Поездка на лифте в Итан была полна тараканов, все спрашивали, почему я заявила права на Блейка в кафетерии.
— Я просто не могла больше ждать, — сказала я, и отец рассмеялся.
— Королева Катрина, что вы при этом чувствуете?
Это был вопрос, который, как я думала, никогда не услышу ни в одном из своих интервью.
— Рада, что все закончилось, — уверенно сказала она.
— Не лги. Твой худший страх только начался, — пошутил отец. Все засмеялись, включая меня.
— Елена — ответственная молодая леди, здесь нет никаких опасений, — сказала она. Мы прощались с тараканами.
Мы перемесились на лифте в Итан. Это было быстро. Мама взвизгнула, вскидывая руки в воздух, и я передразнила ее. Это было так, будто мы впервые катались на сумасшедших американских горках.
Я смеялся над ее волосами, когда мы остановились. Она похлопала по ним ладонями и рассмеялась.
Музыка для моих ушей.
Снаружи нас ждал лимузин с охранниками, которых я никогда не встречала. Мама прошептала мне на ухо их имена, чтобы я могла поблагодарить их по имени, когда они поздравляли меня с моим недавним заявлением прав на Рубикона.
Поездка была недолгой, но пейзаж определенно был другим. Там не было никаких мемориальных статуй, только дома и еще раз дома. Мама увидела выражение моего лица и схватила меня за руку. Наконец показались ворота замка.
Здание позади них вздымалось высоко в небо. Оно выглядело иначе, чем то, которое я привыкла называть домом. Оно было то же, которое я видела вчера. Западное крыло оказалось больше, чем я ожидала.
— Добро пожаловать домой, — сказала мама. Я вошла в парадную дверь.
Я была дома. Это был мой дом.
Она отвела меня в мою комнату в западном крыле.
— Я дам тебе минуту. Мы будем внизу, на кухне. Кричи так громко, как только сможешь, если заблудишься.
— Я помню это, вроде как, мам. Технически, мы были здесь вчера.
Она рассмеялась.
— Хорошо. — Она закрыла дверь.
Моя комната была огромной. В комнате стояла кровать размера «king-size» с ярко-синим пуховым одеялом. На моей кровати были разложены подушки. Занавески тоже были голубыми.
На стене висели фотографии парней. Никакого Блейка. Я не могла не заметить, что Блейк выглядел намного лучше, чем все они.
Я подошла к столу перед огромным окном и просто прикоснулась к каждому предмету там.
В ящике лежал нож «дракон» для вскрытия писем. Снежный шар на столе. Рядом с моим столом стояла коробка с письмами. Между мной и Блейком были письма. Я пролистала их. Мы выросли вместе, так почему же здесь было так много гнева? Что случилось?
Браслет, который Блейк сделал для меня из своей кожи, лежал на комоде. Я подняла его. Он был тем же самым. Он все равно сделал мне его.
Я положила его и проверила гардеробную. Она была почти такой же большой, как моя комната. На полках стояли ряды обуви. Десятки сумочек на другой. И достаточно одежды для маленькой нации. Я была избалованным ребенком.
Эта мысль заставила меня печально усмехнуться. Я бы никогда не смогла так испортить Силхо. И тут меня осенило. Силхо существовала только в наших воспоминаниях, но она никогда не разрушит наш мир. Я хотела бы увидеть ее снова после этой жизни.
В гардеробной был шкаф. Открыв его, я обнаружила книги, заполненные фотографиями. Обо мне и Блейке, Люциане, Сэмми, даже Арианне. Я прикоснулась к одной из нас с Энни, когда мы были маленькими девочками. Я заплакала.
Темнота не наступила, все были счастливы. Была даже фотография обезьяны, сидящей на плече тринадцатилетней, может быть, четырнадцатилетней Елены. На фотографии было написано «Мистер Плаггс». Я любила эту обезьяну, это было ясно.
Блейк был на каждой фотографии. Большинство из них были на вечеринках. У всех был разный возраст, и я не могла найти его фотографии пятнадцатилетним или шестнадцатилетним.
Из-за коробки гневных писем и загадочных комментариев о сортировке «нашего дерьма» у меня было плохое предчувствие, что за это время с нами случилось что-то ужасное.
