— Она привыкнет. Ты должна поберечься… ради ребенка. Пожалуйста, Мария!
— Как такое возможно, черт побери? — Штефан Брейфогель ударил кулаками по столу. — У нас никогда не было отбоя от клиентов. А сейчас в конюшне простаивают две лошади. Не говори ничего! — Налившимися кровью глазами он смотрел на сына. — Все эта баба, разве не так? Это она отбирает наших клиентов. Сначала она переманила нескольких из них, но теперь набирает обороты. Ах, я мог бы… — Брейфогель снова сжал правую руку в кулак.
Йорис Брейфогель, в новом костюме, сшитом по последней моде Буэнос-Айреса и стоившем, конечно же, целое состояние, положил ногу на ногу. Он не мог скрыть улыбку. Отец налетел на него, красный от злости, но, слава богу, не смог причинить ему вреда. Йорис поднял рюмку водки, сделал глоток и, отставив ее в сторону, кивнул.
— Да, фирма Бруннер-Вайнбреннер урвала себе кусок, как я слышал. У них, должно быть, отличные кони, чистые экипажи и клиентов обслуживают быстро.
Проклиная все на свете, Брейфогель-старший в ярости заходил взад и вперед, но потом вдруг остановился. Какое-то время он смотрел на сына. Его рука неуверенно потянулась к рюмке с водкой, но потом опустилась. Неожиданно отец подмигнул.
— Есть ли еще что-то, что мне следует знать, Йорис?
Сын разгладил двумя пальцами усы, завернув кончики вверх. Он был уверен, что стоит немного подождать, и результат превзойдет все ожидания. Йорис задумался.
И тут ему в голову пришла мысль.
— Поговаривают, что есть целые фирмы, которые пользуются исключительно услугами предприятия Бруннер-Вайнбреннер.
— Что?
От крика Брейфогеля, казалось, задрожали стены. Вены на его висках опасно налились. Йорис уже подумал, что отца вот-вот хватит удар (что было бы не так уж и плохо). Он был сыт по горло тем, что был у отца в подчиненных. Но он терпел его настроение и причуды, потому что не хотел потерять наследство. Отец уже много раз намекал на то, что произойдет, если Йорис не будет вести себя так, как от него ожидают.
Йорис сдержал тяжелый вздох, поднялся, прошелся к шкафу со спиртным, налил рюмку водки и протянул ее отцу.
— А теперь успокойся. Она всего лишь женщина. Это не продлится долго. Все женщины слабые. Им нужен человек, который будет о них заботиться, и тогда…
— Господи, как же я могу успокоиться? Кто знает, как долго еще мы сможем продержаться? В этом месяце заказов меньше, чем в предыдущем, я уж молчу о том, что было в прошлом году. Твои чертовы костюмы обходятся нам в круглую сумму, а твоя мать…
Штефан взял у сына рюмку, выпил водку залпом и замер. Йорис отчетливо видел, что отец о чем-то думает, и втянул голову в плечи. Спустя мгновение отец вновь взглянул на него.
— Но ты прав, дорогой мой. Я и не ожидал, что в твоей голове может родиться дельная мысль. — Он рассмеялся. — Женщине не хватает мужчины, это правда, и я уже знаю, кто поставит ее на место. Этим человеком будешь ты, Йорис. Ты нравишься женщинам. Дай Анне все, чего она лишена.
— Но, отец, я…
— Никаких отговорок, черт тебя побери! У меня сейчас не то настроение.
Штефан Брейфогель, очевидно, удовлетворенный идеей, опустился на стул и усмехнулся сыну.
— Входите же, господин Мейер.
— Я действительно вам не помешаю? — Юлиус, улыбаясь, подошел ближе.
— Вот уж нет, с чего вы взяли! — Рахель Гольдберг лучезарно улыбнулась и протянула ему руку, а затем сделала приглашающий жест. — Выпьете матэ?
Только теперь Юлиус заметил серебряную бомбилью, которую приемная мать Дженни держала в другой руке.
— Охотно.
— Присаживайтесь, пожалуйста.
Рахель Гольдберг указала на второе кресло, на котором лежало индейское покрывало. Юлиус с улыбкой взял чашку из веджвудского фарфора, которую принес слуга.
— Я надеюсь, вы простите меня, если мы будем пить не из одного сосуда, как того требует традиция?
Госпожа Гольдберг ласково взглянула на Юлиуса. Свет, лившийся сквозь стекла в зимний сад, заставлял ее каштановые волосы светиться. Юлиус не встречал еще ни одного человека, лицо которого излучало бы столько доброты, и он снова обрадовался, что нашел для Дженни новую семью в этом доме. Он покачал головой.
— Ничего страшного, если мы немного отойдем от традиций, — произнес Юлиус с серьезным видом.
Рахель Гольдберг подмигнула ему.
— Думаю, иногда традиции переоценивают.
Юлиус выпил первую чашку матэ. Даже спустя годы он так и не смог привыкнуть к своеобразному вкусу этого напитка.
— Вы довольны фирмой Бруннер-Вайнбреннер? — спросил он потом.
— Ну конечно. — Госпожа Гольдберг улыбнулась Юлиусу, потягивая матэ через бомбилью. — Рекомендую. Сеньора Вайнбреннер все отлично организовала. Я часто говорю мужу: женщина может работать под стать мужчине.
Красивое лицо Рахель Гольдберг вдруг стало строгим.
Юлиус испытал облегчение. Конечно, сначала он хотел забыть Анну, но это ему не удалось. Однажды он нашел в газете рекламное объявление фирмы Бруннер-Вайнбреннер. Молодой человек сразу же понял, что это она. В тот же миг ему в голову пришла мысль отыскать Анну, но он этого не сделал. Молча и последовательно он заботился о том, чтобы количество клиентов у фирмы Бруннер-Вайнбреннер постоянно росло. Может ли он теперь ее навестить? И чего ему ждать от этой встречи? Благодарности за то, что он сделал? Извинений за то, что Анна ему отказала? Чем больше Юлиус думал об этом, тем яснее понимал, что их отношения не станут проще. Вопреки или благодаря этому он много думал об Анне: в бюро, на стуле цирюльника, склонив голову набок и ощущая холодную сталь бритвы на коже. Темная щетина быстро отрастала. Юлиус не хотел отращивать ни усов, ни бороды, поэтому ему постоянно приходилось бриться. Но если быть честным, Юлиусу нравилось сидеть у цирюльника и ничего не делать. У него появлялось время для того, чтобы подумать, которого всегда не хватало в суете конторской жизни и повседневных забот. Здесь он находил ответы на вопросы, которые не давали ему покоя.
Не прогонит ли его Анна, если он снова появится у нее? Разве она не дала ему понять, что у них не может быть общего будущего? Погрузившись в раздумья, Юлиус снова пригубил напиток и неожиданно вздрогнул.
— Но почему же, почему же?.. — рассмеялась госпожа Гольдберг. — Просто скажите, если наш матэ не пришелся вам по вкусу.
Юлиус виновато взглянул на нее.
— Я все еще надеюсь, что когда-нибудь привыкну к его вкусу.
Рахель Гольдберг опять рассмеялась.
— Поверьте мне, не привыкнете. Мой Гершель до сих пор терпеть его не может.
Юлиус поставил чашку на стол с левой стороны.
