аккуратно свернула и прибрала, решив потом постирать.
После этого стала готовиться к вылазке. Опорожнила рюкзак, положила туда флягу и пластиковую бутылку. Прихватила и котелок, высыпав ягоду на разостланный пакет.
— Ешьте ежевику. Приду — еще насобираю.
— Ты только сильно далеко не уходи, — сказал ей Леха. — Максимум на полкилометра. Если речки не встретишь — возвращайся.
— Ладно, — кивнула Юлька, — там посмотрим.
— Запомни, в какой стороне солнце, и на обратном пути по нему ориентируйся.
— Да знаю я.
— Постарайся только не отклониться. А лучше, когда назад пойдешь, покричи — мы отзовемся, и тебе будет понятно, правильно ты идешь или нет.
— Хорошо.
Они поцеловались, и штурманша отправилась в лес. Леха долго стоял и смотрел ей вслед — до тех пор, пока она не скрылась за деревьями.
— Серый, сколько сейчас времени?
Старпом глянул на пейджер.
— Начало седьмого. Вернее, на самом деле — начало шестого.
— Часа ей должно хватить, я думаю...
Однако ни через час, ни через полтора Юлька не появилась.
Леха то и дело вставал, с беспокойством вглядывался вглубь лесных зарослей. Несколько раз, приложив ладони ко рту, громко кричал, потом долго и напряженно вслушивался: не раздастся ли отклик.
Лес хранил молчание.
— Черт, не надо было ее отпускать! — с досадой тряхнул головой капитан.
Сергея, в отличие от товарища, столь длительное отсутствие Юльки не слишком обеспокоило.
— Значит, она переместилась, — сказал он так, будто речь шла о чем-то совершенно обыденном. — Не переживай, завтра увидитесь. Со мной точно так же было — и ничего, живой.
Леха понимал, что друг, скорее всего, прав, и все-таки никак не мог совладать с беспокойством — нет-нет да принимался вновь звать Юльку.
Наконец Сергею это надоело.
— Слушай, Леший, уймись. Ясно ведь, что она сегодня не придет — чего зря глотку надрывать? У меня уже уши пухнут от твоих криков.
— Да я ж переживаю...
— Ну ты как-нибудь молча переживай. А лучше вообще расслабься, как сам мне советовал. Было бы из-за чего панику поднимать. Нормально всё с Юлькой: она уже давно в завтрашнем дне — и не заметила даже, как сутки перескочила. По себе знаю. Вот если завтра к вечеру не появится — тогда и будешь суетиться. А сейчас-то какой смысл?
Леха вроде бы и внял словам, но всё равно весь вечер сидел точно в воду опущенный.
— Первый раз без Юлико придется ночевать...
— Действительно, трудно такое пережить, — фыркнул Сергей. — Я вот уже три недели без Аньки — и ничего, держусь. Хотя как подумаю, что она там понятия не имеет, где я и что со мной, так в дрожь бросает. Так что стыдно, милостивый государь, по таким пустякам в тоску вдаваться.
Капитан ответил печальным вздохом.
А Сергей взял пакет, прихватил в качестве костыля древко от копья и поковылял на другой берег — собрать еще ежевики. Предстояло вскарабкаться на довольно крутой обрыв, что оказалось не так-то просто, и поначалу старпом даже хотел отказаться от своей затеи, но потом все-таки попытал счастья — и с нескольких попыток одолел препятствие. Зато заросли ежевики долго искать не пришлось: он набрел на них уже метров через двадцать — и принялся за дело, через раз кидая ягоды в рот. Правда, раненая нога не позволяла ни присесть на корточки, ни опуститься на колени — пришлось определить на землю тыльную часть тела, хотя такая поза была не самой удобной для подобного занятия.
Когда вокруг начали сгущаться сумерки, Сергей поднялся на ноги и с чувством выполненного долга похромал назад — в руке у него был полный пакет ежевики.
Миновав заросли кустарника, вышел к обрывистому спуску и уже начинал прикидывать, как бы половчее съехать вниз, не потревожив ногу, но тут замер как истукан, вытаращив глаза.
Нет, он так и не смог привыкнуть к фокусам, которые то и дело подкидывала Бобровка. Иначе бы куда спокойнее воспринял то, что увидел.
А увидел он тускло поблескивающую водную поверхность, в которой безмятежно отражалась темная стена деревьев: перевернутые кроны словно купались в розоватых струях, соперничавших с закатным небом.
Несколько секунд Сергей просто стоял и молча глазел на внезапно возвратившуюся невесть откуда воду. Наконец, словно опомнившись, сглотнул и с хрипотой прокричал:
— Ле-еха-а!
А в следующее мгновение его обожгла запоздалая догадка — он испуганно нырнул обратно в кусты, проклиная свою несообразительность.
Чего разорался, спрашивается? А если вода и не возвращалась? Если он просто-напросто переместился во вчерашний вечер, когда она еще никуда не ушла?
— Серый, это ты? — послышалось с другого берега. — Ты где?
Старпом осторожно выглянул из укрытия. И увидел Леху с Юлькой — они стояли у спуска к воде и шарили глазами по зарослям.
— Сере-е-ежа-а! — прокричала сестра. Прислушалась, пожала плечами. — Может, показалось?
А Сергей впал в ступор. Похоже, в лагере только Юлька с Лехой. А где же его двойник? Он лихорадочно пытался вспомнить, что было вчера. Из-за кучи перемещений, которые с ним за последнее время происходили, это оказалось не очень-то легко. Так... вчера он застал Леху и Юльку целующимися у костра... Нет, это было позавчера. Потому что потом Сергей пошел искать лодку — и переместился еще на сутки вперед. А когда вернулся в лагерь, то услышал из палатки ахи-вздохи... Да, вот это было как раз вчера вечером! Причем тогда уже темень сгустилась, а сейчас пока еще сумерки. Значит, его двойник появится попозже — после того, как Леха с Юлькой залезут в палатку...
Однако парочка не спешила уединяться под сводами походного жилища — они всё еще стояли на берегу и чего-то ждали.
— Се-е-еры-ый! — снова прокричал капитан.
И Сергей решился. В конце концов, двойника пока что нет, а со спутниками, пожалуй, можно и пообщаться.
Он высунулся из кустов.
— Привет...
Леха как увидел его, так чуть было не выругался:
— Бляха-муха, старпом, ты чего не отзывался-то? Мы уж думали: что за фигня, померещилось, что ли?
— Какой сегодня день? — задал Сергей больше всего мучивший его вопрос.
Внезапно капитан гоготнул.
— Ты прямо как тот чувак из «Терминатора», который потом еще отцом Джона Коннора оказался! Спроси еще, какой год!
— Хорош прикалываться! Сюда скоро может мой двойник нагрянуть. Какой день, спрашиваю?
— Двадцатое августа, — ответила Юлька. — Ой, нет, я же переместилась
