— Единственный, — подтвердила моя мать.
— Думаю, что я тут закончу.
Все рассмеялись.
— Все, что имеет значение, это то, что ты жива. — Я снова обняла ее.
Все снова ахнули.
— Я умерла? — Таня хотела знать.
— Да. Многие.
Она погладила меня по лицу и снова обняла.
— Мы все здесь, детка.
— Я тоже умер? — Мой настоящий отец, король Альберт, хотел знать. Я подошла к нему, где он оперся локтями на стол. Я коснулась его руки.
— Нет, с тобой у меня действительно была возможность познакомиться. За последние восемь лет моей жизни мы действительно стали очень близки.
— Это объясняет недостаток внимания.
Мы снова рассмеялись.
— Оу, мы чувствуем себя обделенными? Теперь ты знаешь, каково это, Альберт, — сказала мать.
Я чмокнула его в щеку.
— Я папина дочка, не так ли?
— Да, — сказал он. — Так что я, конечно, не привык к этому.
— Да, я поняла это очень быстро.
— Нет, но серьезно, Елена, ты должна знать, что сделала твоя мать.
— Альберт, — снова отругала мама.
— Я уверена, что скоро вспомню, папа. — Ему очень нравилось шутить с мамой. — Но, честно говоря, мне действительно все равно.
— Так несправедливо, — заныл он.
— Это моя девочка, — сказала моя мать.
В ту ночь я лежала в постели. Я говорила с Блейком. Я беспокоилась об этих фотографиях. Где были те, когда ему исполнилось пятнадцать и шестнадцать лет? Я знала, что мы выросли вместе, моя мама и Таня рассказали мне сегодня. Множество историй.
Очевидно, я была непослушной маленькой засранкой. Спалила мой домик на дереве. Прятала вещи в лабиринте и наблюдала, как персонал изо всех сил пытается найти выход. Я была угрозой, и все это время рядом со мной, заполняя мою голову мыслями о том, как это сделать, был Блейк.
— Ты ничего не помнишь? — спросила я.
— Что-то подсказывает мне, что когда вспомнишь ты, вспомню и я. Это скоро произойдет, Елена. Просто наберись терпения.
— Ладно. Люблю тебя, детка.
— Люблю тебя больше.
— Сомневаюсь в этом.
Мы попрощались, когда раздался стук в дверь.
Это была мама с двумя чашками какао. Она протянула мне одну. Она подошла, чтобы сесть на мою кровать, и мы просто смотрели друг на друга.
Я взяла чашку и позволила ей согреть мои пальцы.
— Так рассказывай, что ты сделала, мам.
Она скривила лицо.
— Ты на самом деле знаешь. Ты ненавидела меня за то, что я сделала.
— Это невозможно.
Она рассмеялась.
— Ладно, ты и Блейк той ночью, это напугало меня, Елена. То, как вы были так связаны друг с другом. Я имею в виду, что ты могла слышать его мысли. Это было так интенсивно. — В ее голосе звучала тревога.
— Хорошо, так что ты сделала?
Она втянула воздух губами.
— Я скоро вспомню, и если ты скажешь мне сейчас, это будет не так уж плохо.
— Хорошо, — вздохнула она. — Я никогда не говорила тебе, что вы Купер и Мерика, но ты знала о них. Ты знала, на что они способны, и хотя ты была уверена, что это не будете вы с Блейком, я знала, что когда-нибудь это произойдет.
— Ты всегда говорила, что он был тебе как брат. Он всегда был здесь. Этот мальчик не мог сделать ничего плохого в твоих глазах. На этом этапе я не знала, кто был источником влияния, а кто жертвой. Была и капля озорства.
Мы обе сделали по глотку какао.
— Со временем он перестал быть твоим братом.
Я могла видеть, к чему она клонит.
— Перед твоим четырнадцатым днем рождения у тебя появилась ворона.
— Ворона?
— Да, я не хотела дарить тебе Кэмми, поэтому вы, ребята, отправляли друг другу сообщения по почте.
Так романтично.
— Он рассказал тебе о девушке, которую встретил.
Я нахмурилась. Нет, этого не может быть.
— Так ее звали…Табита?
— Ты ее знаешь?
— Конечно, знаю, — сказала я. — Он тоже оказался с ней в моей временной шкале.
