— Нужно идти, — прошептала я, — нам нельзя засыпать и оставаться на месте. Движение — жизнь.
— Зачем? — Роза сонно щурилась, а потом зевнула, — я хочу остаться.
— Если ты останешься, то это странное пространство просто поглотит тебя, — предупредила я.
— Тогда я пойду подальше от тебя. Наконец-то я могу избавиться от тебя. Всё кончено между нами, — фыркнула она и пошла, куда глаза глядят.
Точнее, полетела в произвольном направлении. Всё вокруг было одинаковым. Я поглядела, как она исчезает в тумане, и тоже поплыла. Было страшно, неизвестность страшила. Смогу ли я найти выход отсюда?
И стоило ли отпускать Розу?
Глава 28. Она вернётся
Леон
Алой стрелой меня несло куда-то вперёд. Я ничего не видел и не слышал, ничего не чувствовал, кроме сердца моей истинной, моей Чебурашки. И я вовсе был не я, скорее импульс багровой силы.
Я не мог сказать, сколько это продолжалось, было ощущение, что секунду или год в равной мере. А потом меня оглушило громом и ослепило красной вспышкой молнии. Мне показалось, что я видел двух девушек на странной поляне, они обнимались.
Но всё случилось так быстро, как вспышка молнии. А потом эта реальность обрушилась осколками, и меня закрутило. Теперь это точно был я, я ощущал себя собой, демоном-асаром Леоном, а не импульсом, бегущим по невидимому проводу к своей цели. К сердцу истинной.
Меня выбросило в какое-то непонятное пространство, под завязку набитое белым туманом. Я поёжился, это место ощущалось странно, затрагивало какие-то струнки в душе. Мне стало очень не по себе. Наверное, именно так и выглядит Чистилище.
Потому что это туманное, с плотным воздухом пространство, в котором я парил, ощущалось как Ничто. Здесь не было ничего. Ни добра, ни зла. Не было никаких эмоций, чувств, мыслей. Только пустота и белёсый туман. А ещё тянуло в сон…
Я тряхнул головой. Нет! Вот только засыпать тут не надо, мало ли что может случиться. Я не исключал, что это Ничто просто растворит в себе незадачливого соню. Поэтому нужно двигаться и побыстрее. Мне чудилось, что это пространство хотело впитать меня в себя, забрать себе, очистить и растворить. А мне этого совсем не надо.
А что мне надо? Я с ужасом замер. Это Ничто ласково касалось своим туманом моих воспоминаний. Чёрт! Я выругался вслух, громко, с чувством. Но все мои слова словно поглощались. Твою ж!..
Я сосредоточился. Розмари! Я должен найти её и вывести из этого места. Неважно, как. Главное найти её! Пока это Ничто не прибрало мою Чебурашку к своим рукам. Я принял горизонтальное положение и начал загребать туман руками и барахтать ногами. Это позволило мне очень быстро перемещаться в пространстве.
Где же ты, где же, любимая? Какой же я кретин! И ты обязательно должна услышать об этом от меня, Розмари. Я расскажу тебе всё с самого начала, что я знал многое, но старался уберечь тебя от этих знаний. Что считал тебя ранимой розой, но совсем забыл, что у роз есть острые шипы.
Я так виноват, чёрт! Розмари ни на миг с нашей первой встречи не прекращала искать ответы на свои вопросы, как бы я их от неё не прятал. И вместо того, чтобы поддерживать её под руку на этом пути, я оставил её самостоятельно всё это переживать. Я был так наивен и слеп.
И ещё… Я со злостью сильно загрёб руками. Физические упражнения помогали выпустить хоть часть моей злости на самого себя. Какой же я наивный болван. Мальчишка, который заигрался. Острой иглой кололо сердце последнее признание Чебурашки вчера ночью. И я снова промолчал, сжимая челюсти.
Я ведь хотел сделать всё правильно, но снова сел в лужу. Почему я промолчал, хотя так сильно хотел ответить ей, что жить без неё не смогу, что люблю её, что готов на всё ради её счастья. Я ведь думал, что своим молчанием ей же делаю лучше. Она ведь совсем недавно очнулась от своего сна, ей всего восемнадцать, почти девятнадцать. Совсем ещё ребёнок, она столько не знает и не умеет.
