- Сам знаю, что мало у тебя «огурчиков» (огурчиками условно называли снаряды), но ты хоть один огневой налет сделай. Если расколют оборону полка, тогда их не сдержишь…
Канашов особенно тревожился за первый батальон, и он снова позвонил туда.
Следом позвонили из второго батальона и сообщили, что вражеская атака отбита. «Хорошо, - повеселел Канашов.- Мне бы только восстановить положение в центре полка…»
Майор Харин передал Канашову по телефону, что в полк на рассвете должен прийти маршевый батальон.
Командир полка положил трубку, подошел к амбразуре; прямо на его наблюдательный пункт с грохотом и лязгом шли несколько немецких танков. «Откуда они взялись?» - удивился Канашов.
Немецкие танки настойчиво приближались и вели огонь с ходу. Земля дрожала под их тяжестью. Теперь их было уже не пять, а восемь. «Ничего, - успокаивал себя Канашов, - мои артиллеристы встретят их».
Обстановка с каждой минутой усложнялась. Немецкие танки неожиданно изменили первоначальный курс и пошли правее наблюдательного пункта. Вражеские танкисты намеревались выйти лощиной в лес, наполовину уничтоженный огнем немецкой артиллерии, не зная того, что за лесом, расположилась в засаде наша танковая рота, присланная комдивом для усиления полка. Надеясь на танковый заслон, Канашов взял один взвод из роты Миронова для обороны своего НП. Взвод привел на НП парторг полка старший политрук Хромаков. Он доложил с тревогой в голосе Канашову, что по пути видел, как немецкие танки смяли и без того поредевший первый батальон…
- А где же наша танковая рота? - резко повернувшись к Бурунову, спросил Канашов. Комиссар полка, недоуменно пожав плечами, отвечал:
- Как бы немецкие танки не прорвались и сюда, на НП. Тогда полк может дрогнуть, попятиться перед танками.
- Как думаете, - предложил спокойно Хромаков, - не вынести ли полковое знамя на высоту с кустарником? Там его весь полк будет видеть. Надо остановить гитлеровцев, и тогда мы всем полком перейдем в контратаку.
Комиссар вопросительно посмотрел на командира полка.
- Правильно, - согласился Канашов. - Иди, Хромаков, организуй группу и выноси знамя. Бурунов останется здесь, а я - в первый батальон. Там дела плохи. Если немцы прорвутся опять в стыке - расколют оборону, как орех. Остановим немцев - подыму батальон и танковую роту в контратаку и ударю им во фланг.
Бурунов молча кивнул головой. Канашов ушел, а комиссар занялся наблюдением за полем боя. Совсем близко он услышал угрожающий лязг гусениц: из-за поворота дороги, огибающей редкий лес, показался танк. «Наши танки! - чуть не вскрикнул от радости Бурунов. - Откуда они?» Его тотчас позвали к телефону. В трубку кричал Канашов:
- Ты что наделал, комиссар? Зачем выпустил танки из засады? Ведь их сейчас уничтожат! Ты гляди, их обходит немец с флангов… Как не ты приказал? А кто же? Это же преступление! Передай мой приказ по рации, чтобы отошли немедленно на прежние позиции! - надрываясь, кричал Канашов.
Бурунов безнадежно глядел в амбразуру: возвращать танки было поздно. Вырвавшись на равнину, они попали под фланговый огонь вражеских машин. Три наших танка сразу запылали дымными кострами. Два других продолжали вести неравный бой, отстреливаясь и медленно отходя.
В этот момент на наблюдательном пункте полка появился Русачев.
- Черт возьми, поторопился я, - сказал он сокрушенно, показывая на танки.
На наблюдательный пункт полка бежали с криком вражеские автоматчики. В стыке батальонов танки прорвали оборонительный участок. Что делать? Где же Канашов? Русачев попытался связаться со штабом дивизии, но штаб молчал. Немецкие автоматчики окружали наблюдательный пункт, пытаясь, по-видимому, захватить всех в плен. Комиссар приказал связным и ординарцам приготовиться к бою. Теперь они были отрезаны от главных сил полка, и неоткуда ждать помощи.
Но вдруг донеслось «ура». Бурунов бросился в ход сообщения и огляделся. С опушки леса бежала наша пехота, и ее контратаку поддерживали огнем два танка. Комиссар решил было, что это провокация немцев: они нередко переодевались в красноармейскую форму. Но стрельба вражеских автоматчиков сразу ослабела. И тут Бурунов увидел лейтенанта Миронова, бегущего впереди контратакующих бойцов. Немцы дрогнули и побежали к Днепру. Контратакующая рота стремительно преследовала их.
