Известно давно: все плохое тянется нестерпимо долго, зато все хорошее пролетает, как один миг. Коротким ярким праздником пролетели осенние каникулы. Маринка целые дни проводила у Димы. Его родители, когда бывали дома, встречали ее неизменно приветливо, угощали, расспрашивали, как дела. Потом он утягивал ее в свою комнату, где им уже никто не мешал наслаждаться обществом друг друга. Они пересмотрели по нескольку раз всю его фильмотеку, после чего Наталья Николаевна купила с десяток новых фильмов. Фильмы были замечательные – фантастика и путешествия. Именно те, что нравились Маринке.
Дима ежедневно учил ее работать на компьютере, в который Маринка просто влюбилась. Он познакомил ее с Интернетом, после чего компьютер стал заветной Маринкиной мечтой.
Дома она так достала своим нытьем мать, что та, не выдержав, предложила отцу:
– Может, продадим дачу да купим ей этот проклятый компьютер? Сил уже нет ее слушать! Она же на этот факультет собирается, а там, говорят, без него нельзя.
– А жрать что будем? – вскипел отец. – Зимой один соленый огурец знаешь, сколько стоит? А картошка? Никаких денег не хватит. Перебьется!
Пару раз Дима приходил к ней домой – и все обошлось благополучно. Пока Маринка с матерью возились на кухне, Дима с отцом вели обстоятельные беседы в гостиной. Диминому отцу довелось служить и на Дальнем Востоке, и в Средней Азии, – и всюду с ним были жена и сын. Маринкин отец остался доволен Димиными рассуждениями о смысле жизни и планах на будущее. Он перестал ворчать на дочь, когда та задерживалась допоздна, и больше не задавал ехидных вопросов.
Маринка почти привыкла к Диминым объятиям и поцелуям. Правда, внутри у нее каждый раз при этом что-то сжималось и дрожало, но она старалась не обращать внимания на такие мелочи.
В общем, все шло хорошо, даже слишком. Только в последний день каникул неприятное происшествие едва не испортило их отношения.
А дело было так. После традиционного кофе Дима, как всегда, увел ее к себе – и повернул колесико замка, чего раньше никогда не делал. У Маринки затряслись поджилки, но она сделала вид, что не заметила его манипуляцию с замком. Понадеялась, что обойдется.
Но не обошлось. После долгого и жаркого поцелуя она вдруг оказалась в горизонтальном положении. Маринка умоляюще посмотрела Диме в глаза и поразилась их выражению. В них не было прежнего тепла и заботы о ней – в них не было ни любви, ни даже простого участия. Его взгляд был холоден и, как ей показалось, даже жесток.
Маринка испугалась. Она не приготовилась к тому, что должно было произойти. Она так прониклась доверием к Диме, что совсем забыла об этом. Нет она, конечно, знала, что близость неизбежна, но ей казалось, что до этого еще далеко-далеко. И потом – разве не требуется и ее согласие? Наверно, он должен был сначала его получить? Хотя бы простой кивок или короткое «да». А не так, как сейчас – сразу раз! – и в дамки.
Но надо же было как-то выбираться из создавшегося положения. И с наименьшими потерями. Маринка попыталась упереться ему в грудь и выкрутиться из-под его тела, – но с таким же успехом она могла бы выкрутиться из-под бетонной плиты. Тогда она решила схитрить.
– Я хочу чихнуть! – жалобно сказала она, стараясь не глядеть ему в глаза, гипнотизировавшие ее, как удав кролика.
– Чихай! – милостиво разрешил он.
– Но я на тебя чихну! У меня нос течет. Пусти, я возьму носовой платок… в пальто.
Он немного помедлил, потом отпустил ее и сел. Она повернула замок и пулей вылетела в коридор. Из кухни доносились голоса его родителей. Он вышел следом, и, прислонившись к стене, стал молча наблюдать, как она лихорадочно натягивает пальто.
– Я утюг забыла выключить, – пряча глаза, пробормотала Маринка и тут же вспомнила, что этой брехне он научил ее сам.
– Тебя проводить? – только и спросил он.
– Не надо, я побегу. Ты за мной не угонишься. Пока! – И она понеслась вниз, как угорелая, хотя за ней никто не гнался.
Прибежав домой, она разделась и без сил упала на диван. У нее горели щеки и лоб, и даже нос. Надо было собраться с мыслями, но она не успела – зазвонил телефон.
– Ты рассердилась? – виновато прозвучал его голос. – Извини, на меня внезапно что-то накатило – сам не знаю, как это случилось.
«Нет, не внезапно! – мысленно возразила ему Маринка. – Ты перед этим запер дверь. Значит, все задумал заранее, Дмитрий хитрый!» Но у нее хватило ума промолчать. Не дождавшись ее ответа, он продолжил:
– Мариночка, не сердись, а? Я понимаю, что некрасиво себя повел. Но… ведь все равно это должно случиться, раз мы любим друг друга. Н у, пожалуйста, не молчи. Скажи хоть что-нибудь. Ты очень рассердилась?
