Первый врач пытается посветить офтальмоскопом в глаза Теда, но тот отталкивает прибор. Зеркала для него — не диковина, он видел, как иной раз его зрачки расширяются и сужаются, знает, что такое иной раз случается и когда зеркала нет под рукой, так уж устроены у него глаза, но его это не интересует, особенно сейчас. Ему любопытно другое: док Номер два обманул его, и он не знает почему.
— На этот раз напишите число на бумаге, — настаивает он. — Напишите, чтобы вы не смогли меня обмануть.
Док Номер два яростно все отрицает. Тед повторяет просьбу. Док Сэм берет со стола лист бумаги и карандаш, второй врач начинает писать число, но тут же передумывает, бросает карандаш на стол Сэма и говорит: «Это какой-то дешевый трюк, Сэм. Если ты этого не видишь, значит, ты — слепец», — и выходит из кабинета.
Тед предлагает доктору Сэму подумать о родственнике, любом родственнике, и мгновением позже говорит, что доктор думает о своем брате Гае, который умер от аппендицита в четырнадцать лет; с тех пор их мать называет Гая ангелом-хранителем Сэма. На этот раз доктор Сэм меняется в лице, словно ему влепили оплеуху. Наконец-то он испугался. Причина то ли в быстром последовательном сокращении-расширении зрачков Теда, то ли в обыденности демонстрации телепатических способностей, без театрального потирания лба, без драматического: «Я вижу…» Доктор Сэм наконец-то испугался. Большой красной печатью он делает отметку НЕ ГОДЕН на призывной повестке и пытается побыстрее избавиться от этого странного юноши… следующий, кто еще хочет отправиться во Францию и нюхнуть горчичного газа… но Тед берет его за руку, мягко, конечно, но решительно.
— Послушайте меня, — говорит Тед Стайвенс Бротигэн. — Я телепат от рождения. Начал подозревать об этом в шесть или семь лет, в этом возрасте я уже понимал смысл этого слова, а уж в шестнадцать знал наверняка. Я могу оказаться очень полезным в армейской разведке, а там мои сниженный слух и шумы в сердце значения не имеют. Что же касается моих глаз… — Он сует руку в нагрудный карман и достает солнцезащитные очки. Надевает. — Вот и все дела!
И просительно улыбается доктору Сэму. Толку никакого. У дверей временного призывного пункта, развернутого в физкультурном отделении средней школы Восточного Хартфорда, стоит сержант, и врач подзывает его.
— Этот парень по здоровью не годен к службе, и я устал с ним спорить. Вас не затруднит выпроводить его из призывного пункта?
Теперь уже Теда хватают за руку и отнюдь не нежно.
— Минуточку! — говорит Тед. — Есть кое-что еще! Очень важное! Я не знаю, есть ли слово, которым можно это назвать, но…
Прежде чем он успевает продолжить, сержант выволакивает его из кабинета, быстро ведет по коридору мимо нескольких изумленных парней и девиц одного с ним возраста. Такое слово есть, и он узнает его многие годы спустя, уже здесь, в «Синих небесах». Слово это — умножитель, и поэтому, с точки зрения Пола «Пимли» Прентисса, Тед Стайвенс Бротигэн — едва ли не самый ценный чел во всей вселенной.
Но не в тот день 1916 года. В тот день 1916 года его бесцеремонно тащили по коридору и оставили на гранитных ступенях за парадной дверью, а мужчина с сильным акцентом сказал ему: «Я только хочу, чтобы ноги твоей здесь не было, парень!»
Какое-то время Тед стоит там, где его оставил сержант. Думает: «Что же нужно сделать, чтобы убедить вас?» и «Какие же вы слепцы». Он не может поверить, что такое случилось с ним.
