— И чему же это ты улыбаешься, да еще с таким ехидством? Опять какая-нибудь гадость на уме? О деле совсем не думаешь. Лучше бы поторопилась с завтраком и пошла навестила соседку.
Говорил он вроде бы спокойно, но какое-то затаенное недовольство в нем чувствовалось. Я увидела, что он весьма неодобрительно разглядывает мою одежду. На мне была пестрая трикотажная кофточка и в тон ей трикотажные обтягивающие брючки до колен, очень удобный вид одежды для дома, просто молодец кто его придумал! А этому брюзге, видите ли, не нравится. Я было заулыбалась, глядя на его хмурую мину, но улыбка тут же сползла с моего лица, когда я опустила взгляд на тарелку перед собой: яичница была с ветчиной. Ну что ж, не получилось позавтракать сегодня без хлопот. Я молча отодвинула тарелку от себя и полезла в холодильник за сыром и маслом, сделала себе пару бутербродов — вот теперь можно и позавтракать. Виктор даже нос сморщил:
— Значит, ты считаешь, что бутерброды с утра, натощак, полезнее для желудка, чем добротная яичница? Нет? Тогда что? А-а! Ясно, это, наверно, Володька успел заразить тебя своими сумасбродными идеями вегетарианства, угадал?
Я улыбкой подтвердила его догадку. Он в ответ скорчил какую-то уж вовсе невообразимую гримасу и принялся поедать мою порцию яичницы, свою он давно уже уплел.
— Ну, тебе же хуже! И да будет тебе это известно, от бутербродов полнеют. Скоро ты станешь такая толстая, что в дверь не пролезешь, — мстительно улыбаясь, ликовал он, видимо представляя меня толстой.
— Не хотелось бы тебя огорчать, но вряд ли мне это грозит, я ведь все время ем бутерброды по утрам, и, как видишь, совсем не толстая. И потом, знаешь, своим ехидством по поводу моей фигуры ты мне настроения не испортишь, я за ней и в молодости-то не следила, а уж теперь, когда мне сто лет в обед, тем более. Да и кому какое дело, как я выгляжу? Ты мне вот что лучше скажи, ты все слышал вчера, что говорила Света о какой-то женщине, или мне пересказать?
Виктор сверкнул на меня своими цыганскими глазами, скривил губы, словно от боли, и ответил:
— Пересказывать-то нечего: примерно тридцать лет, темные волосы, стрижка под пажа, назвалась твоей подругой, но ты ее, конечно же, не знаешь. Можно кого-нибудь отыскать по таким приметам? Это ж куры и те смеяться будут! Темные волосы. Да вы способны не то что каждый день, но и дважды в день менять их цвет. Со стрижкой малость посложней, но и тут существует хитрость: надела бабеночка парик хоть со стрижкой, хоть с длинной косой, и ищи-свищи ее! Ладно, пойдем говорить с соседкой, вряд ли она много добавит, но опросить надо. А ты сидишь, понимаешь ли, тут, кофеек попиваешь, вместо того чтобы делом заняться.
Я поперхнулась кофе, до того был неожиданным переход в его речи. Когда откашлялась, бросила взгляд на часы, было всего лишь полдевятого, ну и куда, спрашивается, он меня так торопит? Я бросила на него уничтожающий взгляд, но Виктор и бровью не повел.
— Ты вчера сама сказала, что соседка рано ложится, а значит, и встает тоже рано.
Но нас ждало жестокое разочарование, дочь соседки сказала, что мать еще вчера днем уехала к сыну и пробудет там дня три-четыре.
— Облом! — подытожил результат мой мучитель и посмотрел на меня так, словно это я была виновата в том, что соседка уехала, не посоветовавшись с нами. Но я тоже разозлилась:
— Нечего было так рано меня будить. Я так сладко спала!
— Вот-вот! Чего еще от тебя ждать. Ты будешь себе спать-почивать, а другие за тебя все сделают, — ответствовала мне эта ехидина.