– Я испугалась, – призналась Маринка, – это было так неожиданно. У тебя глаза стали такие… страшные. Не как всегда. Скажи правду: с другими… ты тоже… так?
– С другими я никак. Ничего такого у меня ни с кем не было. Сильнее тебя я никого не любил. Как тебе такое в голову могло прийти?
– Прости, я думала… у тебя много было девушек… до меня.
– Ну да, я встречался. Но, как с тобой, у меня ни с кем не было. Такое впервые, честное слово! Тебе было очень неприятно, да?
– Нет, не неприятно. Но я думала… мне казалось, что нужно и мое согласие. А ты так себя повел… Мне даже жутко стало.
– Ну да – я дурак! Просто… со мной такое тоже впервые. Впредь буду умнее. Поверь, если мы придем… к этому… потом… все будет иначе. Ты только не обижайся, ладно? Скажи, что ты меня любишь.
– Я не обижаюсь. Конечно, люблю. Дима, у нас все будет. Просто… я еще не готова. Ты подожди немножко, ладно?
– А когда будет можно, ты скажешь? Или как-нибудь дашь понять?
– Конечно. Скоро.
– Завтра увидимся?
– Завтра, между прочим, в школу. Ты не забыл?
– Как тут забудешь? Захочешь, да не забудешь. Ох, совсем из головы вылетело. Мариночка, мне же сегодня звонили из Дворца. Там объявлен конкурс на лучшую песню о любви. Точнее, на лучшее объяснение в любви. Ты не сочинишь слова? Как будто юноша объясняется девушке в любви. А я музыку подберу. Это будет конкурс бардов-мужчин. Призы обещают отменные. Если выиграю, приз твой.
– Хорошо, я постараюсь что-нибудь придумать. Сколько у меня есть времени?
– Пара недель. Но ты не затягивай. Ну как насчет завтра?
– Дима, давай встречаться по субботам и воскресениям? Все-таки вторая четверть. Она такая короткая, а учителя просто озверели. Даже на каникулы поназадавали кучу заданий.
– А ты их сделала?
– А как же! У нас попробуй не сделать. Сразу пару влепят. А мне нужен аттестат без трояков.
– Когда же ты успела? Ведь мы все дни были вместе.
– По вечерам. А вам что – ничего на каникулы не задали?
– Да что-то задали – не помню. Но у нас проще. В первый день обычно не спрашивают. Там разберусь. Каникулы себе портить – еще чего! Это ты у меня такая примерная, а я у тебя – разгильдяй.
– Нет, Дима, ты не прав. Заниматься надо – особенно математикой. В институте ее знаешь сколько! Кстати, как у тебя с ней?
– Да вроде нормально. В основном, четверки.
– Ну, скажи: чему равна длина окружности?
– Длина окружности? Что-то с радиусом связано. Не, не помню.
– Как же ты задачи решаешь? Какая четверка? Когда масса задач на длину окружности и площадь круга прошла мимо тебя. Нет, тебе нужно срочно браться за математику! Иначе – какое программирование? Только по верхам прыгать будешь. У нас бы ты из пар не вылезал.
– Вот и возьми надо мной шефство.
– И возьму! Давай завтра созвонимся. После уроков. Узнаем расписание, а тогда договоримся. Только заниматься ты будешь ко мне приходить. А то у тебя – не до занятий.
– Ладно, договорились. Ну что, уже прошло? Больше не сердишься?
– Я же сказала: не сержусь. Пока.
– А поцелуй?
– Целую тебя. До встречи!
На следующий день, едва Маринка пришла из школы, он позвонил снова.
– Мариночка, ты вчера как в лужу глядела. Я сегодня пару схватил по геометрии. А назавтра по алгебре уйму задали – я и половину не могу решить. Может, поможешь? И с физикой проблемы начались.
– Конечно, помогу. Приходи хоть сейчас. Но только… без объятий и поцелуев: Дима, иначе мы ничего не сделаем! У меня тоже назавтра куча уроков.
– Хорошо, хорошо! Буду вести себя примерно.
Он примчался через полчаса. Весь такой румяный, красивый. Такой любимый! И сразу полез целоваться.
– Дима, ты же обещал! – отбивалась Маринка. – Все! Все! Хватит! Н у, как не стыдно – мне теперь ничего в голову лезть не будет.
– Ты меня не любишь?
– Люблю! Но давай сначала уроки сделаем.
– А после будет можно?
– Дима, прекрати! Ну, пожалуйста! Давай свою тетрадь – посмотрим, что вы сейчас проходите.
– Ладно, не буду. Поехали.
Они провозились с уроками дотемна. Дима и вправду вел себя примерно, – особенно после того, как Маринка показала ему всю глубину его незнания элементарных вещей. Он и не подозревал, что она такая умная. Ведь она обычно помалкивала, предоставляя ему возможность демонстрировать свое красноречие. Нет, он понимал, что ее молчание вовсе не означает, что она круглая дура с ограниченным словарным запасом. Ее стихи говорили об обратном. Но чтобы так знать физику и математику! Такая тихая, скромная девушка. А он-то считал себя умнее ее на два порядка. Поделом ему – не будет впредь воображать о себе слишком много.
