обещанием, вырванным из его души.
– Я продолжала винить тебя в том, что не могу тебя оттолкнуть. Но ты не делал ничего дурного. Правда. Ты бросал мне вызов, чертовски злил и врал, но это не то, с чем я бы не смогла сладить. В моей истории не ты злодей.
– Я злодей, – безжалостно говорит он, и его острый подбородок становится напряженным. – Но я буду злодеем ради тебя. А не по отношению к тебе.
– Я тебе верю, – тут же отвечаю я, поскольку это правда. Я действительно ему верю, не только этим словам, но и во всем. Могу только надеяться, что не выставлю себя круглой дурой.
Как только я произношу эти слова, Слейд делает шаг вперед. Только один, но я чувствую, как воздух между нами уплотняется и сгущается. Словно все сказанные мною слова заполняют пустоты, которые мы создавали своим упрямством.
Я смотрю на него, он смотрит на меня, и я слышу, как он произносит: «Ты мое благо». Губы пощипывает, и я чувствую жар его губ, когда он меня целовал.
– Всю мою жизнь я принадлежала мужчинам, но никогда мужчина не принадлежал мне.
Он еле слышно втягивает воздух сквозь зубы. Повисшая между нами тишина напоминает хрупкое стекло.
– Я не обычный мужчина.
– Нет, ты намного больше, – соглашаюсь я. – Потому как, что бы я ни делала, ты цепляешься за меня и наполняешь все мои мысли. И сколь бы ни злилась я на тебя из-за этого, больше врать себе не желаю. Мне до смерти надоело сдерживаться. Отрицать. Подавлять. Спустя двадцать чертовых лет я не хочу говорить себе «нет».
– Так не говори, – отвечает Слейд, почти выплюнув эти слова. – Чего ты хочешь, Аурен? Признайся мне, чего ты хочешь.
Компас во мне очень долго пролежал, застряв за стеклянной дугой, бездеятельный и без надежды. Но с тех пор, как я покинула Хайбелл, он крутился, умоляя меня следовать своим инстинктам. Двигаться к чему-то лучшему.
Пора следовать этому компасу. Я просто не рассчитывала, что он укажет на Слейда.
Сердце колотится, а руки дрожат, потому что когда ты перестаешь отрицать, ты испытываешь страх и потрясение. Что мы без нашей лжи во спасение и защитных стен? Я оголена, сердце открыто, видны все уязвимые стороны. Я полностью разрушена и вместе с тем чувствую себя необъяснимо цельной.
И потому я позволяю рухнуть последней стене, смотря Слейду в глаза и сказав:
– Тебя, Слейд. Я хочу тебя.
Глава 29
Аурен
Время ползет. Преклонившись и опираясь, оно крадется вперед, болезненно и плачевно тянется, царапая мою силу воли.
Слейд смотрит на меня, и нестерпимое безмолвие заполняет пробелы там, где должны отстукивать секунды. Несправедливо, каким красивым он кажется, просто стоя напротив меня. Мидас называл Слейда уродливым, потому что не мог постичь совершенства странности Слейда. В глаза бросаются причудливые отметины силы, которая укоренилась под его кожей. Как и шипы, которые торчат из его спины, и чешуйки, покрывающие его скулы, когда он в ином обличии. Каждая острая грань лица, каждая прядь спутанных волос, каждый мускул его тела безупречен.
Почему ему обязательно быть таким волнующим?
Не будь его, моя жизнь была бы проще. Но я слишком близко к нему подошла и угодила в его зыбучие пески. Так что куда ни поверну, только глубже увязну.
Сердце стучит так сильно, что в висках пульсирует, ладошки от волнения становятся мокрыми, а Слейд продолжает стоять там и смотреть на меня.
Я только что сказала ему, что хочу его, поведала тайны своей жизни, которые никому не рассказывала, а он… молчит.
Наконец я не выдерживаю. Это молчание, испытующий взгляд, признания, лежащие у моих ног, как собранные фрукты, оставленные гнить.
– Ты ничего не скажешь? Я только что призналась, что хочу тебя, а ты просто стоишь.
Слейд зажмуривается.
– Я думал.
– Ты и впрямь очень медленно думаешь.
Он кривит рот.
– Что ты имела в виду, говоря, что хочешь меня?
Я полагала, что нельзя смутиться еще сильнее, но ошибалась. Я не ждала такого отклика и потому чувствую себя… отвергнутой. Униженной. Так обидно, что не могу выразить словами.
– Знаешь, что? Забудь.
Когда я направляюсь к двери, Слейд спокойно встает передо мной, загородив проход.
– Думаешь, ты можешь сказать мне такое, а потом просто уйти?
Не веря своим ушам, я скептически смотрю на него.
– Да, потому что ты ничего не ответил. Если все изменилось, если ты не хочешь меня, тогда…
Между бровями Слейда залегает складка.
– Не хочу тебя? Так ты решила? Думаешь, я торчу в Пятом королевстве, потому что мне не терпится попасть на бал?
– Не знаю я, что думать! – кричу я и раздраженно всплескиваю руками. – Я столько тебе рассказала и…
– Я хотел тебя с той минуты, как увидел, Золотая пташка. Я просто ждал, когда ты опомнишься.
У меня дыхание перехватывает от решительности в его голосе, я не свожу взгляда с его пронзительных глаз. Я не подозревала, что это все, что мне нужно услышать. Его слова тут же успокаивают взбаламученные воды, плещущиеся у меня в груди, а страх быть отвергнутой сносит волной.
Когда он крадучись делает ко мне шаг, кровь шумит громче, словно я внезапно оказалась добычей на охоте.
– Скажи, ты помнишь, как это бывает между фейри?
– Э-э-э, нет. – Я медленно качаю головой, недоумевая, о чем конкретно Слейд спрашивает.
– Фейри не похожи на ореанцев, – поясняет Слейд, подойдя к камину и присев перед ним на корточки.
Я перевожу взгляд на мускулистые бедра и вижу, как Слейд скрупулезно выкладывает на решетку растопку из аккуратно сложенной охапки дров, а потом поджигает ее куском кремня. Искры оживают, и Слейд наклоняется поближе, тихонько подув, пока огонь не перекидывается на дерево. Не знаю, почему я нахожу это сексуальным, но это так.
– Фейри более необузданные в инстинктивном влечении. Мы можем быть требовательными и пылкими, властными и ревнивыми. – Слейд встает и поворачивается ко мне лицом. И хотя стоит он не ближе, чем до этого, кажется, будто расстояние между нами уменьшилось. Словно мир в одночасье сжался. – Особенно с тем… кого желаем.
Я вся горю, а ленты, больше не в силах оставаться неподвижными, обвиваются вокруг моей спины.
– Я ответил не сразу, потому что мне нужно, чтобы вначале ты кое-что поняла, – говорит Слейд своим порочным, мрачным голосом, который ласкает мой слух.
Я силком отпускаю юбки и разглаживаю помятую ткань.
– Хорошо…
За спиной Слейда мерцает возрожденное пламя, но его глаза горят ярче.
– Я хотел вынудить себя
