«Что делать? Куда итти? — продолжал размышлять Телегин, вертя в руках компас. — Возвращаться назад по своим следам? Следы можно обнаружить только местами, где проходил по грязной, топкой почве».
И вдруг он вспомнил: в Москве говорили, что наша база почти вплотную примыкает к Любаньскому партизанскому району с юга. Он встал и двинулся в северном направлении.
Двенадцать суток Телегин бродил по безбрежным зарослям огромного Булева болота и в районе занятого гитлеровцами бывшего совхоза «Сосны». К этому пункту он вышел на крики петухов, но был обстрелян противником, чудом спасшись от организованной за ним погони, и снова блуждал по лесу и болотам, пока не выбрался, наконец, к населенному пункту. Попалось стадо коров. Пастухом оказался подросток. Сначала мальчик увиливал от ответов и больше расспрашивал Телегина, но в конце концов решился и сообщил, что в деревне немцы давно не показывались, но скоро обещали быть.
Измученный, голодный, грязный и оборванный, «лесной человек» подошел к избушке, стоявшей на отшибе, и постучался. Хозяйка его впустила и, пригласив пообедать, стала не спеша собирать на стол. Сынишка хозяйки, повертевшись около гостя, незаметно исчез из хаты.
— Ты что же, паренек, один по лесу бродишь? От партизан или от немцев скрываешься? — осторожно спросила хозяйка.
Валентин не спешил с ответом. Продолжая жадно глотать картошку с молоком и ржаным хлебом, он раздумывал: что же — сказать ей правду или обмануть?
Пристально посмотрел на хозяйку. Простая наружность белорусской крестьянки, прямой и открытый взгляд. «Наша!» — решил Телегин и быстро проговорил:
— Конечно, мамаша, от немцев скрываюсь, а не от своих.
— Ну, ежели от немцев ховаетесь, то это ничего… А то бог знает, теперь ведь у лесе всякие люди бродят, — женщина пристально посмотрела на гостя.
Телегин поблагодарил хозяйку и встал из-за стола.
В это время за окнами замелькали фигуры людей в немецкой форме. Женщина продолжала спокойно стоять у печи, искоса поглядывая на гостя. Валентин бросил на нее враждебный взгляд. На язык навертывалось тяжелое ругательство.
— Сволочь!.. — прорычал он, доставая гранату и захлебываясь от злости. Хозяйка не ответила.
Дверь с шумом отворилась, и в комнату влетело семь человек с автоматами.
— Руки вверх! — Телегин рванул зубами кольцо предохранителя и, выплюнув его под ноги вбежавшим, поднял зажатую в руке гранату над головой.
Вошедшие растерялись. Некоторые опустили оружие и попятились назад. «Власовцы!» — мелькнуло в голове у Телегина.
— Ни с места! Иначе взрываю себя и вас! — крикнул он.
Все замерли. Действительно, стоило только Телегину разжать руку, и граната взорвалась бы тут же в комнате, под ногами всех присутствующих. Один из стоявших у двери поднял кольцо предохранителя и протянул Телегину.
— На возьми и поставь на место, — проговорил он спокойно.
— Говорите, кто вы? — настойчиво потребовал Телегин, продолжая держать гранату в том же положении, и видно было, как мускулы его вытянутой руки дрогнули, готовые разжаться.
— Мы… мы партизанская разведка… А кто ты?
— Чем вы это докажете? — не отвечая на вопрос, снова спросил десантник.
— Как чем, вот хозяйка подтвердит…
— Ну, это не доказательство, Партизанская разведка, — передразнивая, раздраженно повторил Телегин. — Двадцать человек одного в хате берете? Разведчики!
— А ты не горячись, если наш, советский… — примиряющим тоном сказал один из одетых в немецкую форму, по-видимому старший. — Немцы дня три назад здесь на парашютах власовцев к нам выбросили. Одного мы поймали, двоих батинцы сцапали. Такие сволочи, что голыми руками не возьмешь…
При слове «батинцы» Телегин вздрогнул и чуть не выдал себя, но решил продлить объяснение, чтобы окончательно убедиться, что перед ним свои.
— А кто такие батинцы? — спросил он, не опуская гранаты.
— Вот видишь, ты и про батинцев не слыхал, а партизанам допрос учиняешь, — ответил старший из партизанской разведки.
— Я-то не слыхал?.. Я сам батинец, а кто вы?
— Да мы уже сказали, что партизаны…
— Этого мало, — не успокаивался Валентин. — Назовите кого-нибудь из командиров отряда Бати.
Ребята переминались с ноги на ногу, переглядывались, нужной фамилии не подвертывалось.
