– Еще как. – Уголок его рта дернулся. – И некромантов…
Потом, когда выковыривали остатки кроличьего мозга длинной штуковиной, кто-то таки упал в обморок. И кого-то опять стошнило. Другого уже. Это заставило Бертрама высказаться.
В общем, юмор у некромантов черный.
А мы справились. И ветошь, пропитанную очередным зельем, в несчастного кроля Сент-Ортон запихивал сам. Почти не бледнея. И пальцы, что характерно, не дрожали.
А я зашивала, стараясь аккуратненько.
Притомилась даже.
– Леди Диксон… – Сент-Ортон придержал нашего кролика, вышедшего несколько кривоватым и почему-то почерневшего с одной стороны. Да уж, в жизни не думала, что так тяжко быть некромантом. – Мне… необходимо с вами поговорить.
Он покосился на Бертрама, что прохаживался вдоль столов. Над нашим некромант остановился, оглядел несчастное животное и сказал:
– Неплохо для начала. У вас определенно есть способности.
Ага, знать бы, к чему.
Но вот жопой чую, некромантия – это не мое.
– Клянусь, я не причиню вам вреда. И… это касается вас. И вашего мужа. – Сент-Ортон убрал руки. – Точнее, даже ваших родных.
– И?
Начал, так пусть продолжает, а то право слово…
– Подержите? Мне кажется, здесь расходится шов… – Это Сент-Ортон произнес довольно громко. И я наклонилась. И он наклонился, подсовывая иглу. – Бегите. Уезжайте. Сегодня же. Забирайте вашего брата… и матушку…
Он запнулся, скривился и задышал вдруг быстро и часто.
– Я…
– Заткнись, идиот. – Я увидела тьму там, внутри тела. Проклятье? – Я поняла.
– Но… не уедете?
Нет, конечно.
Как их бросить? Матушку. И Чарли. Чарли, который точно возражать не станет, даже обрадуется, изъяви я желание свалить. И поможет. Но… я же себя уважать перестану.
Как потом в зеркало смотреть?
Как вообще жить?
И не в совести дело, но… я не смогу без него. Просто не смогу.
И я покачала головой.
– Держите крепче, кажется, набили слишком плотно.
Сент-Ортон молча сделал вид, что держит.
– Клятва? Проклятье?
– Не знаю. Но это неважно. Он не оставит меня в живых. Теперь – точно.
Ага.
Еще одна хрень.
– Теперь последний этап. – Бертрам Орвуд не позволил додумать. – Убираем руки. И пытаемся влить в ваше создание Силу. Но действуем медленно…
И взгляд у него такой спокойный-спокойный. Сразу заподозрилось неладное.
– Я… – Я посмотрела на кролика. – Пожалуй, воздержусь. Что-то…
Громкий хлопок за спиной заставил меня вздрогнуть и обернуться. Потом еще один – и о щит, выставленный Сент-Ортоном, ударились ошметки чего-то темного и на редкость вонючего.
– Твою ж мать! – Кто-то тряс руками, пытаясь сбросить остатки гнилой плоти, что покрывала студентов – почти всех. – Что за хрень!
Кого-то снова вырвало.
А очередной бледный юноша растянулся на полу. Вот не знаю, что там у Сент-Ортона с папашей, но в одном тот прав: измельчали маги ныне.
Забрезгливели.
– Это… – Сент-Ортон поглядел на кролика. – Это ведь…
– Вот что происходит, когда обычный одаренный пытается подражать некроманту. – Бертрам Орвуд наблюдал за произошедшим с явным удовольствием. – Конфликт энергий, и в результате – неконтролируемый выброс.
Кролики.
Мать его, взрывающиеся кролики – это как-то чересчур, не находите?
Я поглядела на герцога.
Тот на кролика.
– А ты не будешь против, – дрогнувшим голосом спросил он, – если я его просто сожгу?
Против? Да я сама предложить собиралась.
Сент-Ортон щелкнул пальцами, и кролик осыпался кучкой пепла. Надо же! А я так не умею. Обидно.
– Слушай. – Не то чтобы я разом преисполнилась к нему любви или хотя бы сочувствия, но… – А ты не хочешь с Орвудами поближе пообщаться?
– Не помогут.
Интересно.
Очень интересно. Я прямо-таки чувствую, что занятие прошло с превеликою пользой.