Я закрыла дверь и стала искать, что бы надеть. Я нашла пару джинсов, пару шлепанцев и футболку.
Я к этому привыкла. Я пошла в ванную. Она была чисто белой, с вешалкой для полотенец, на которой лежало примерно пятнадцать полотенец. Пол был из мягкого грушевого дерева. В ту минуту, когда я сняла обувь, место, на котором я стояла, стало теплым.
Это заставило меня рассмеяться. Я, конечно, не привыкла к такому. Это было уже слишком. Я зашла в душ и испугалась до смерти, когда он заговорил со мной роботизированным голосом.
— Добро пожаловать домой, Елена, — сказал он.
— Хорошо, — сказала я, радуясь, что не упала на задницу. — Это просто ненормально.
— Твой обычный душ?
— Да, я думаю. — Душ включился автоматически. Вода текла и текла. Как долго длился этот дурацкий душ? — Хватит! — закричала я, когда он хотел продолжить, и он остановился.
Я вышла очень быстро, будто он мог схватить меня, если я не убегу. Я вытерлась пушистым полотенцем.
Все мои шрамы исчезли. Я не получила сущность Блейка. Ему придется пройти через все это снова, бедный малыш.
Я посмотрела на свое запястье. Шрам, оставленный Хранителем, исчез. Я никогда не заходила в Священную Пещеру. Это просто отстой. Но моя мама была жива, и это больше не имело значения.
Я натянула одежду и пошла на кухню.
Все выглядело так не похоже на вчерашнее. Мебель была более современной. Пространства были открыты. Что-то подсказывало мне, что мама любила все переставлять. Тут было по-домашнему.
Ковры по-прежнему были королевского синего цвета, а не цвета вишневого дерева, который отец использовал после ремонта. Лианы так и не появились.
Огромное, тяжелое чувство захлестнуло меня. Это была смесь удовлетворенности, счастья и совершенства. Все было так, как и должно быть. Я выросла в Пейе. Хотя я еще не помнила свою жизнь, я была уверена, что скоро вспомню ее.
Я нашла гостиную и последовала за голосами на кухню. Огромный черный дог бежал ко мне. Он прыгнул на меня, и я упала, а его неуклюжая фигура прижала меня к полу, когда я закричала.
— Феликс! — закричала мама.
Я хихикнула, когда собака лизнула меня в лицо. Отец подошел и взял его за ошейник.
— Датский дог? — спросила я.
— О, ты любишь все, что ненормально велико, Елена.
Я рассмеялся. Это было хорошо. Я не пряталась от больших вещей. Мама протянула мне руку и подняла меня.
— Сожалею о нем. Он всегда так рад тебя видеть.
— Все в порядке, — сказала я. Он залаял. Отец вывел его на улицу и закрыл боковую дверь.
Я последовала за мамой на кухню. Я ахнула, когда Таня посмотрела на меня со своего места у стола. Она была жива.
— Привет, Елена.
Фигура рядом с ней заставила мои глаза заблестеть. Он поднял глаза от газеты, которую читал, и улыбнулся.
Это был мой отец. Это был мой другой отец. Человек, который вырастил меня. Жако.
— Иди сюда, — сказал он и встал со стула, раскрывая объятия.
Я прыгнула в них и просто начала рыдать.
— Все в порядке, медвежонок. С возвращением, я полагаю.
Я как-то странно посмотрела на него.
— Твоя мама сказала нам, что ты, наконец, слилась с другой Еленой.
Я рассмеялась.
— Она рассказала вам обо мне?
— Конечно, она это сделала. — Таня свесила руку с моих плеч, уткнувшись лицом мне в шею. Жако поставил меня на землю. Это было так странно. Таня все еще держала руку у меня на спине.
— Я должна извиниться, Елена.
— Мама, — начала я, моя настоящая мать, Кэтрин, ахнула. — Прости, я…
— Не нужно, милая, — сказала мама.
Я улыбнулась ей и посмотрела на Таню.
— У нас был этот разговор раньше, и, конечно, тогда я не хотела об этом слышать, но теперь все по-другому.
— Так быстро? Ты определенно отличаешься от другой Елены.
Я прищурилась.
— Ну, а чего ты ожидала? Я единственный ребенок в семье, — я посмотрела на маму. — Верно?
