покосилась на него из-за плеча. Цепкие и внимательные глаза Калеба жадно всматривались в мое лицо миг, а потом он припал к губам, но так быстро, что я даже подумала, а не показалось ли мне это.
— Тогда в чем дело?
Несколько секунд Калеб молчал, как бы размышляя, что именно мне сказать. Не знаю, боялся ли он меня напугать, или же это его скрытность, выработанная за пятьдесят лет полуодиночества. Он внимательно посмотрел на меня, и я не отвела взгляда.
— Просто, некто посеял во мне сомнения.
— Относительно чего? И кто?
— Это уже не важно. Важно, что ты рядом, и что я целый день тебя не видел.
Это действительно было важно, как и то, что Калеб снова увильнул от ответа. Я недовольно поджала губы.
— Почему тебе так обязательно знать все? Я ведь со временем тебе расскажу, просто не сейчас. — Рука Калеба заставила меня посмотреть на него.
— Не знаю, просто так я больше уверена в себе.
— Тогда постарайся мне доверять, хорошо, — настойчиво сказал он. Я заглянула в его серебристо-серые глаза и перестала дышать. Всегда было что-то такое в Калебе, чему я не могла сопротивляться.
— Так трудно?
— Я постараюсь, — проговорила я, пытаясь сохранить достоинство. Пусть не думает, что я так легко сдаюсь, если дело касается его.
— Хорошо, — кивнул Калеб, и его глаза блеснули беспокойным блеском победы. Хоть бы для приличия мог скрыть триумф!
Но моему возмущению помешал стук, а за ним открывающиеся двери. Калеб наверняка слышал, как они приехали, но лично я из-за дождя вообще ничего не слышала. Калеб тут же поднял меня на ноги, его глаза лишь теперь пробежались по платью, а за тем посмотрели на мои сапожки и он медленно улыбнулся.
Я могла ожидать, что он хотя бы поцелует меня еще раз, но чмокнув в лоб, так как я целовала близнецов, пошел в коридор встречать наших друзей.
Теренс и Бет были радостными и счастливыми, а вот Ева не очень-то светилась, не смотря на то, что в последнее время, кажется, у нее все нормализовалось.
Парни занялись подготовкой фильмов, а мы втроем с девочками пошли на кухню.
— Что-то снова случилось, — я не стала далеко уходить от того что меня интересовало, надеясь что хоть Ева не разочарует мое ожидание, как это сделал Калеб.
Бет, словно не слыша нас, продолжила вытаскивать продукты из пакетов, хотя на самом деле я знала, что она прислушивается. Хотя Ева толком ничего не рассказывала Бет о своих перипетиях с Гремом и Пратом, та достаточно много поняла и сама.
— Ты о чем? — Ева действительно выглядела удивленной.
— Ну, ты какая-то безрадостная, — я стушевалась под напором такого недоумения.
Ева, тяжело вздохнув, отложила в сторону пакет, взяла за руки меня и Бет и потащила к выходу. Мы вышли на крыльцо, и я тут же обхватила себя обеими руками за плечи — ветер нес с собой ледяную воду и хлестал нею порывами.
— Вот что у меня случилось!
Мы очумело уставились на минивен, почти новый и довольно симпатичный, на котором некогда ездили родители Евы, когда приезжали сюда.
— И? — осторожно спросила Бет. — Я лично его уже видела, мы ведь одновременно приехали.
— Теперь этот жуткий монстр мой — родители мне его отдали! Но зачем скажите мне минивен? Я что, мать семерых детей, или встречаюсь со всей футбольной командой? Они вообще уже с ума сошли. Сказали, что это очень презентабельная машина, и молодежь любит такие. Кошмар!
Если мы очумело смотрели на машину, то теперь наша реакции была вообще неописуема. Я впервые в жизни, слышала, чтобы Ева на что-то жаловалась. Она теперь очень изменилась. Некоторая нежность ее черт лица ушла с полноватостью, и лицо стало действительно потрясающе красивым, почти таким же, как у Самюель. Но так же изменился и характер, только вот я не могла понять хорошо это или, плохо. По крайней мере, Ева начала из-за чего-то переживать, а если так, возможно она даже сможет бороться за то, что ей необходимо.
— Думаю, такая машина вполне подходит для нашего городка, да и к тому же, теперь наша компания поуменьшилось, и мы вполне сможем влезать в твою машину все, а значит экономить на бензине, — я постаралась показать ей хорошие черты этого, как она назвала «монстра».
— А у меня так вообще машины нет, и я была бы рада даже такой, — вставила свое Бет, и хоть Ева, как и я, понимала, что Бет вполне бы отказалась от такой, она немного поутихла.
— Возможно, — лишь сказала она, и пошла в дом. Мы за ней.
Теренс и Калеб удивленно выглянули из гостиной, когда прошла Ева и по глазам Калеба, я поняла, что он слышал, то, что говорила Ева. Может у него были какие-то предположения, почему Ева вдруг так изменилась, стала раздражительной, и в то же время настойчивой?
Вечер несмотря ни на что прошел весело. Мы давно уже так не веселились, пересматривая старые комедии, и обсуждая те фильмы, что должны были выйти. И я совершенно забыла, что должна была рисовать стенгазету для мистера Чана, а когда вспомнила, мы как раз разъезжались по домам.
Мы проводили Теренса, Бет и Еву, и лишь тогда я выложила это воспоминание Калебу.
— Уже поздно, я не успею сделать — там просто завал работы.
— Тогда поехали к тебе, я помогу.
— Но ты собирался рисовать, — слабо возразила я, хотя мне очень хотелось, чтобы он поехал, и чтобы повторилась та ночь, когда Калеб ночевал в моей комнате.
— Ничего, потом порисую, как от тебя приеду, — эти слова убили во мне слабую надежду, что он останется на ночь. Наверное, что-то отразилось на моем лице, так как Калеб поцеловал меня нежно и добавил: — Как-нибудь в другой раз.
Он как обещал, помог мне все сделать, и с его помощью газета была готова за час. И я со спокойной душой легла спать, сожалея о том, что он так и не остался.
Утром я съездила в школу лишь для того, чтобы отдать стенгазету, так как была суббота. Мистер Чан остался доволен, и удивлен мастерством с каким была изготовлена стенгазета. Как и я. Я видела работы Калеба, знала, как он хорошо рисует, но видя перед собой на стенгазете, где рисовал он, а где я, мне становилось даже неловко. Потому что его талант подавлял меня, и хотелось кинуться к газете и зарисовать все то, что я нарисовала вчера. Можно было конечно утешать себя, что вечером я была сонной и уставшей, но это все равно будет не правдой. Я так давно закинула свое творчество, что мне даже трудно было вспомнить, сколько прошло лет с того момента, когда я в последний раз брала кисточки в руки. А теперь возле него мне хотелось тоже быть не просто посредственностью, а полностью использовать свой талант. Стоило бы поговорить об этом с ним, может он бы захотел меня учить?