Из редкого леса опять показались немецкие танки. Их было много. Наши танки отошли в неглубокий овражек, откуда были видны только их башни с орудиями. Под прикрытием их огня рота Миронова начала отходить. Вражеские машины приближались. Наши танки открыли огонь в упор и сразу же подожгли несколько немецких машин. Теперь хорошо было заметно численное преимущество врага.
Рота Миронова еле достигла опушки леса, когда по ней открыла огонь вражеская артиллерия. В минуту наибольшей опасности воля командира овладевает бойцами с поразительной быстротой, побуждая их к самым активным действиям. Миронов подал команду: «Ложись!» Бойцы спешно заработали лопатами, долбя сухую, твердую землю. Лейтенант всматривался, стараясь разгадать, что произошло на поле боя за то время, пока они отходили. Там, где всего полчаса назад горела и дрожала земля от разрывов снарядов и мин, а вода Днепра кипела от пулеметных очередей и в смертельной ярости сшибалась в рукопашной схватке наша и вражеская пехота, все вдруг прекратилось, куда-то сразу исчезло. И только за лесом, как отголоски далекого боя, доносились взрывы, шум моторов и металлический лязг гусениц.
Опытному боевому командиру гораздо проще ориентироваться в неумолкаемом грохоте и хаосе боя, чем в наступившей вдруг тишине.
Тревожное чувство овладело Мироновым, когда он осматривал это мертвое поле боя, изрытое глубокими язвами разорвавшихся снарядов, усеянное трупами, пропитанное угарно-сернистым, тухловатым запахом. Где же противник? Где наши войска? Куда все исчезло?
И вот на опушке редкого, искалеченного, обезображенного артиллерией леса взвилось и заиграло пламенем неизвестно откуда взявшееся знамя полка. «Что бы это значило?»
И сразу же к знамени устремились взоры всех тех, кто па этом мертвом поле боя еще был жив, но, оглушенный и придавленный шквалом артиллерийского огня, лязгом гусениц танков, запрятался, замер.
Высокий командир держал плещущее под порывами ветра знамя, зовущее вперед. Это был старший политрук Ларионов. К знамени со всех сторон бежали бойцы - так стекаются маленькие родники, ручьи и реки к морю. И вот уже не видно знаменосца, а только над взбудораженным, мощным людским потоком летит, распластавшись, огненно-каленое знамя.
И снова бойцы, увлекаемые могучим порывом, бросились вперед в контратаку и снова потеснили немцев к реке.
В это время Канашов поднял первый батальон и присоединился к контратакующим.
Бурунов наблюдал за полем боя, и сердце радостно билось в его груди. «Вовремя, Иван Андреевич, о знамени напомнил… И как это я о таком деле запамятовал?» - укорял он себя.
Вдруг он увидел, как Ларионов рухнул на колени, и обе руки его, скользя по древку, стали медленно съезжать вниз.
«Ранен! - мелькнула мысль. - Надо поскорее вынести». Он тут же распорядился оказать помощь парторгу, посмотрел и увидел, что знамя по-прежнему продолжает пламенеть, развеваясь по ветру. И это вновь придало ему душевное равновесие и уверенность, что немецкое наступление удастся сорвать.
Русачев, вызванный по телефону Хариным, уехал в штаб дивизии.
А Бурунов снова поднес к глазам бинокль, наблюдая за боем. Он видел, как немцы накапливались на опушке, где стояли их танки. Необходимо предупредить Канашова. Но телефонная связь порвана… Послать связного? Успеет ли? Сейчас немцы навалятся огнем артиллерии, потом бросят в атаку танки.
Весь берег покрылся черными кустами разрывов от вражеских снарядов. Немецкие танки развернулись с опушки леса и двинулись в новую, трудно даже подсчитать, какую по счету атаку.
После контратаки рота лейтенанта Миронова понесла большие потери. Бурунов отдал распоряжение отвести ее во второй эшелон к командному пункту в лощине с кустарником.
И тут Миронов получил новый приказ от старшего лейтенанта Андреева - он только один уцелел из штаба полка:
- Товарищ Миронов, немедленно собирайте роту и сосредоточьте ее для контратаки вот здесь, на той же опушке, - показал Андреев на карте. - Там еще действуют наши два танка. Немцы отрезали наблюдательный пункт командира полка, где остался управлять боем комиссар Бурунов. Они могут захватить всех в плен.
С бойцами, оставшимися от роты, Миронов направился на поляну - разыскивать наши танки. Вскоре они вышли на опушку леса - рубеж контратаки. Навстречу им вылетела линейка, запряженная парой буланых коней. Линейка остановилась около Миронова. В ней лежал с забинтованными ногами Канашов, Рядом с ним, поддерживая санитарную сумку, служившую подушкой, сидела Таланова. Голова ее тоже была забинтована, и на белоснежной марле выступали пятна крови. Превозмогая боль, Канашов приподнялся на локтях.
