не больше дюйма. Его дыхание щекотало мне щеку, а мое сердце бешено колотилось в груди.
– Цыпа, – пробормотал он.
– Сатана, – ответила я.
– Скажи мне, что ты меня не любишь.
– Я не могу этого сделать.
– Нет, ты можешь. Скажи мне, что ты меня не любишь. Пожалуйста, – умолял он.
Его губы коснулись моих, и по моей коже пробежала дрожь.
– Нет.
– Тогда соври мне, – попросил он.
– Я ненавижу тебя.
Я прошептала эти слова в его губы, и он вдохнул их так, словно они были единственным источником его жизненной силы.
– Я тоже тебя ненавижу, – солгал он мне в ответ.
По моей щеке скатилась слеза.
– Я ненавижу тебя больше всего на свете, – произнесла я.
– Я люблю тебя, – сказал он, нежно целуя меня в губы.
Так нежно, что это показалось мне лишь фантазией. Чем-то, о чем я писала в своих рассказах. Мечтой, которая наконец-то сбылась.
– Я тоже тебя люблю.
– Я люблю тебя больше всего на свете, – поклялся он, и я это почувствовала.
Я чувствовала его любовь всем телом. Своим сердцем, своей душой, своим разумом. Я знала, чего ему стоило это признание. Я знала, что Лэндону было больно. Больно, грустно, тревожно. И все-таки он любил меня. Вероятно, это пугало его до чертиков.
– Что ты здесь делаешь?! – прошипел чей-то голос, на этот раз вопрос предназначался Лэндону.
Он быстро встал и откашлялся.
– Мистер и миссис Коул, здравствуйте. – Он провел рукой по лбу, не поднимая на них глаза. – Я узнал о случившемся и хотел убедиться, что с Моникой все в порядке.
Родители Моники.
Что ж, ожидаемо. Моника была совсем на них не похожа, но это меня не удивляло. Думаю, что несколько пластических операций назад миссис Коул имела с дочерью гораздо больше общего.
– Это не твое дело, – рявкнула миссис Коул. – Скорее всего, все это случилось из-за тебя. Ты всегда тащил нашу дочь на дно и теперь дошел до самой грани. Наша бедная Моника оказалась здесь из-за тебя и твоего дурного влияния.
– Ведь это ты дал ей наркотики, от которых у нее случилась передозировка, верно? Это твоя вина, – прошипел мистер Коул.
Его слова были переполнены ненавистью, что заставило меня презирать его еще больше.
– Что? Нет, это не так! – начала я, но Лэндон остановил меня жестом руки.
Это было несправедливо. Его беспрерывно атаковали за вещи, к которым он не имел никакого отношения. В этой истории он не был злодеем, он был героем. Но они явились сюда с факелами и вилами и набросились на него с криками: «Убить зверя!»
Их ненависть была ошибочной и направленной в неверное русло. В первую очередь им стоило винить себя в том, что они оказались паршивыми родителями.
– Ты должен отсюда уйти, – приказал мистер Коул Лэндону. – Держись подальше от нашей дочери. Если когда-нибудь я снова увижу тебя рядом с ней, я надеру твою задницу так, что ты никогда не сможешь вернуться в этот город. Уходи.
– Что с вами, люди? – плакала я, чувствуя ужасную обиду за Лэндона.
Я не могла представить, что происходит в душе человека, которого осыпают подобными обвинениями. Я хотела вступиться. Я хотела защитить его, отразить каждое дурное слово, сказанное в его адрес.
Но он мне не позволил.
Он отказался впустить меня в эту тьму.
– Все нормально, Шей. Я в порядке. Я уйду, – прошептал он, прежде чем повернуться к родителям Моники.
– Мистер и миссис Коул, я сожалею о том, что вам пришлось через это пройти. Надеюсь, что с вашей дочерью все в порядке. Еще раз прошу прощения… за все.
Его голос дрогнул, прежде чем он развернулся и направился к выходу.
Я бросилась за ним, но мать Моники остановила меня, схватив за руку.
– Оставь его, девочка. Разве ты не поняла, что он приносит только проблемы? Разве ты не видишь, что он натворил?
Я вырвала свою руку из ее хватки.
– Разве вы не видите, что натворили вы, миссис Коул? – я посмотрела на двух взрослых, которые вели себя как глупые дети. – Вы ошибаетесь. Он не монстр, он не испорчен… с ним все в порядке. Он хороший, он добрый, он нежный. Но все вы так увлечены своими выдуманными представлениями о его личности, что не способны увидеть его настоящего.
Я побежала за Лэндоном и, заметив его удаляющуюся спину, тут же его окликнула.
Он медленно повернулся, держа руки в карманах джинсов.
– Что ты делаешь? – спросил он.
– Иду с тобой.
– Нет, Шей. Ты не можешь. Разве ты не слышала? Я тебе не подхожу. Я никому не нужен.
– Прекрати. Не позволяй этому дерьму проникать в твою голову, Лэндон. Они неправы. Они более чем неправы. Не дай их словам отравить твои мысли. Позволь мне пойти с тобой. Позволь мне остаться рядом.
Он вздрогнул и потер затылок.
– Я не могу, Шей. Но ты могла бы кое-что для меня сделать?
– Что именно?
– Останься здесь и дай мне знать, если с Моникой что-то случится. Ее родители, вероятно, тут не задержатся – у них есть дела поважнее. Можешь просто держать меня в курсе, хорошо?
– А как же ты?
– Не беспокойся обо мне, Цыпа. – Он слегка ухмыльнулся. – Со мной всегда все хорошо.
Лжец.
– Лэнд…
– Пожалуйста, Шей. Пожалуйста.
И даже эти слова были ничем по сравнению с той мольбой, которую я видела в его глазах.
– Ей не нужно мое присутствие, – предупредила я.
– Поверь мне, раньше я падал так же низко, как Моника. В такой ситуации самое страшное – оказаться в одиночестве. Однако ты не обязана соглашаться. Если ты этого не хочешь.
– Я сделаю это ради тебя. Я сделаю что угодно ради тебя.
Он улыбнулся – своей настоящей улыбкой.
Я молча обвила Лэндона руками. Я держала его крепче, чем когда-либо раньше, отчаянно нуждаясь в том, чтобы он меня почувствовал. Чтобы я почувствовала его. Почувствовала себя желанной.
– Я люблю тебя, – прошептала я ему в шею, когда он притянул меня ближе.
Мне нравилось то, как мы дополняли друг друга. Словно мы были двумя кусочками головоломки, которые наконец соединились.
– Я люблю тебя, – ответил он низким и тихим голосом.
Затем он выпустил меня из своих объятий и поблагодарил за то, что я согласилась остаться с Моникой. Когда он уходил, мне хотелось броситься за ним, но я знала, что не должна этого делать. Я дала Лэндону обещание и не могла его подвести.
Возвращаясь в зал ожидания, я вспомнила слова Мимы, сказанные ею несколько недель назад.
Sé valiente, sé fuerte, sé
