— В залив потащили, падлы, — сказал грустно Котяра.
Я заорал на него:
— Заводи мотор! Догоняй!
«По-по-по-по-по!» — тревожно взревела выхлопная труба.
Мы мчались за ними вдоль набережной адмирала Макарова.
— Форвертс! Тварь фашистская! Доннерветтер нох айн маль! — орал на свой катер Котяра.
И катер рейхсмаршала порхал, как бабочка, по бурунам, поднятым черным болидом.
Скоро я увидел Константина. Вернее, голову его. Он летел за болидом, лежа на спине, упираясь мощным подбородком в деревянную палку, затылком к кильватерному буруну.
Я орал на Котяру:
— Топор! Давай топор! Трос обрубим!
— X… ты его обрушишь! — орал в ответ Котяра. — Пусть сам отпустит трос!
Такой простейший выход даже не пришел мне в голову. Но Константин наконец увидел нас и сам догадался отпустить трос. Котяра скинул обороты. Черный болид улетел к Тучкову мосту. А мы развернулись и на малых оборотах кормой подошли к Константину.
Голова его ныряла в воде, как поплавок, то погрузится, то покажется, мокрый широкий плащ утягивал его ко дну, скинуть плащ — сил уже не было.
Котяра держал меня за ноги, а я, перевесившись с кормы по пояс, поймал руку Константина и помог ему забраться на катер. Котяра рванулся к штурвалу. Константин, тяжело дыша, показал ему за корму.
— Разворачивают…
— Не догонят! — весело пообещал Котяра. — Мы в Мойку уйдем! В речках меня х… догонишь!
— Не надо, — выдохнул Константин.
— В речках я каждую щелку знаю! — упрашивал его Котяра. — Слиняем! Не найдут!
— Не надо, — упрямо повторил Константин и стащил с себя мокрый холодный плащ.
Вода с него стекала ручьями. Ноги были в одних черных носках, ботинки смыло. Он оглянулся на подходящий к нам болид и стал раздеваться, стуча зубами. Котяра шмыгнул в каюту и появился оттуда с полосатой купальной простыней. Константин закутался в нее, как в тогу, краем вытер мокрое лицо, взъерошил короткие волосы и спустился в каюту.
В это время болид взял нас на абордаж. С его борта на катер шагнули два, похожих на танки, битюга в черных костюмах, наверное, еще с похорон Адика. Катер качнулся и накренился набок.
— Бегемоты! — заорал на них Котяра. — Разойдитесь по бортам! Посудину опрокинете!
Танки вместе шагнули на левый борт. Катер накренился на другую сторону.
— Ослы! — возмутился Котяра.— Один на месте, другой шаг назад! Марш!
Танки разошлись по бортам, и катер стал ровно. Человек, похожий на партийного функционера, спросил с болида:
— Балагур, а кто тебя просил встревать? Тебя же отпустили по-хорошему.
— Так это… — заволновался Котяра. — Секретарь, я Белого Медведя двадцать лет знаю… Жалко все— таки…
— Забыл, где жалко? — спросил Секретарь. — Жалко у пчелки в жопке.
— Так это… — волновался Котяра, — я же не знал, что вы уже… Я вам свидетеля привез, — и он показал на меня.
Секретарь окинул меня брезгливым взглядом, и я узнал его. Это был Паша, муж моей бывшей жены и мой протеже. Он сказал Котяре:
— Единственного свидетеля Белый Медведь замочил. Его свидетели нам не нужны.
Рядом с Пашей возник какой-то чернявый, щуплый.
— Давайте его свидетеля замочим, как он нашего! Без базара.
Мой почти родственник мрачно посмотрел на меня.
— Лучше Робинзоном сделаем… Посадим в заливе на бакен, пусть подумает, как в чужие дела встревать.
За их спинами кто-то рявкнул:
— Что вы с лохом связались? Где Белый Медведь? Живой?
Константин, завернутый в купальную простыню, выглянул из каюты со стаканом в руке.
— Я здесь, Саныч. Давай ко мне на борт. Разведемся до конца.
— А-а-а, — сказал зловеще невидимый Саныч. — Что ж ты раньше молчал, гнида?
Константин ответил дружелюбно:
— Окунулся и вспомнил кое-что. Давай ко мне, Саныч.
Все перешли к нам на катер. Саныч оказался солидным бородатым мужчиной в золотых очках. Удивительно похожим на Хемингуэя. Я понял, чей портрет висел в «святая святых» Константина.
Перламутровый столик был раздвижным. Котяра раскинул его вдоль голубых диванчиков. Они устроились по обе стороны. С одной стороны Паша и чернявый, а в центре почтенный старик в золотых очках, с другой — танки и между ними Константин, завернутый в махровую тогу. Котяра стал накрывать на стол, но Саныч сказал:
— Иди к штурвалу, Балагур. Без тебя справимся.
— Куда плывем? — спросил его Котяра.
