Что скажешь?
Мама замерла и медленно обернулась, явно удивившись подобному разговору с утра пораньше. Негромко прочистила горло и выдержав небольшую паузу, раздумывая, пожала плечами:
— Ну… это твоя жизнь. Тебе решать.
Кира скептически подняла бровь, ожидая всегда следующего за подобными словами обязательного "но". Однако мама молчала, снова отвернувшись к плите. Видимо вчерашняя ночь все-таки что-то изменила между ними. Мама словно отпустила дочь в свободное плаванье, доверилась ей, отпустила контроль, признала за Кирой право быть самостоятельной и самостоятельно решать. Возможно она увидела в Кире себя в восемнадцать и решила, что дочь уже достаточно взрослая, чтобы распоряжаться своей жизнью.
— Почему именно когнитивная?.. — Через минуту негромко спросила мама.
— Я думаю, это самое перспективное направление. Будущее за научным подходом. — Тут же отозвалась Кира. — И мне оно откликается больше всего.
— Ясно. — Мама удивительно быстро приняла ее ответ и не стала ее переубеждать, лишь спросила. — Куда ты хочешь перевестись?
— В столицу. — Ответила Кира вздернув подбородок, словно готовясь отражать атаку, и предвосхищая мамин вопрос, что уже загорелся в суженых глазах, добавила. — Не волнуйся, это никак не связано с… — Кира осеклась, слова застряли на языке. Это не связано с Игорем. Кира уедет в столицу через два года. За это время многое изменится, многое забудется. Кира не станет искать с ним встреч, более того, она сделает все возможное, чтобы никогда с ним не пересекаться. — В общем, я давно приняла это решение, еще в первом семестре.
— О. Хорошо. — Кивнула мама. — Я рада, что ты мне об этом сказала.
Мама тепло улыбнулась и поставила на стол две чашки кофе.
Кира отхлебнула горький напиток и скривилась. Мама с легкой насмешкой наблюдала за дочерью. Кира подняла глаза на маму, их глаза встретились, и они почти одновременно рассмеялись.
— Лучше сделаю себе чай. — Сказала Кира сквозь смех и пошла к плите.
Все менялось. Так странно. Словно по мановению волшебной палочки. Дома вдруг стало так тепло и уютно, словно всю свою жизнь Кира жила в приемной семье, а сейчас наконец попала к своим настоящим родителям. Мама улыбалась, часто говорила с ней по душам. Поддерживала. Конечно, не могла удержаться от непрошеных советов, но, если Кира имела свою точку зрения, спокойно принимала ее.
Кира с утроенной силой принялась заниматься делами фонда. Она организовывала выставки, мастер-классы неизвестных мастеров. Живопись, гончарство, лепка, музыкальные уроки. На ее предложения откликались удивительно легко. Но то-то и удивительно, что это совсем не удивительно. Мастера получали свои деньги и какую-никакую рекламу, а вся стоимость, заложенная сверху, шла в фонд. Мастера были счастливы, люди, приходившие на занятия, были рады получить новый опыт и присоединится к великому благому делу.
Удивляло то, что Кира раньше к этому не пришла.
Хотя и в этом, пожалуй, нет ничего странного. Мы не увидим выхода, пока по-настоящему не пожелаем его найти. Зато, едва мы ставим себе задачу, мозг автоматически начинает смотреть шире, искать варианты, видеть возможности.
Кира жаждала действий. И ее действия очень скоро возымели эффект. У Матвея уже через неделю были все необходимые лекарства и неинвазивный аппарат для измерения уровня сахара. Он быстро приходил в норму. Бабушка едва не танцевала от радости.
В доме творчества через пару недель должен был состояться большой концерт. Дети должны будут играть на музыкальных инструментах, любезно предоставленных чиновниками из городского совета.
Этими же чиновниками было поставлено и новое оборудование в мед. блок детского дома.
Ими же были приглашены представители телевидения, для освещения этого великодушного жеста.
Что-то происходило. Что-то неуловимо менялось вокруг нее. Ее усилия запустили какой-то механизм. Да, она действовала и это имело эффект, но что-то менялось и там, где она совсем не имела влияния.
На расчетный счет благотворительного фонда уверенно капали неплохие суммы. Телевизионщики, впечатленные посещением детского дома, сами предложили снимать их концерт.
Что-то менялось каждый день.
В один из таких дней неожиданно позвонил Андрей и предложил расширить область деятельности и дополнить их сайт новой опцией, перевести его на английский язык и тем самым вывести его на международный уровень. Дать окно иностранным парам, что бы те могли рассматривать возможность усыновления детей из их государства. Он брал на себя техническую часть, а Кира принялась подробно изучать юридическую.
Андрей сам это предложил, глядя на то, как быстро развивается ее фонд. Сказал, что хочет поучаствовать, помочь детям, абсолютно безвозмездно. Но голос у него был… такой грустный.
Он тосковал по ней. Он все еще ее любил.
Да только Киру почему-то это больше не трогало. И вот это было по-настоящему странно.
Она всегда была эмпатичной, сострадательной. Чужая печаль всегда заставляла ее грустить. Но не теперь. Теперь она словно очерствела. Взрастила толстый слой кожи. Возвела вокруг себя стену из бесчувственности. Облекла сердце, а вернее то последнее, что он него осталось, в железную броню.
Возможно ей просто не доставало сил на сочувствие и сострадание, ей хватало и собственной боли, чтобы заботиться еще и о чужой.
Кира изо всех сил старалась заполнить каждую секунду свободного времени.
Она отчаянно старалась занятостью и заботами заполнить ту пустоту, что осталась в груди, после ее возвращения из столицы.
Кира старалась не думать, не вспоминать. Но рана в ее груди была слишком большой и свежей. Особенно сильно она болела по вечерам, когда дела уходящего дня завершались, и девушка была предоставлена сама себе. Когда мысли и воспоминания остановить не было возможным.
Ее мучили мысли о том, что все могло быть по-другому. О том, что возможно она сделала, что-то неправильно. Но эти мысли быстро сменяла злость на парня, что предпочел ей свою призрачную мечту. Злость сменялась обидой. Обида уступала место жалости к себе. И так по кругу. Каждый вечер.
Каждую ночь во сне один и тот же человек.
Все повторялось снова и снова.
А на утро это снова была та же Кира. Собранная, уверенная в себе, энергичная и деятельная.
Она вернулась к тренировкам и стала заниматься еще более усердно.
Все было так же как раньше. Ничего здесь не напоминало об Игоре, никто о нем не спрашивал и не вспоминал. Он был одиночкой, у него не было здесь друзей. Кроме, разве что, тренера. Но и тот спросил об Игоре лишь единожды. В ту первую тренировку после ее возвращения.
Перед тренировкой Михаил Андреевич подозвал ее к себе, окинул обеспокоенным взглядом и спросил:
— Новая прическа? — Задал неожиданный вопрос и посмотрел так настороженно, будто она не волос лишилась, а как минимум руки. Тренер дождался