Настроение было ни к черту, я совершенно не знала, чем себя занять, и слонялась по квартире как неприкаянная. Наконец взяла себя в руки, протерла везде пыль, вымыла полы и уже домывала ванную, когда раздался телефонный звонок. Я все сразу бросила и побежала к телефону, по дороге меня перехватил Виктор и сказал:
— Если это Павел, соглашайся на встречу.
Я только отрицательно покачала головой и взяла трубку. Это была моя редакторша, ее интересовало, успела ли я сделать заказ. Я договорилась с ней, что через час-полтора подъеду и завезу готовую рукопись. Виктору, судя по всему, это совсем не понравилось, но сказать он ничего не успел, потому что телефон тут же зазвонил опять. Я взяла трубку: Павел.
— Дражайшая моя, где это ты пропадаешь? Я звоню тебе, звоню, а тебя все нет. Неужели и вправду любовника завела? Смотри — голову оторву!
Я недоверчиво и весело хмыкнула:
— Что я слышу? Просто ушам своим не верю. Много лет моя личная жизнь тебя совершенно не волновала, к чему же теперь такие знойные страсти? Ты даже меня встречаешь по вечерам в темных местах. И не стыдно тебе так пугать женщину? Да, и должна тебе заметить, что усы тебе совершенно не идут. У тебя с ними дешевый вид!
Виктор, слушая мой разговор с бывшим мужем, жутко бесился и строил зверские рожи, видимо, по его мнению, я должна была говорить с ним совсем не так, но в данный момент мне была безразлична его реакция.
— Киска! О чем ты говоришь? Мой внешний вид — это совсем не твоя забота. Но вот что нам с тобой нужно, так это встретиться. Ты меня понимаешь? Совершенно необходимо, — донеслось из трубки.
Голос у Павла был бархатный, и в прежнее время я была бы уже в истоме и сердце мое билось бы быстро и горячо, но за последний год я сильно изменилась, к чему и он немало сил приложил. Но вот его вульгарное обращение «киска» меня очень возмутило, раньше за ним такого не водилось.
— Извини, Павел! Я сильно ошиблась насчет твоих усов, они вполне тебе подойдут, поскольку ты, как я вижу, и вправду стал заправским бандитом. Позволь поинтересоваться, изысканный стиль речи ты, случайно, не у своей красотки перенял? Не она ли тут меня разыскивала под видом моей подруги? Ну так передай ей, что такой подруги у меня просто быть не может.
Я повесила трубку с некоторым чувством морального удовлетворения, которое, впрочем, просуществовало совсем недолго и тут же испарилось при взгляде на Виктора. Казалось, он аж дымится от гнева, даже заговорил не сразу, а почти целую минуту испепелял меня огнем своих черных глаз.
— Нет, я, конечно, очень быстро понял, что ума у тебя отнюдь не палата, но чтобы быть до такой степени дурой?! Ты что, не понимаешь, что играешь с огнем? Зачем ты ему сказала про эту бабу? У него и раньше не было особенных причин желать тебе долгих лет жизни, а теперь и подавно.
Вот тут-то я и разошлась! Дала себе волю выплеснуть все, что имела.
— Не смей орать на меня! Ты мне никто и не имеешь никакого права так со мной разговаривать! Эта баба говорила с моей соседкой, дураку понятно, что соседка непременно мне все расскажет. А если ты уж до такой степени заботишься о моей жизни, то с какой такой стати советовал мне непременно встретиться с Павлом? Что? Да я уже и без того подозревала, что ты или из милиции, или работаешь на нее, но после твоего совета поняла это окончательно. Конечно, я понимаю, я для вас очень удобный объект, вы ведь на меня, как на живца, собираетесь поймать Павла, и при этом главное для вас — это поимка преступника, а что будет со мной, вам совершенно наплевать! То-то ты вчера снял цепочку с двери.
