– Говори дальше, пока не кончилось мое терпение, – устало произнес он.
– Ты прав, отец, заставить их задохнуться мы не можем, ровно так же, как и не можем мы их заставить не спать. Можем ли мы заставить их голодать? Тоже нет. Запасов продовольствия в Семендере предостаточно и они всегда могут пополнить его морем. Что же тогда остается? – продолжал развивать свою мысль Кара-Кумуч. – А остается то, что мы можем лишить город воды. В Семендере есть колодцы, но их явно недостаточно. Город получает воду посредством подземных водоводов из родников, стекающих с нависшей над городом горы.
– Если это все, что ты придумал, тогда я предлагаю совету начать готовить отступление, – разочарованно произнес Ата хан.
– Не спеши отец! Может быть, я неправильно выразился. Полностью лишить их воды мы не сможем, но заставить испытывать жажду нам под силу.
– Поясни людям, а в чем разница, может быть, я плохо понимаю?
– Город питают четыре источника. На трех из них я предлагаю сделать запруды и отвести воду от Семендера. Четвертый нужно оставить течь, как и прежде.
– Зачем? – со всех сторон посыпались удивленные голоса.
– В городе много тех, кто хочет пить. Со всех окрестных земель в Семендер согнан скот, кроме того, там множество рабов и беженцев и всем нужна вода. Я предлагаю отравить ее в четвертом источнике, скидывая туда разложившуюся дохлятину и другой гниющий мусор! Потребляя эту воду, в Семендере скоро начнутся болезни, которые ослабят, в конце концов, оборону города.
Гул одобрения вперемешку с возмущениями прокатился по юрте. Реакция членов совета на предложение Кара-Кумуча была неоднозначной.
– Хм… Интересная задумка, – оценил предложение сына Ата хан, – пожалуй, стоит попробовать. Но есть один минус, твой план, Кара-Кумуч требует слишком много времени. Так долго стоять под стенами города… Чем мы займем людей?
– Для осады Семендера, сил двух родов вполне предостаточно. Я предлагаю Мурта хану пройтись по равнине и предгорью и окончательно покорить эти земли, подчинив нашей власти местное население.
– По-моему ты прав, Кара-Кумуч, укрепив, таким образом, свою власть, мы станем истинными хозяевами этой земли. Мурта хан, займись предстоящим походом.
Ата хан задумался, выдерживая небольшую паузу.
– Ну, что же, раз других предложений не поступило, то я рекомендую совету принять окончательное решение. Будем голосовать. Кто за?
******
По шаткой лестнице, кряхтя и жалуясь на свою немилосердную судьбу, взбирался старый сутулый Исаак. Под истоптанными чувяками нещадно скрипели ступени. Сверху на голову сыпалась бурая глиняная пыль и песок. Но Исаак, покрепче затянув на высохшей от старости руке веревочную петлю, продолжал тянуть за собой тусклый медный чан, наполненный нечистотами и мусором.
Наконец вскарабкавшись на глиняную стену, он поправил свой длинный выцветший халат, потуже затянул отрепья пояса и привычным взглядом окинул ров, отделяющий базар Семендера от жилых кварталов города. За прошедшие три недели ничего не изменилось, рынок был пуст, а ров, как всегда был заполнен нечистотами. Резким толчком выплеснул содержимое чана старый Исаак. Поверхность зловонного рва закачалась, зашевелилась, и из его глубин всплыло наверх сначала копыто, затем нога, а потом и рогатая голова распухшей от гниения туши коровы.
В негодовании, старый Исаак покачал головой. За столь длительное соседство со рвом он уже настолько привык, что совсем не замечал его зловония. Но на этот раз все было иначе, и это обстоятельство сильно беспокоило старого иудея. Подняв голову кверху, он посмотрел на голубое безоблачное небо, скользнул взглядом по мозаичным куполам мечети, позолоченным конусам минаретов, в негодовании окинул взором Анжи-крепость и затем равнодушно отвернулся. Подставив длинную седую бороду под струи холодного, пронизывающего морского ветра, старый иудей задумался:
– О Всевышний! Чем прогневали мы тебя?! Скоро будет уж месяц со дня начала осады Семендера. Столько дней боли и гнева. Проклятые кипчаки не слушают наших уговоров и не хотят мира. За что? Почему Ты насылаешь кару и испытания на твой многострадальный народ? Павший скот и рабы не поддаются подсчету, а из братьев наших больше половины больны или находятся при смерти. Чем мы прогневали Тебя? Я каждый день вижу перед собой глаза детей сородичей, которые просят у своих матерей глоток простой воды, а не сладостей… Тела умерших лежат в своих домах. Их некому отнести и предать, как полагается погребению. Люди боятся распространения заразы. За что мы заслужили такое наказание?! Да будут прокляты кипчаки, которые не хотят идти на приступ, а пытаются взять город измором! С каждым днем мы умираем, умираем…
Старый иудей не лукавил в своих мыслях. Даже его, по указу наместника, привлекли к тяжелым работам. В ожидании приступа, жители города, каждый день носили к крепостным стенам тяжелые камни, круглосуточно поддерживали огонь в кострах, непрерывно кипятили смолу, чтобы вылить и высыпать все это на головы врага, который никак не торопился силой овладеть Семендером. От этой работы руки у Исаака долго дрожали, но старый иудей не роптал, он получал свою водяную пайку наравне со всеми свободными жителями города, занятыми на работах, а о других, об их участи, старый Исаак старался не думать.
