остальные и не доставят тебя туда. Раньше, чем завершит экзамен последний член группы, оказывать любую помощь пострадавшим запрещено. Имитация условий поля боя, чтоб их так.
Известен даже один случай, когда тяжёлое ранение получил первый студент в группе, а остальные, стараясь разобраться с противником как можно быстрее, чтоб оказать ему помощь, погибли из-за своей спешки. Соответственно, раненый, не имея возможности добраться до лекарей, просто умер от полученных ран. Как итог, никто из всей группы не выжил. Может это и одна из университетских легенд-страшилок, которые старшие студенты любят рассказывать первокурсникам, но, честно сказать, я в неё вполне верю. Очень уж она соответствует духу нашего университета. Небрежность или грубая ошибка должны быть наказаны, и наказание это может быть вплоть до смерти.
Ну, завтра, к счастью, у нас самый лёгкий экзамен, устройство мира, или, проще говоря, кто где жил и живёт теперь и прочее подобное. Ничего сложного. А вот потом будет оставленная на закуску алхимия. На первый взгляд тоже ничего сложного, да? Ага, как же. А вы запомните все свойства пары сотен трав и минералов, правила их сочетания и изменение этих самых свойств под воздействием разных температур, химических соединений, специализированных заклинаний и прочего подобного. А ведь многие рецепты требуют просто филигранной точности, грамм или градус нагрева туда-сюда и всё — у вас в руках не лекарство от икоты или смазка для клинка, защищающая метал от ядовитого действия разъедающей всё подряд крови ящеров с восточных болот, а смертельный яд или просто бесполезная вонючая жижа. Хорошо хоть из нас не разведчиков готовят, как у нас в Стейне. Насколько я успел узнать за те полгода, пока там учился, разведчиков на экзамене по алхимии было принято травить каким-либо экзотическим ядом с часовым сроком смертельного действия. И экзамен состоял в том, чтоб выяснить, чем тебя отравили и приготовить противоядие. Сделать всё это, естественно, нужно за тот час, пока яд тебя медленно убивает. Так вот, там завалить экзамен было ну очень нежелательно. Хотя, с другой стороны, имея такой стимул, плохо учить алхимию, думаю, просто невозможно.
***
Дверь рывком распахнулась, заставив испуганно шарахнуться в сторону девочку-служанку подметавшую пол в комнате. Кристина обожгла её яростным взглядом и молча указала пальцем на дверь, недвусмысленно давая понять, той стоит убраться с максимальной возможной скоростью. Служанка судорожно сжала в руке метлу и опрометью кинулась прочь.
— Стоять, я передумала! Подойди сюда. Ближе. Ещё ближе. Да ближе же я сказала! Я не кусаюсь.
В глазах девочки явственно читалось, она твёрдо убеждена в том, что старший экзекутор способна не только укусить, но и вообще сожрать целиком, со всеми потрохами. А возможно сделать и что-либо более страшное. О взрывном характере госпожи Аман в инквизиции ходило не меньше легенд, чем о её успехах в охоте на демонов. Её опасались даже другие инквизиторы, так что уж говорить о простых слугах.
— Да не трясись ты так, ничего я с тобой плохого не сделаю! — Кристина плюхнулась в мягкое кресло, стянула с ног высокие сапоги и с блаженным стоном вытянула ноги, — вот скажи, какой идиот придумал эти высоченные сапоги из плотной кожи? Весь день в них проходишь, ноги прямо горят, никакой вентиляции.
Она явно не ожидала от собеседницы никакого ответа на своё риторическое замечание.
— Подай мне вина, вон в том шкафчике стоит, ага, это. И бокалы там. Да, и себе плесни, а то я что, алкоголичка, в одиночку пить, когда в комнате нас двое.
Никогда ни один из слуг даже намёком не обмолвился, чтоб сама легендарная Белая Ведьма предлагала ему выпить за компанию. Отказываться в такой ситуации стал бы только самоубийца, пойми, какую вспышку гнева это может вызвать, и поэтому служанка храбро налила себе полбокала, хотя до этого никогда в жизни не пробовала вина. Да вообще ничего, кроме воды не пробовала, откуда двенадцатилетней сироте такая роскошь? В инквизиции детям-сиротам, прикормленным Орденом, за работу платят поношенной одеждой, жильём и едой. А деньги ей не положены, деньги получают только взрослые, и то совсем маленькие суммы. Но это очень хорошо, если сравнить с тем, как живут большинство круглых сирот, те, кому не повезло попасть в услужение.
— Да ты присядь, а то маячишь тут перед глазами, как призрак моей давно откинувшей копыта совести. Вон в то кресло, напротив. Ты хоть когда-либо вино вообще пила? Потому как морщишься, вижу, нет. Тебя как звать-то и сколько тебе лет?
— Кира, госпожа, мне двенадцать.
— Дожилась, блин… Детей уже спаиваю. Куда ставишь? Раз налила, то пей, нечего тут добро переводить — Кристина подняла повыше свой бокал и принялась рассматривать Киру поверх тонкого стекла. Худенькая, с огненно-рыжими волосами, вся в веснушках, она ничем не отличалась от большинства детей, работавших в цитадели. Никто уже не помнил, кто и когда завёл традицию давать кров и стол детям-сиротам в обмен на прислуживание братьям и сёстрам Ордена. Но традиция давно прижилась и стала неотъемлемой частью жизни. Даже сама Кристина когда-то попала сюда похожим образом.
Так что же так привлекло её внимание в этой служанке, раз она остановила её и мало того, ещё и посадила в кресло напротив себя и поит вином? Да она же в жизни никого в свою комнату не пускала, и уж тем более не предлагала налить вина и посидеть, поболтать. Кристина никогда не имела друзей или подруг, братья и сёстры по Ордену и всё, не более того, коллеги по цеху, начальство и подчинённые, и не больше. А слуги так вообще для неё не существовали. Так какого демона? Кристина прикусила губу, уже с раздражением разглядывая съёжившуюся в кресле девчонку. Чем она её так зацепила? Внешность? Испуг? Движения? Нет, в этом нет ничего нестандартного, значит, есть ещё что-то. Только что? Что, что, что???
— Откуда ты?
— Я местная, госпожа, из Кордаллы.
— Родня есть?
— Нет, госпожа, я совсем одна, я здесь с самого детства, настоятельница Лидэйна рассказывала, меня совсем младенцем подбросили к дверям резиденции Ордена.
— И как тебе здесь?
— Здесь очень хорошо, госпожа. Я иногда бываю в городе и вижу, как живут другие дети, у которых никого и ничего нет.
Кристина фыркнула, вспомнив не раз попадавшихся ей на глаза детей городского дна. Здесь, в столице, с этим боролись, и достаточно эффективно. Детей принимала к себе не только инквизиция. Этим занималась и Церковь, и городская стража, и мэрия. Везде для них было место, где за свой посильный труд