– На самом деле я привык. – Он вытащил платок и протянул мне. – Не стоит опасаться, он не отравлен.
Да? А так можно?
То есть можно, наверное, но я скорее заляпать опасалась. Руки-то не самые чистые.
– Я давно уже живу в долг. – Теперь он говорил не то чтобы шепотом, но спокойно, с этакой уверенной обреченностью. – А вот вам…
Губа дернулась.
– Леди Диксон… – Голос Найджела изменился, и не только он. Лицо тоже исказила судорога. На долю мгновенья. – Занятие окончено. И если позволите, я проводил бы вас… к мужу.
И совсем тихо добавил:
– Пожалуйста.
А потом еще тише, так, что я едва расслышала:
– Найдите повод… отказаться.
И губу закусил.
Я поглядела на Бертрама. Тот чуть нахмурился. И кивнул… разрешая?
– Думаю, нынешняя работа многому вас научила, – заметил Орвуд. – Кстати, на следующей работе возьмем проект посложнее. Леди Диксон, позволите вас проводить? Тем более мне все одно надо наверх. Полагаю, отец также завершил свое… выступление.
Так мы и пошли.
Я. Справа – Орвуд с Лапочкой. Слева – Сент-Ортон. Шли мы, шли… ну и пришли. Тот же холл. Те же люди. Ага, Чарльза вижу в компании светловолосого господина с физией донельзя знакомой.
Я перевела взгляд на Найджела.
Ишь ты, как его корежит-то.
– Леди Диксон. – И голос деревянный-деревянный. – П-позвольте представить вам моего отца… лорд Алистер, герцог Сент-Ортонский.
И поклонился.
А я только вдохнула. Мать моя женщина, как же воняет-то! Да несчастные погибшие во имя науки кролики и в подметки этому герцогу не годятся.
– Премного счастлива знакомству, – сказала я с легким чувством сожаления. Главным образом о том, что вонь – это вряд ли веская причина, чтобы пристрелить человека.
– И я, леди, несказанно счастлив, – пропел Алистер Сент-Ортон, кланяясь низко. – Давно мечтал встретиться с особой столь… выдающейся.
И руку протянул.
Донельзя изящную руку с тонкими пальцами и перстнем в виде дракона.
Глава 44,где, если подумать, ничего не происходитВиктория, забравшись на подоконник – вот что у нее за манеры-то? – меланхолично обрывала лепестки. Лепестки падали на юбки, прилипали к влажноватому стеклу. И что-то было такое во всем этом донельзя тоскливое, что слезы на глаза наворачивались.
Вообще, они наворачивались сами собой, и с утра Эва даже всплакнула.
Слегка.
Совершенно без причины, что явно ненормально. И главное, чувство непонятное. То ли бежать куда-то тянет, то ли упасть без сил.
А цветы раздражают.
И университет тоже раздражает, потому что… потому. А цветы сильнее. Несут и несут. Каждый день. В домике уже места нет, а их все тащат.
«Прекраснейшей».
И у Тори такие же записочки. Тоже, стало быть, прекраснейшей. Самой очаровательной. Пленившей душу. Никакой, в общем, фантазии. Хотя когда-то мечталось, чтобы так… а Эдди ничего не прислал. И вообще, он появляется, да, но словно бы скорее для порядку, чем по делу.
И на ту сторону пройти не получается.
Эва пыталась.
И Тори пыталась. Дудку вот брала, гладила, баюкала, но дунуть так и не рискнула. Наверное, из-за того, что на полигоне случилось. Хотя, конечно, не факт, что тут Тори виновата. Или Эва. Или вообще кто-нибудь виноват. Может, оно само восстало. И вообще, справились же.
С нежитью.
А с остальным? Спросить, что происходит, не у кого. Берт на вопросы лишь головой покачал и сказал, что все сложно и нужно потерпеть. Немного. До бала у Эстервудов, потому как что-то там на этом балу произойдет. Тут и ежу понятно, но вот что?
Отец и вовсе появляется редко.
Чарльз Диксон мрачен.
Милисента тоже. Кажется, они вообще поссорились. Или нет?
– Бесишь, – сказала Тори, не открывая глаз.
– Чем?
– Сопением своим. И возмущением.
– Я не возмущаюсь!
– Ага.
– Я просто… просто вот опять! Как всегда! Что-то же произошло, ну… тогда, на лекции. Или после?
– Когда ты сбежала в парке погулять?