Но ему приходится поверить, потому что он здесь, а призывной участок — там. И в конце шестимильной прогулки вокруг Хартфорда он думает, что понимает кое-что еще. Они никогда не поверят. Ни один из них. Никогда. Они откажутся поверить, что человек, способный прочитать мысли верховного германского командования, может быть полезен. Человек, который может точно сказать союзникам, где немцы начнут очередное наступление. Человек, который может сделать это не раз или два, а сколько нужно, и в результате война завершится к Рождеству. Но у него нет такого шанса, потому что они не дадут ему этот шанс. И почему? Как-то это связано с попыткой второго врача изменить задуманное число, когда Тед его назвал, а потом отказом написать новое число на бумаге. Потому что в глубине души все они хотят сражаться, а такой парень, как он, все им испортит.
Что-то в этом роде.
Тогда хрен с ними. Он пойдет в Гарвард, получит образование на дядюшкины денежки.
И он идет. О Гарварде Динки многое им уже рассказал: Драматическое общество, Дебатный клуб, гарвардский «Кримсон», Кружок студентов с выдающимися математическими способностями и, разумеется, каппер, Фи-бета-креппер. Он даже сэкономит дядюшке несколько баксов, получив диплом досрочно.
Он на юге Франции, война давно закончилась, когда его находит телеграмма: ДЯДЯ УМЕР ТОЧКА ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ СКОРЕЕ ТОЧКА.
Главное слово в телеграмме, похоже, ТОЧКА.
Видит Бог, это был один из поворотных моментов. Он вернулся домой, да, утешил тех, кто нуждался в утешении, да. Но вместо того, чтобы занять место дяди в мебельном бизнесе, он принимает решение ОСТАНОВИТЬ свой поход к финансовому успеху и НАЧАТЬ новый, к финансовому забвению. По ходу долгой истории этого человека Роланд и его ка-тет ни разу не услышит, что Тед Бротигэн винит в своей намеренной анонимности свои сверхъестественные способности или элемент собственного прозрения: это ценные способности, просто миру они еще не нужны.
И Господи, каким путем он приходит к пониманию этого! Во-первых, его «дикий талант» (такое определение встречается ему в дешевеньких журналах научной фантастики) действительно смертельно опасен при надлежащих обстоятельствах. Или при ненадлежащих.
В 1935 году, в Огайо, благодаря ему Тед Бротигэн становится убийцей.
Он не сомневается, что некоторые могут счесть это слово слишком жестким, но в данном конкретном случае в роли судьи выступает он сам — и мы говорим ему спасибо — и думает, что оно совершенно адекватно. Город Экрон, синие летние сумерки, на одном конце Стосси-авеню дети играют в расшибалку, на другой — в стикбол[97], и Бротигэн стоит на углу в легком костюме, у столба с нанесенной на него белой полосой, и полоса эта означает, что именно здесь остановка автобуса. За спиной у него закрывшийся кондитерский магазин с синим орлом НАВ[98] в одной витрине и надписью белой краской на другой: ОНИ УБИВАЮТ МАЛЕНЬКОГО ЧЕЛОВЕКА. Тед просто стоит на углу, с потрепанным кожаным портфелем в одной руке и пакетом из плотной коричневой бумаги в другой (в пакете — свиная отбивная на ужин, купленная в «Мясной лавке» мистера Дейла), когда кто-то врезается в него сзади, и его бросает на столб с белой полосой. Первым встречается со столбом нос. Ломается. Из него начинает хлестать кровь. Потом в контакт входит нижняя часть лица, он чувствует, как зубы рвут губы изнутри, а рот наполняется жидкостью с солоноватым привкусом горячего томатного сока. Следует удар в поясницу, звук рвущейся материи. От этого удара брюки наполовину сползают с зада, покрываются складками, словно штаны клоуна, и вдруг по Стосси-авеню убегает какой-то мужчина, в футболке и габардиновых брюках с залоснившимся седалищем. Он бежит к мальчишкам, играющим в стикбол, и что-то болтается в его правой руке, болтается, как кожаный язык. Эй, да это же бумажник Теда Бротигэна. Господи, да его только что ограбили, у него украли бумажник!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
