по свету. И вот ищут целые века одна половинка другую – и все не находят.
Дорогой мой. Ведь мы с тобой – эти две половинки, и у нас все общее: и любимые, и нелюбимые, и мысли, и сны, и желания. Мы понимаем друг друга с полуслова, даже без слов – одной душой. И вот, если я должна отказаться от тебя!!! Это ужасно, этого не должно быть, но увы… судьбы покажет, или надо ею управлять, а?
Новосибирск, 2.7.1969
Мой дорогой, единственный любимый и настоящий друг. ПРИВЕТ!
Пишу тебе лишь сейчас, хотя с момента получения твоего письма прошла уже неделя, вернее, 11 дней (получила я его 19 июня). Не стала на него отвечать (вернее, сразу же ответила, но не отправила – вот лежит то не отправленное письмо передо мной, т. е. думала, что ты его уже не возьмешь, т. к. будешь дома (у родителей в Евпатории). Сейчас же вот тороплюсь написать тебе, чтобы ты еще получил это письмо до 7 июля, т. е. до твоего отъезда «на войну».
А ты то, что замолк? Отправил мне свои «старые письма» и успокоился, да? Но не обижайся, мой родной, знаешь ведь, что я шучу. Я прекрасно понимаю, каким должен быть для тебя насыщенный день. Ты уж давай себе отдых-то. Очень устаешь, много работы, да? Но я тебя не жалею, а просто сочувствую, и в то же время нельзя себя так перегружать. А если нет времени, то в свободную минутку лучше отдохни, походи по Москве, а не ломай голову себе с письмами. И мне будет легче, если я буду знать, что ты отдыхаешь, а не пишешь письмо, прилагая все свои последние силы, и для тебя, и для меня, и для письма это будет лучше. Договорились?
А за те старые письма я должна тебя очень поблагодарить – доставили мне преогромнейшую радость и подтвердили мои многие сомнения и предположения. А по секрету, Вадим, где же ты хранишь все эти «документы»? Не находила-ли Эля ни одного твоего или моего письма, а?
Как ты отдохнул дома? Как тебя встретила дочь, и ты ее, ходил ли с ней к морю? Пиши, мне все это очень интересно. Как вообще поживает город моей любви, город, который, наверное, никогда не сгладится в памяти, а?
Мы же здесь тоже ходим каждый день к морю, «валяемся» на пляже на песочке, загораем. Немного уже, конечно, загорели. Температура у нас стоит чудесная – 30–38 градусов, жара. Только вот вчера не ездили на море – испортился кран с водой, пришлось ждать дома сантехника. А сегодня, как только тебе допишу – сразу же отправимся на море. Одним словом, отдыхаем неплохо, рады, что стало тепло. Так уж надоел этот холод. Поедем мы где-то в числах 20–25 июля, так что, к сожалению, огромному, тебя я не увижу в Москве, ничего не поделаешь, исходит срок моей визы 25-го июля. Так вот и приходится до этого дня уехать, истинно говоря – не хочется, во многих отношениях.
Не хочется мне переписывать то свое старое письмо. Так первый лист тебе отправила. Прочитаешь хоть, что пишет эта также «ненормальная» Инна.
Вот мои все новости. Не знаю, куда и как писать. Наверное, уже это мое последнее письмо, т. к. в Москве ведь ты не будешь до 7 августа. Но что ж, обещаю, что напишу из Праги, вот честное слово, если хочешь мне писать, то пиши домой в Прагу, знаешь ведь адрес. Только, дорогой мой, как ни обидно, придется писать только «в засекреченном виде», т. е. давай придумаем имя девчонки, и писать все от женского имени, конечно, самые простые письма, которые бывают между подругами (с твоей стороны). Думаю, что лучше так поддерживать переписку, чем никак. Возьми какое-нибудь простое имя и фамилию хорошо, т. к. твою фамилию муж знает. Иначе никак нельзя.
Схожу я обязательно еще раз к Эдику, может быть, они там уже живут – узнаю.
А пока, крепко целую, желаю удачи во всем, пиши сюда до 20-го июля, а туда, как захочешь. На конверте пиши (на обратном адресе) только город имя и фамилию. Договорились?!
Надеюсь, что еще увидимся, и даже не через большой промежуток времени.
Инна.
В Академгородке 11.7.1969.
Мой милый Вадька, здравствуй же!
Наконец-то я получила твое письмо хоть оно, как и твое последнее, опять спешное, опять «мало времени» у тебя, но что делать, так уж построена жизнь, постоянно в суматохе, второпях, надо все спешить и спешить. Главное, что и через все это, ты нашел мне пару минут, чтобы черкнуть письмо, спасибо.
Так ты уже там, «на войне» сейчас? Как тебе хоть, ничего? Настроение и вообще? Надеюсь, что эта «война» не очень уж страшна, а? А я вот тоже улетаю через 3 дня, к сожалению. Совсем не ожидала, что так быстро мне придется «сворачиваться». Уж в крайнем случае, думала, что уеду в конце июля, но увы… милицейские органы не хотят мне продлевать визу. Была у них, дали мне срок до 15-го и все, хоть что им говори. Пришлось поторопиться, компостировать на 15-е билет и делать всевозможные сборы в дорогу. Никак не ожидала, что уеду так рано. Но, в то же время, как-никак гостили мы здесь уже 2,5 месяца. Боже, как быстро бежит время!!
Жаль, что ты не получил мое письмо, а я думала, что к 7-му ты его еще успеешь получить, что ж оно тебя подождет на почте, надеюсь. Хорошо, буду писать на Б-262, а ты мне как будешь писать, свои «смешные» письма, а?
Эдику я непременно позвоню, да и вообще, первые же дни своего приезда, туда схожу, постараюсь застигнуть его их дома. О результатах их посещения сразу же тебе напишу, договорились?!
Ты мой пессимист, смотри мне, напиться он захотел. Выпить – другое дело, я бы тоже не прочь выпила б с тобой, сейчас же «иду в холодильник» за пивом, хоть у меня там еще 1 бутылка. Открою, выпью за тебя, за нас обоих, хорошо? Но так минуточку подожди!
Мой дорогой, думаешь это так легко ответить на твой вопрос «когда я приеду сюда?». Не знаю, родной, точнее тебе напишу, т. к. обещаю, что не буду теперь «исчезать» – это все равно, не приведет к лучшему, это «исчезновение» оказывается – не одно из лучших решений.
Особых новостей у меня нет, хожу в кино, загорать, несколько раз была в нашем молодежном кафе