Саныч посмотрел на часы и недовольно покачал головой.
— Первый час… Вези в залив. Хватит в городе светиться.
— Есть, капитан, — Котяра кинул ладонь к мелкой фуражке и вышел.
Я остался стоять у стеклянного шкафчика, внутри которого янтарным, солнечным светом горел волшебный напиток. Константин разлил по фужерам целую бутылку. Все молча выпили. Привычно выпили, как пьют уже не первую. Только тут я заметил, что все были пьяны. Злым, мрачным хмелем. Два здоровенных белобрысых бугая, которых я сначала принял за охранников, были похожи друг на друга, как близнецы. Но одного называли Василич, а другого — Петрович.
Саныч вдруг обернулся ко мне.
— А это кто?
— Свидетель, — ехидно сказал чернявый. — Балагур его привез.
— Тебе свидетель нужен? — спросил Константина Саныч.
— Нет, — твердо сказал Константин. — Отпусти его, Саныч, пока Фред не уехал.
Саныч недоверчиво прищурился.
— Просто так отпустить? Он же явился. К нам зря не являются. Просто так у нас еще никто не уходил.
Наверху взревел двигатель, я увидел в иллюминатор, как от нашего катера отвалил черный глиссер, похожий на обтекаемый гоночный болид.
— Да что он знает, — сказал недовольно Константин. — Я с этим лохом три дня всего знаком.
Санычу почему-то очень понравилось его недовольство, и он спросил меня:
— Как тебя зовут, придурок?
— Слава, — ответил я.
— Слава кому? — поинтересовался Саныч.
— Слава Богу, — сказал я искренно.
— Вот и отвечай, как перед Богом, зачем ты к нам явился?
«По-по-по-по-по», — нервно зашлась выхлопная труба. Катер развернулся, а я уперся лбом в стеклянную дверцу бара.
— Сядь в уголок, — ласково сказал Саныч. — Сядь и отвечай, о чем спрашивают.
Я сел на пустой ящик и сказал:
— Костя Адика не убивал. Я свидетель. Мы пришли, а Адик уже на струне висит… — Я сказал это и понял, что ничего этим не объяснил, и добавил тогда: — Какой ему смысл Адика убивать?
Саныч посмотрел на меня поверх золотых очков.
— Какой смысл, говоришь? Секретарь, объясни-ка придурку.
И Паша изложил мне коротко суть их претензий к Константину. Они считали, что вся операция с покупкой квартиры была придумана Константином для того, чтобы, кинув Адика, завладеть его процветающей фирмой. Для этого Белый Медведь, тайно вывезя из квартиры дорогой гарнитур, стал требовать у Адика его немедленного возвращения. Обманутый Адик предлагал Константину денежную компенсацию, но Константин от нее отказался и потребовал тогда слияния двух фирм в одну, под своим руководством. Адик не согласился. Тогда Белый Медведь начал угрожать ему физической расправой. Адик попытался скрыться. Но Белый Медведь выследил его и в подвале своего офиса пытками принуждал Адика принять предложение о слиянии двух фирм. Мужественный Адик категорически отказался. Тогда подкупленный Белым Медведем телохранитель Адика «физически устранил» своего шефа, а позднее вручил Белому Медведю финансовые документы и реквизиты фирмы «Арк-Ан».
Подкупив следствие, Белый Медведь пытался выдать смерть Адика за самоубийство. Но компаньоны Адика не поверили решению следственных органов и вызвали Белого Медведя и Мангуста «на сходняк». В самый последний момент, прямо во время похорон, Белый Медведь уничтожил единственного свидетеля своего преступления…
Вот такой была фабула их чудовищного обвинения. Я не выдержал:
— Да, все не так было! Совсем не так!
— А как? — ласково спросил меня Саныч. — Объясни нам, придурок.
Вмешался Константин:
— Да что он знает! Оставь его, Саныч. Я сам все расскажу…
Саныч его перебил:
— Не дергайся! Ты теперь никуда не денешься. Что-то ты задергался. Белый Медведь, — он улыбнулся мне ласково.— Изложи-ка нам свою версию, придурок, чтобы он не нервничал.
Я не обижался на него. Я знал, кого на зонах называют «придурками». Авторитеты, ставшие директорами фирм, так называли своих советников, по старой памяти… И я начал им свою версию излагать:
— Извините, пожалуйста, но ваше обвинение ошибочно изначально…
— Хорошо поешь, — подмигнул мне чернявый.
Я не обратил на него внимания.
— Константин не вывозил из квартиры гарнитур. Он сам его искал. Потому что Адик гарнитур перепродал…
— Правильно,— кивнул Саныч. — А кому он его перепродал? Ты это знаешь, придурок?
— Гарнитур перекупил у Адика генерал Багиров, — ответил я.
Все дружно рассмеялись. А чернявый разлил по фужерам новую бутылку.
— Чекисту-то эта рухлядь зачем?
