— Уверен. Если ты не выдашь сам себя или твои воины не подведут, за меня можешь не волноваться.
— Помни, что не только от тебя зависит моя жизнь, — нахмурился эмир. — Если ты уцелеешь, твоя жизнь будет в моих руках.
— Главное в твоих словах — если уцелеешь, — хмыкнул Дилль. — Меня свяжут?
— Да, иначе колдуньи заподозрят неладное.
— Тогда вяжи пеньковыми верёвками, а не кожаными ремнями, — поймав недоумённый взгляд эмира, Дилль пояснил: — Верёвки горят быстрее.
Он бросил взгляд на свой новый посох.
— Сможешь устроить, чтобы посох был рядом со мной? С ним я буду действовать успешнее. И дольше.
Эмир поскрёб чёрную бороду и сказал:
— Мы привяжем тебя к этой тележке — прямо на ней и завезём в дворец кагана. Посох положим рядом с тобой. Из дворца кагана колдуньи заберут тебя — скорее всего, потащат прямиком в шатёр, где и заседают самые главные ведьмы. Он стоит вне стен Эрмелека — с другой стороны от главных ворот, через которые мы въехали, — чёрные глаза эмира полыхнули бешенством. — Туда никто не смеет приближаться — ослушника ждёт смерть. Но сейчас это мне на руку. Мои люди позаботятся, чтобы к старшим ведьмам не пробрался ни один гонец, и они не пришли на помощь кагану. Задержи их, маг, настолько, насколько сумеешь. Выживешь, и ты больше ни в чём не будешь знать нужды.
— Звучит так, будто ты собираешься убить меня, — не удержался от усмешки Дилль. — Только мёртвые не знают никакой нужды.
— Хорошая мысль, — ответно усмехнулся Джагатай. — Но даже если я решу убить тебя, будь спокоен — никто после этого не потревожит твой мёртвый сон.
— Отрадно это слышать, — поморщился Дилль.
Он так и не понял — шутит сейчас эмир или говорит правду. Кто их, пустынников, знает? Но пока существовал крохотный шанс на выживание, Дилль был готов драться на стороне эмира. Альтернативой была верная смерть в лапах колдуний Ковена.
— Книжица, — вдруг вспомнил Дилль. — Ветхая, почти рассыпающаяся, которую я нашёл в пещере пустынной нежити. Где она?
— Ты понимаешь, что там написано? — удивился Джагатай. — Мои люди нашли книгу среди вещей убитых колдуний, я поглядел и ничего не понял. Она написана на древнем языке магов, что жили задолго до того, как некромаги решили завоевать мир.
— Нет, я там ни буквы не понимаю, — признался Дилль. — Зато эта книжонка может заинтересовать старых ведьм. Тебе же нужно время — если повезёт, книга надолго отвлечёт их внимание.
Джагатай тут же рявкнул кому-то из своих людей, и вскоре около Дилля лежала полуистлевшая древняя книга.
— И ещё, — Дилль глубоко вздохнул, — сейчас мне нужно сделать кое-что. Особый магический ритуал. Если это не убьёт меня, то сделает сильнее. Если я не справлюсь, — он помедлил, — тебе придётся действовать без меня.
Эмир нахмурился, но кивнул. Воины с любопытством смотрели, как ситгарец закрыл глаза и выставил перед собой руки, словно держа небольшую чашу. Что бы чужак ни делал — это выглядело не страшным. Во всяком случае, не страшным по сравнению с ритуалами шаманов, в каждом из которых лилась кровь. Меж ладоней мага замерцал огненный шарик. Воины пошушукались и на всякий случай отступили. Джагатай в сомнении помедлил и тоже отошёл.
А Дилль совершал призыв элементалей. Умом он понимал, что ему рано призывать младших примусов, но перед схваткой с ведьмами он должен обладать всей доступной ему мощью.
— Дочери Вашагас, сердце огня, явитесь пред мной взывающим. Будьте хозяйками моей крови.
Слова заклятий призыва, которые написал ему мастер Иггер, врезались в память не хуже пресловутого хивапчичи, а потому Дилль без труда воспроизвёл текст призыва младших примусов. И едва он произнёс (молча, как и требовал старик Иггер) последнее слово, как меж ладоней у него появились яркие бордовые огоньки. Само собой, ровно двенадцать — похоже, драконья магия не знает полумер.
