провинциальный крестьянин окунулся в преступный мир и стал известен как Ванька Каин – столь известный русский преступник, что уже при его жизни о нем складывали песни, популярная история излагала его злодеяния, а его дурная слава получила бессмертие, попав в Толковый словарь живого великорусского языка (Ванька Каин – бранное прозвище отбойных буянов)1148. Его свидетельство – разумеется, свидетельство злодея – изображает Петра Дмитриевича суровым хозяином, который избивал непослушных слуг, а Ивана Осипова, то есть Ваньку Каина, после первой попытки побега держал в оковах на дворе без еды1149.
Петр Дмитриевич жил так, как в XVIII веке жили представители высших слоев, и считался одним из «денежных мешков» московской деловой элиты1150. Его уже не стесняли законы по ограничению расходов, которые в дни его прадеда запрещали незнатным богачам ездить в каретах, запряженных несколькими лошадьми, и во дворе Филатьевых был каретный сарай, вход в который, как говорили, охранял цепной медведь1151. Из почти пятидесяти крепостных и рабочих, живших в его доме в Китай-городе, одна женщина занималась исключительно приготовлением кофе для хозяина. В 1756 году Петр обвинил одну служанку, что она прибегла к колдовству, чтобы наслать на него болезнь: она была застигнута в тот момент, когда солила его ежедневный кофе. Конечно, мы не можем получить полноценного представления о Петре Дмитриевиче из этих мимолетных впечатлений, связанных с недовольными им слугами, но, вероятно, эти истории, как и факт побега из владений Петра дюжины крепостных за время его жизни, подсказывают, что совет, который дед давал ему в своем завещании, – обращаться со слугами мягко – был чем-то бóльшим, чем простой формулой речи1152.
В 1754 году Петр Дмитриевич начал переговоры о продаже своего московского двора Канцелярии конфискации, но соглашение так и не было достигнуто. Имение перешло к его сыну Алексею Петровичу Филатьеву. В 1756 году Алексей Петрович, праправнук Остафия Филатьева, стал военным в армии императрицы Елизаветы Петровны, отказавшись от купеческого статуса своей семьи1153. Мало что известно о его карьере, даже если 12-томный перевод сказок «1001 ночи» с французского на русский, опубликованный Императорской московской университетской типографией, был его работой. В том году, когда был опубликован последний том, филатьевский дом в Ипатьевском переулке был продан за 6000 рублей1154. Когда в исторических записях вновь появляется имя Филатьевых, оно связано с военным отличием.
Дальнейшее изучение истории этой семьи не входит в задачи настоящего исследования. Но, возможно, одно замечание прольет дополнительный свет на влияние, которым пользовалась эта семья, и ее репутацию, а также на некоторые из трудностей, с которыми семья столкнулась в XVIII столетии. В этом веке Императорская академия наук переиздала Судебник царя Ивана IV, вышедший в 1550 году. Василий Никитич Татищев (1686–1750), аристократ, соединявший в себе миры высокопоставленного чиновника и ученого и, вероятно, больше всего запомнившийся популяризацией идеи, что Уральские горы отделяют Европу от Азии, составлял примечания к тексту. В сноске к законодательному акту о торговом мошенничестве Татищев написал:
Гость Филатьев отправил прикащика в Китай дав довольно товаров потребных; оной зная коварство и обманы китайцов договорился с таким же плутом, что б ему китаец сделал китайку как можно дешевле. Оной поделав колодки из дерева, и каждую обернув двемя концами хорошей китайки за треть цены против настоящей ему отдал. Как прикащик в Москву прибыл, и Филатьеву товары объявил, то он разрезав китайку неколико тюков нашел, что очень хороша, и ценою не весьма дорога, подаря прикащика ращет с ним сделал и отпустил чая великой прибыли; и как он украинским купцам продал, оные взяв несколко тюков, узнали сей обман, чрез что Филатьев более пятидесяти тысяч рублев убытка получя разорился1155.
Гость Филатьев упоминался только в сноске, разумеется, но тот факт, что автор считал имя Филатьева достаточно узнаваемым для своих читателей, подразумевает известность, которая приходит вместе со статусом. Если верить Татищеву, этот отрывок рассказывает и о том, как семья Филатьевых покинула сцену элитарной торговли. Но, возможно, Татищев ошибался, потому что и в 1760 году Филатьевы по-прежнему владели и руководили фабрикой шелка – одной из тридцати семи в России. Кроме производства шелка, в их деревнях красили шелк и другие ткани1156. Если же история правдива, то она напоминает нам, что даже опытные купцы могли пасть жертвой старых как мир трюков – фальсификация качества груза при помощи смешения дорогих и дешевых товаров является старинным мошенничеством – или как трудно найти надежного помощника, руководя коммерческой сетью, раскинувшейся по обширной империи.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Сочетание личной смелости, государственного благоволения, стабильности в руководстве и благоприятных рыночных возможностей позволило Филатьевым достичь видного положения в XVII веке, опираясь на многогранное коммерческое портфолио и, время от времени, на казенную службу. Гости Филатьевы возглавляли тщательно разработанную коммерческую сеть, состоявшую из родных и неродных им людей, занимавшихся разнообразной торговлей – диверсифицированной и нишевой, региональной и общеимперской, а также производством – добычей соли и производством шелка. Этот неполный портрет семьи Филатьевых отражает несколько черт, общих для историй других семей гостей. Во-первых, семья Филатьевых уходит корнями в Русский Север, подобно Босовым, Гусельниковым, Никитиным, Задориным и другим купеческим семьям. Во-вторых, сеть Филатьевых, что типично, во многом основывалась на родстве. Но именно предприятия Филатьевых оказались инкубатором для Г. Р. Никитина, ставшего впоследствии выдающимся гостем; это исключение из правила заставляет поставить под вопрос утверждение, что высокопоставленные купцы лишь подавляли мелких, и указывает на недостаточно изученные траектории московской коммерческой жизни. В-третьих, купцы, поднимавшиеся на верхние этажи московского общества, редко достигали этого за одно поколение, и Филатьевы не были исключением. Из семи поколений, реконструированных в настоящей главе, шесть окончили свои карьеры, будучи купцами.
Первый Филатьев, вступивший в ряды привилегированных купцов, сделал это в тот момент, когда Московское государство интенсивно восстанавливалось. Два брата стали гостями при жизни своего отца Остафия – редчайшее событие. Это произошло в момент масштабной государственной экспансии, которую Филатьевы сумели использовать. В XVII веке три человека из этой семьи достигли наивысшего и практически недоступного купеческого статуса, став гостями. Впрочем, среди этих исключительных людей Филатьевы не были столь уж исключительны. С 1600 по 1725 год в пятидесяти трех семьях было более одного гостя. В тридцати шести семьях – более чем в половине из них – было два или три гостя1157. Наконец, что типично для купцов, принимающих участие в сибирской торговле, они торговали восточными товарами, в основном тканями,