— Да хватит тебе, сынок, их мучить-то, — вступила в разговор все время молчавшая хозяйка. — Два человека из батинцев дней десять назад здесь были и ночевали у меня. Одного-то, что повыше ростом, Сашкой зовут, будто адъютантом при Бате состоит. Какого-то парашютиста Вальку разыскивали.
Валентин готов был броситься на шею этой прекрасной, как ему теперь показалось, женщине и расцеловать ее.
— Так ты, мамаша, этих людей знаешь? Они действительно партизаны? — спросил Телегин, указывая на людей у порога.
— Ну, а как же, милый, не знать-то? Чай, сама за ними Ваську посылала, когда тебя обедать-то усаживала.
Один из партизан подал кольцо со шпилькой. Валентин, не разжимая руки, осторожно вставил чеку на место и зубами разогнул усики.
— Ну, значит, к своим попал! — облегченно и радостно вздохнул он. — Я и есть тот Валька, которого адъютант Сашка Шлыков разыскивал.
— Во, во, Шлыков, фамилия адъютанта Бати и есть, — подтвердила хозяйка. — Шлыков. Значит, это они тебя разыскивали? Вон ты какой, оказывается?! Так они, бедные, все обошли, с ног сбились… — проговорила обрадованная таким исходом женщина, подходя и рассматривая с ног до головы Телегина.
— А ты, мамаша, извини меня. Я тебя, кажется, оскорбил малость, — обратился Валентин к хозяйке.
— Да за что же, сынок, извинять-то? Если ты подумал, что я немцев позвала… Так как же не оскорблять после этого?!
Валентин обнял женщину и крепко поцеловал, как мать родную.
14. Удар Шлыкова и Телегина
Не прошло и месяца, как «лесной человек» снова стал одним из самых популярных и любимых людей в отряде. Он очень быстро перезнакомился с бойцами и командирами. Некоторые из них знали его с осени 1941 года, а большинство других слышали о нем из рассказов Шлыкова. Но теперь Валентин создал себе авторитет сам, своим отношением к делу, к товарищам.
Возвращение Телегина в отряд совпало с переходом на подрыв вражеских поездов с помощью шнура и электрокабеля. Применение этого способа обеспечивало возможность производить взрыв под любым вагоном эшелона.
Однажды вечером Шлыков с Телегиным вошли в штабную землянку и стали просить меня направить на подрыв поездов новым способом.
Получив разрешение, друзья подобрали себе еще и трех человек из «штабных», и пятерка двинулась в направлении на линию Ковель — Сарны.
Этот район гитлеровцы считали своим глубоким тылом. Партизанских отрядов здесь не было. Зато в каждом местечке и даже в деревнях были созданы профашистские группы националистов-бендеровцев.
Фашистские оккупанты чувствовали себя здесь вне опасности. По нескольку человек они свободно разъезжали по хуторам и селам. Районы были наводнены всевозможными заготовителями и просто спекулянтами. Сюда приезжали из Германии офицеры и чиновники в отпуск с семьями на отдых в завоеванной «вотчине».
Пятерке подрывников приходилось скрываться в лесу днем и ночью. Трудно было добывать продукты питания. Все же группе Шлыкова и Телегина удалось добраться до линии железной дороги в районе станции Горынь.
Вокруг простирались сплошные болота, поросшие местами мелким кустарником. Телегин заминировал полотно по всем правилам подрывной техники. Тщательно замаскированный кабель был протянут в редкие невысокие кустики, в которых и залегли минеры.
Было решено в течение дня провести наблюдение за Движением поездов, а после захода солнца пустить под откос первый же поезд, идущий на восток.
Стояли замечательные теплые солнечные дни золотой осени. Земля сверкала яркой зеленью отав на сенокосах и желтизной некошеных полей. Ярко-красными пятнами выделялись гроздья рябины, бледно-оранжевыми бликами сверкала неугомонная листва осины на опушках бесчисленных лесов.
Место для наблюдения было выбрано очень удачное. Высокая насыпь красивой грядой выступала над ровным профилем болота. Солнечный день обеспечивал хорошую видимость.
С 8 часов утра до 12 часов дня по линии прошло семь поездов. На восток шли большей частью порожние составы, на запад двигались вагоны, заполненные скотом и хлебом.
В двенадцать показался смешанный поезд. Впереди шли платформы, загруженные сельскохозяйственными машинами, в хвосте шло несколько цистерн с горючим, а посредине — три классных вагона, переполненных эсэсовцами.
Они столпились на площадках, у раскрытых дверей. Слышался их говор, смех.
Шлыков и Телегин молча нарушили принятое решение, Их руки автоматически потянулись к рукоятке подрывной машинки.
