то, к чему так упрямо стремился всю жизнь. Но больше не чувствовал никакой побуждающей силы внутри. Ему было почти безразлично. Что бы он не делал, везде мрак. Так было всегда. Так навсегда и останется. Он не знает другой жизни. Возможно другой жизни просто не существует.
— Ладно. — Вдруг хлопнул по столу Болотов. Так неожиданно и громко, что Игорь вздрогнул. — Я возьму тебя на пару месяцев, как ученика. Потренирую, посмотрю, сделаю вывод. А пока… — Болотов взял в руки телефон и добавил. — Даю тебе неделю на восстановление. Зайди к нашему врачу на втором этаже. Не нравится мне, как ты выглядишь. Я скажу, что ты от меня. Как, говоришь, твоя фамилия?
— Шахов. — Отозвался Игорь и Болотов, уже собираясь набрать номер врача, вдруг непонятно улыбнулся и ткнул в сторону Игоря своим телефоном.
— Вот видишь. У тебя даже фамилия как у бывшего чемпиона. — Мужчина рассмеялся. — Кирилл Шахов. Был такой, да. Так себе боец был, но чемпион.
Игорь напрягся, в горле пересохло от нахлынувшего необъяснимого волнения. Кирилл Шахов. Отец. Это его отец.
— Вы его знаете? — Хрипло спросил Игорь.
— Даа… Знал когда-то. — протянул Болотов и, забыв о том, что собирался звонить, бросил телефон и уставился в окно, погружаясь в воспоминания. Сознание Игоря взволнованно царапнуло упоминание отца в прошедшем времени. «Знал». Однако Игорь не предал этому большого значения. Желание хоть что-нибудь узнать об отце, и наивная надежда на то, что, возможно, есть шанс его увидеть, заполнили Игоря до краев, вытеснив навязчивые сигналы интуиции.
— У нас с ним был один тренер. Величайший тренер. Армен Мирзоян. Но ты его, наверное, не знаешь. Ты еще тогда пешком под стол ходил. Он был действительно великим…
Болотов замолчал. Игорь сглотнул. Конечно он знал Мирзояна, отец упоминал его едва ли не каждый день. Он восхищался своим тренером, считал его чуть ли не божеством.
— А Шахов?… — Осторожно спросил Игорь, боясь спугнуть неожиданное откровение Болотова.
— А что Шахов? — Хмыкнул Болотов и снова недовольно скривился. — Он был чемпионом мира всего каких-то пару дней. Его легко снял с пьедестала щуплый рыжий америкашка. О, я помню этот эпичный бой. — Болотов с каким-то садистским удовольствием прикрыл глаза, и Игорь понял, что, наверное, у них были какие-то свои, личные счеты, раз Болотов с такой радостью вспоминает о судьбоносном поражении отца. Возможно они соревновались за внимание тренера? Или тренер относился к отцу с большей симпатией. Они определенно, соперничали. Да. Сомнений нет, они враждовали.
Мужчина снова поменялся в лице, улыбка сползла с лица. Он поджал губы и добавил, словно выплюнул.
— Он был неудачником, даром что чемпион.
Игорь на секунду застыл, а потом дернулся в каком-то странном порыве, сам не зная для чего. Ему захотелось то ли заткнуть рот Болотову, то ли вцепиться ему в глотку и затолкать его слова обратно. За то, что посмел так говорить о его отце. Об отце, которого Игорь считал величайшим бойцом. О его великом и всемогущем папе. Никто не смеет так о нем говорить.
Но Болотов даже не заметил движения в его сторону и тихо, словно ни для кого добавил:
— И жизнь неудачника, и смерть такая же…
Сказал так тихо, что Игорь подумал, что ослышался. Нет, он наверняка ослышался. Что он сказал?
Смерть? СМЕРТЬ???
— Смерть? — все-таки переспросил надтреснутым голосом. Болотов поднял на него глаза, удивившись тому, почему вдруг Игорь оказался так близко и просто ответил:
— Ну да. Он умер от передоза. Где-то… лет шесть назад.
Сказал и пожал плечами.
Сказал это так просто, словно говорил о бездомной дворовой кошке, которая каждый вечер, когда он приходил домой, путалась у него под ногами и мешала пройти.
Сказал так, будто сдохло никому ненужное животное, и все от этого только выиграли.
Так, словно, его слова, вылетевшие изо рта так легко, лишь незначительно побеспокоили воздух, а не сшибли с ног стоящего напротив парня огромной удушающей волной.
Игорь попятился назад, глядя на тренера широкими от ужаса глазами. Пятился пока не наткнулся на закрытую дверь. Замер. Замотал головой.
— Не может быть. Не может быть. — Забормотал почти не слышно.
Нет. Нет. Не может быть.
— Не может этого быть. — Снова повторил, слепо пошарив рукой, открыл дверь и буквально вывалился из кабинета. Споткнулся, чуть не упал, но удержался, схватившись за стену. Медленно, с трудом переставляя заплетающиеся ноги побрел по коридору, прямо и прямо.
Прочь из этого места. Подальше. На улицу. Ему нужен кислород. Ему нечем дышать.
Вышел и непонимающе огляделся вокруг. Попытался вдохнуть, но паника, или страх, или адская боль, не позволила. Воздух в легкие не поступал. Игорь задыхался.
Его грудь придавило чем-то тяжелым, невыносимым. Его пришибло огромной плитой.
«Умер. Умер. Умер». — Стучало в голове набатом.
Сознание отказывалось понимать значение слова.
Но тело понимало.
Желудок скрутило, Игорь сложился пополам. Нагнулся, уперся руками в кирпичную стену, бесполезно хватая ртом воздух. Слабость, что накатила внезапно, заставила ноги подкоситься, упасть на колени.
Игорь сел прямо на асфальт, прислонился спиной к стене. Обхватил голову руками.
Громко всхлипнул и затрясся. Ее раздирал горький, неестественный, полный горя смех. Практически истерика.
Игорь смеялся и смеялся. Громко, хрипло. Пока не заметил стекающую по щеке слезу. А заметив, рассмеялся еще сильнее и еще горше.
Ничтожество. Слабак. Бездарь. Трус. Ленивый ублюдок.
Слабак.
Слабак.
Слабак.
Да, отец. Все верно. Все так.
Он слабак. Сидит тут как последнее ничтожество, утираясь слезами и соплями.
Бедный, жалкий и никчемный.
Слабак и ничтожество.
Это о нем.
Это в нем.
Отец мертв, а это останется в нем навсегда. Навсегда, пока и он не сдохнет.
Отец мертв. Он умер гребаных шесть лет назад. Шесть лет!
«Не удивлюсь, если он сдох где-нибудь в канаве от передоза…» — Так сказал когда-то Анатолий Степанович.
Знал ли он? Неужели он знал уже тогда? Знал и не смог сказать Игорю? Или просто удачно предположил? Он умел видеть шире, тот упрямый навязчивый старик. Он зрел в корень. Он все понимал. И понимал правильно.
Все всё понимали. Один Игорь был слеп. Он облек отца в мантию величайшего в мире бойца. Но только в своем воображении.
Это Игорь сделал его божеством, кумиром. Игорь поклонялся ему. Делал все что, скажет отец. Жил так, как отцу было угодно. Принимал его слова за чистую монету.
Потому что искренне верил, что отец — настоящий герой. Герои ведь не ошибаются, верно? Герои знают, как правильно жить, какие ценности ставить превыше всего, к чему прилагать усилия, к чему стремиться.
Герои