Дилль собрался с духом и убрал защитный экран вместе с огнём. Лишившись среды обитания, младшие примусы поспешили туда, где был магический огонь. В Дилля. На сей раз он не испытывал боли от пронзающих уколов, а плоть не корёжилась от магического жара. Просто его кровь стала пламенем.
Это было странное ощущение — Дилль словно превратился в сплошной огненный сгусток. Огонь тёк в его венах. Подобное Дилль уже испытывал, когда отдавался во власть драконьей ярости, а потому с отрешённым спокойствием ждал, когда начнётся дикая боль. Но боли не было. Элементали, вдоволь искупавшись в его крови, дали согласие.
Он пошевелил светящимися изнутри пальцами, и над ладонью завертелись малиновые искры. Дилль ещё немного полюбовался на крохотный фейерверк и с сожалением отпустил элементалей.
— Это и был смертельно опасный ритуал? — недоумённо спросил эмир. — Этот фокус с огоньками?
— Этот фокус с огоньками мог стоить мне жизни, — подтвердил Дилль. — К счастью, всё прошло мирно. Теперь я окончательно готов.
С повозки сорвали ткань, принесли верёвки, Дилль улёгся на дощатый пол и положил рядом с собой чёрный посох. Два воина сноровисто примотали его колючими верёвками к доскам.
— Ты уверен, что сможешь освободиться от пут? — с сомнением спросил эмир, подёргав конец верёвки.
— Вполне. Скажешь, что меня опоили зельем, лишающим сил. Это должно усыпить бдительность колдуний. А посох… допустим, не смогли вырвать у меня из рук. Или просто побоялись трогать.
— Тогда в путь. И да будут благосклонны к нам духи пустынь.
Эмир и его люди вскочили на коней, возница щёлкнул кнутом, и тележка вслед за воинами покинула постоялый двор, где Джагатай сделал последнюю остановку перед решающей схваткой. Из щели между высоким глинобитным забором и стеной дома вылез оборванец. Он с прищуром посмотрел на воинов, почесал жидкую бородёнку, запахнул рваные лохмотья и побежал в сторону казарм городской стражи.
Дилля везли по тесным улочкам, сжатым высокими заборами, но он смотрел в небо. Это — владения драконов. Быть может, сегодня Дилль в последний раз смотрит в бескрайнюю синь. Что будет потом, он не знал. Возможно, он опять попадёт в лабиринт миров. Или просто перестанет быть. Или, как утверждают церковники, он попадёт в объятья Единого. Или даже, как закоренелый грешник, он возродится в каком-нибудь из демонских миров. Но что бы ни готовила ему судьба, Дилль был спокоен. Он должен выполнить клятву — так поступают драконы. И воины клана Григот. А он — полноправный воин. Илонна, если когда-нибудь узнает подробности о его кончине, будет гордиться своим мужем. Диллю как никогда остро захотелось увидеть любимую, почувствовать тепло её рук, утонуть в её зелёных глазах.
«Прощай, любовь моя! Ты всегда в сердце моём»
На какой-то краткий миг ему почудилось, что Илонна рядом. На грани восприятия прозвучал её неслышный шёпот «И я тебя люблю».
Послышался окрик «Стоять» — теперь не эфемерный, а вполне реальный. Приехали. Дилль, старательно изображая опоенного дурманом, лежал с закрытыми глазами, а сам приступил к рассеиванию эргов — пусть колдуньи до последнего не знают, что у него есть магические силы. Послышался короткий разговор Джагатая и стражников, после чего движение возобновилось. Опять остановка. Опять разговоры с кем-то. Долгое ожидание. Воины вполголоса переговаривались меж собой, но о чём — Дилль не слушал. Наконец послышался голос Джагатая «Тащите его прямо так», повозку подняли и понесли. Дилль понял так, что прямиком в каганские хоромы.
Его подмывало открыть глаза и посмотреть вокруг. Шорканье шагов носильщиков стало гулким — должно быть, его тащат по коридору. Потом послышался еле слышный скрип отворяемых дверей — наверное, они достигли цели.
— Что, пёсий сын, — раздался густой бас, — приполз вымаливать прощение?
Послышался многоголосый смех — похоже, вокруг немало народа.
— Великий каган, солнце пустынь, ты, как всегда зришь в корень, — голос Джагатая был едва ли не робким. — Свет твоих очей, да не погаснет он никогда, пронзает тьму лжи и наветов, и правда не укроется от тебя, о, мудрейший из величайших правителей.