Её любовь ко мне могла быть первой влюблённостью, как в ближайшего подходящего парня. А у меня всё было серьёзно. Она могла бы уйти спокойно, если бы не знала о том, что она моя истинная. И я никогда бы ей не сказал. Я бы не стал связывать её или мешать. Слишком сильно люблю её, слишком сильно она важна для меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я бы боролся за её любовь до последнего, привязывал, я бы сделал многое. Но пользоваться неопытностью и уязвимостью Розмари я бы не стал. Поэтому приходилось молчать, как бы мне ни хотелось кричать, что люблю.
Зря. Какой же я идиот. Нужно было признаться. Нужно было. Ведь теперь я не знаю, будет ли у меня ещё шанс увидеть её, сказать о любви, прижать её к себе…
Я тряхнул головой, разгоняя туман перед лицом, и продолжил плыть, просто плыть. Потому что в этом Ничто не ощущалось ничего. Ни направления, ни моей связи с истинной. Ничего оно и есть Ничего.
Никаких упаднических мыслей, Леон! Ты найдёшь Розмари, и вы оба выберетесь из этого проклятого места. И все ваши проблемы решатся. Всё будет хорошо. У тебя ещё будет возможность сказать о любви и обнять её.
И я верил в это и плыл, плыл, плыл. Сколько это продолжалось? На меня напало отупение, я просто грёб, только для того, чтобы не оставаться на месте. Не чувствовалось ни тяжести в мыслях, ни усталости. Ничего. Я сделал ещё один гребок и выскользнул через туман прямо под нос девушки.
— Розмари?.. — я даже не сразу поверил, что больше не надо плыть, что я наконец достиг цели.
— Леон? — прошептала она, и её большие глаза наполнились слезами, — Леон, ты пришёл за мной!
Она бросилась мне на шею и расплакался, а я как бревно, принял вертикальное положение и принялся гладить её по тёмным волосам, всё ещё находясь в состоянии лёгкого отупения. Я стоял и утешал её, пытаясь осознать, что же не так. Это ведь моя Розэ-Мария. Моя Чебурашка, моя истинная.
Что же не так? Это ведь её лицо, её голос. Её вьющиеся чёрные волосы, её большие тёмно-карие глаза. Это ведь она, моя малышка. Пространство Ничто влияло на меня всё сильнее, мысли ворочались как тяжёлые мешки с картошкой. А сердце горело алым огнём и не верило. Не верило! Это — не моя ведьмочка!
— Кто?! — стоило осознать, и с меня словно скинули это наваждение как старое покрывало, — кто ты?!
Я отстранил от себя эту незнакомку и заглянул в такое родное и одновременно чужое лицо. Если отбросить цвет глаз и волос, выражение лица было другим. В глазах не было того внутреннего света, который был у Розмари, был у Райтера, у Розэллы. Пухлые губки кривились как-то не так, всё было не так!
То же лицо, но совсем другой человек. И человек ли?
— Леон, это я, — прошептала она, но я видел на дне её глаз злобу. Не удалось меня обмануть.
— Ты не она, — я оттолкнул от себя это существо, — кто ты и где Розмари?
— Пошёл к чёрту, — выругалась девица, теперь её глаза горели безумием, — мне не удалось тебя провести, но и её ты не найдёшь! Мы все тут и останемся!
Она захохотала, и смех её был страшен. Он холодной вибрацией прошивал тело и заставлял душу съёживаться. Хотелось оказаться как можно дальше от неё. И я не стал себе в этом отказывать. Уже через несколько гребков я снова перестал слышать звуки. Эта безумная осталась где-то там.
Я плыл и понимал, что времени остаётся всё меньше. Чем дольше мы тут находимся, тем быстрее сокращаются наши шансы на возвращение. И я молился всем известным мне богам, чтобы поскорее найти мою ведьмочку.
В этом месте не было ничего. Никаких связей. Не чувствовалась никакая энергия. Но… Я должен попытаться! Я звал её, я пытался выпустить багровые туманы. Но всё уходило в пустоту. А потом неожиданно вспомнились строки из стихотворения Розмари.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
“Я потерялась, я в лапах тумана,
Подай мне руку из тьмы”
Вот тебе лапы белесого тумана. Рука тьмы? Я остановился и сжал свою ладонь в кулак, ту, где была печать долга, которую я ненавидел очень долгое время, пока она не свела меня с Розмари. Не сразу, но печать отозвалась. Она запульсировала, закололась, начала нагреваться и в то же время холодила кожу.