– Исаак, ты соизволишь сегодня спуститься с небес или ждешь от меня дружеского толчка для полета на ужин к шайтану?
От неожиданности старик вздрогнул, испуганно оглянувшись, быстро спустился вниз и, волоча за собой пустой чан, который звонко бился об камни, направился к неизвестному визитеру. По середине дворика, обильно поросшего сорной травой, стоял коренастый перс с надменным выражением лица и выпученными глазами. Брезгливо плюнув себе под ноги, не дожидаясь хозяина, он резко развернулся и поспешил к единственному росшему во дворе дереву – старому платану. Незнакомец сбросил со скамьи на землю старый потертый коврик, и устало опустился на грубое деревянное сиденье. Старый Исаак на ходу вытер грязные руки о полу своего халата, подошел вплотную и низко поклонился гостю.
– Меня зовут Рошиван, я казначей благочестивого Фархад Абу-Салима, да продлит Аллах его годы и ниспошлет победу над врагами!
– Что за дело привело такого высокого гостя в мое скромное жилище? – испуганно и заискивающе пролепетал старый иудей.
Скучающий взор Рошивана остановился на распахнутых в дом дверях.
– Принеси мне напиться холодной воды!
– Достопочтимый! Ты, наверное, решил подшутить над несчастным стариком? – укоризненно качая головой, ответил старый Исаак. – Я, как и все в городе, получаю свою водяную пайку наравне со всеми. Если ты пришел поиздеваться надомной, то ты уже опоздал, свою долю я уже давно потратил по назначению. Однако ты мой гость и чтобы не обидеть тебя могу предложить кувшинчик хорошего вина из старых запасов, чтобы ты мог утолить жажду.
– Да! Вода нынче в цене и стоит дороже хорошего вина, – горько усмехаясь, произнес надменный казначей. – Не думал я, что стану тем, проклятым из могил поколениями своих предков покоившихся в этой земле, кто готов будет сдать врагу славный Семендер. Но если этого не сделать в ближайшее время, то скоро кипчаки сами войдут в совершенно мертвый город.
– Достопочтимый, зачем ты мне это говоришь? – испуганно залепетал старый Исаак. – Неужели ты хочешь донести на меня за то, что я отказал тебе в глотке воды?
– Оставим этот глупый разговор, старик. Я не за этим пришел к тебе. Люди говорят, что у тебя есть колодец с чистой питьевой водой?
– Я так и думал! Ты все же решил посмеяться надо мной. Тот колодец, про который ты говоришь, по приказу самого наместника, засыпан камнями, песком и мусором почитай, что год назад, с тех самых пор, как в нем утонул мой соплеменник, вызвавший немилость самого Фархад Абу-Салима, и двое солдат его личной гвардии.
Исаак тяжело вздохнул:
– С тех пор как произошло это событие, я разорен. Я потерял всех клиентов, мое заведение пришло в упадок и мне пришлось закрыться. Теперь, как видишь, доживаю свою старость в нищете, надеясь только на остатки скудных сбережений, оставшихся с прежних времен.
Мечтательно вздохнув, старый иудей пустился в былые воспоминания:
– Ай, какой плов готовили раньше в моей чайхане, с кусочками сочного молодого барашка и плодами сладкого кишмиша. А какой был люля-кебаб, пальчики оближешь, во всем Семендере не было лучше кухни, чем у меня…
– Хватит! Я не затем пришел сюда, чтобы выслушивать твои воспоминания, – резко оборвал старика Рошиван.
Взгляд Исаака застыл на грозном изломе бровей казначея. Мысли, словно рой пчел, закружились в его голове:
– Вот я и думаю, зачем ты осенил счастьем мое убогое жилище? Чем обязан я такому высокому визиту? Ты, человек отмеченный доверием самого Фархад Абу-Салима, а я, простой скромный старый иудей.