Она прищурилась.
— Хорошо, продолжай.
— Он хотел привести ее на вечеринку по случаю твоего четырнадцатилетия, и это было тогда, когда ты больше не видела в нем брата.
— Понимаю. Была ли я разочарована?
— У тебя было разбито сердце, — ласково сказала она. — Но я дала тебе несколько материнских советов. Мы взяли быка за рога и написали ему ответ, сказав, что ты должна с ней встретиться.
— Мы это сделали?
— Конечно. Тогда я так сильно ненавидела Блейка. Он был маленьким дерьмом из-за того, как обращался с тобой.
Я рассмеялась. Она была на моей стороне. Может быть, даже чересчур.
— Ночь прошла гладко. Ты хорошо с этим справилась, а потом Табита напилась, и ты помогла ему посадить ее во внедорожник. Он начал расспрашивать тебя о торте.
Мама рассказала мне о моих праздничных тортах. Очевидно, к концу ночи я неправильно истолковала знаки и поцеловала его. Он не чувствовал того же самого.
Я съежилась.
— Ты никогда не плакала так много, как в тот день, — сказала она.
— Именно тогда я влюбилась в него, — тихо сказала я.
— Да. — Она вздохнула. — Ты спала как убитая, и в ту ночь меня разбудил стук вороны в твое окно. Он послал ворону. Я прочла письмо. Я знаю, что мне не следовало этого делать, но я ничего не могла с собой поделать.
Я сделала еще глоток.
— Что там было написано?
— Это в коробке. Я отдала ее тебе, когда ты узнала.
— Как я узнала?
Она рассказала мне о моем шестнадцатом дне рождения и мальчике по имени Ли, а также обо всем инциденте на вечеринке по случаю дня рождения и последовавшем за ним фиаско.
— Что случилось?
— Я поймала вас, ребята, ночью после твоего дня рождения в твоем домике на дереве.
Мои глаза поднялись.
— Чем мы занимались?
Выражение ее лица было неодобрительным.
— Занимались… этим. Ты хочешь, чтобы я объяснила дальше?
Я поняла, что она имела в виду, и почувствовала, как к моим щекам приливает жар.
— Как неловко.
— Я винила его. Он так плохо на тебя влиял, Елена.
Я снова рассмеялась. Это было не похоже на нашу жизнь. Ничего не было по-прежнему. Это было потрясающе.
— Это было в тот день, когда ты узнала о письмах. Вы двое поняли, что ваши вороны не добирались друг до друга. Он подозревал, что я использовала мета-принуждение, потому что он иногда принуждал животных к трюкам на вечеринках.
— Ты внушила вороне?
— Только одной, но с кем бы он ни соприкоснулся, что ж, это распространилось как болезнь.
— Я тоже умею убеждать, мама. Я знаю, как это работает. Я просто не думала, что это работает на животных.
— О, это так, и действительно хорошо.
Она вздохнула. И закончила рассказывать мне о письмах.
— Я знаю, что это было неправильно. Сначала я не подумала. Потом, через некоторое время, я так глубоко увязла в этом, что не знала, как из этого выбраться. Но Блейк так разозлил меня.
Я коснулась ее руки. Это совсем не казалось злонамеренным, как она это описала.
— Мне было так плохо. Особенно когда тьмы становилось слишком много. Он был так зол на тебя за то, что ты не пришла, как обещала.
— Что ты имеешь в виду, когда я не пришла?
— О, у вас с Блейком была эта штука. Временами он действительно мог становиться темным, но когда он был с тобой, это будто просто исчезало.
— Серьезно? — Я была в благоговейном страхе, а потом вспомнила, как я приручила зверя за то время, пока сама становилась драконом. В этой временной шкале это было просто сильнее.
Она улыбнулась.
— Теперь ты знаешь, почему я так волновалась, Елена.
— Я полностью понимаю это. И это довольно забавно, если вдуматься.
— Правда, ты не злишься?
— О, думаю, другая Елена все еще была бы в ярости от тебя. Это Рубикон, о котором мы здесь говорим, мама.
Она засмеялась.
— Но сейчас я тоже здесь, так что я бы просто напомню ей, как было без тебя, и прошепчу ей на ухо какую-нибудь мудрость, когда мы встретимся.
