— Так-так... — пробормотала я. — Значит, дом разбойника... призраки леса… Ожившие деревья. Все, как в сказке. Только сказка эта на особый лад. И сочинил ее безумный мастер Жакемар…
Что мне делать со всеми этими открытиями я не знала. Главное — выбраться из темноты и пыли, а там разберемся. Прислушалась: голоса затихли, в подвале опять царила мертвая тишина. Понадеявшись, что незваные визитеры ушли, я осторожно выбралась наружу, и на цыпочках побежала туда, где, по моим предположениям, находился выход. Сверху доносились едва слышные звуки музыки; похоже, я двигаюсь в верном направлении. Прием в разгаре. надеюсь, моего отсутствия никто не хватился.
Преследуемая по пятам темнотой, я нырнула в проем и начала осторожно подниматься по лестнице. Но музыка не становилась громче, и лишь добравшись до самого верха я поняла, что ошиблась. Это была другая лестница и другой проход — узкий, тесный. Я попала в незнакомую часть дома.
Возвращаться в подвал, полный гнилых бочек и страшных тайн, мне больше не хотелось, поэтому я осторожно двинулась вперед.
Глава 26
Преступный план
Коридор напоминал крысиную нору. Узкий — даже рук не развести. Скорее всего, он проложен прямо в стене. Особняк лесного разбойника и впрямь таит тысячи тайн! Даже те, кто взялись вернуть его к жизни, узнали далеко не все.
Ход закончился крепко запертой дверью, на вид ровесницей особняка. Не исключено, что последний раз ее открывал сам разбойник Грабб.
Я взялась за ржавую ручку, но тут же разжала пальцы, потому что в помещении за дверью беседовали несколько человек.
Недолго думая, я мигом прижалась к двери ухом. Слова доносились невнятно, скоро от неудобной позы у меня затекла нога, но я жадно прислушивалась.
Разговаривали двое мужчин. Корнелиуса среди них не было, либо он хранил молчание.
— Вы славный и старательный человек. Я весьма доволен вашими успехами, — произнес вкрадчивый голос, натужный и неприятный. Я узнала его сразу, потому что слышала не далее как вчера. Говорил тот усатый столичный господин! — Вы многого добились за эти годы, — продолжал он размеренно, с паузами, скупо роняя слова. — Подошли к делу с фантазией. Отличное место. Рад здесь побывать. Посадки хороши. Переработка налажена отлично. Товар поступает исправно, и он высшего качества. Мы заметили ваши усилия. Они будут вознаграждены.
Товар! Он наверняка говорит о зелье, что варят в подвале особняка. Не о партиях же древесины с завода Корнелиуса!
Ему торопливо ответил второй мужчина, но кто это был — я не поняла и слов не разобрала, лишь отметила льстивые, торопливые и как будто испуганные интонации.
— Нет, нет! — раздраженно ответил первый. — Будем ждать до конца приема. Северо-западный экспресс нынче идет по новому расписанию. Позднее на несколько часов. Сдвинули специально, ожидая нападения. Ха! Как будто это нам помешает. В вагоне груз столетия! Неслыханное богатство. Оно скоро окажется в наших руках. Мой план безупречен. Как всегда. Или вы сомневаетесь?
Угрожающие нотки в голосе заставили второго мужчину судорожно и виновато бормотать в ответ.
— Правильно. Никогда не сомневайтесь. Чтобы я больше не слышал от вас трусливых слов. Прием — отличная идея. Благодарите Вильгельмину, она ее автор. Эти местные люди... наша гарантия безопасности. А мальчишка — гарантия успеха. Вовремя он подвернулся. Мы давно к нему присматривались. Накануне убедились — он то, что нужно. Сбережет нам время и силы. Удачно сложилось.
Мужчина хохотнул. Ему вторил угодливый смешок.
— Сначала я делал ставку на молодую учительницу. Но от нее толку бы не было. Дефектив. Почти бесполезна. Училась в Академии, что осложнило бы дело.
«Мальчишка?! Какого мальчишку они имеют в виду? Что они задумали? А учительница... Дефектив... это он обо мне!»
Усатый помолчал. Потом заговорил вновь, ласково:
— Дорогая... что сказал Роберваль?
— Он с нами до конца, — теперь ответила женщина — без сомнения, Вильгельмина! — Рассчитывайте на него.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Нельзя рассчитывать ни на кого. Будьте осторожнее. Роберваль себе на уме.
— Верьте в меня, дорогой, — отозвалась Вильгельмина. — Роберваль любит меня. В обмен на поцелуй он исполнит любую мою просьбу. Он обычный мужчина! Он любит меня, и любит деньги. Идеальное сочетание.
— Я верю в вас, но все же будьте осторожнее, — с нажимом повторил усатый. — Я не хочу вас потерять. И не прощаю ошибок, — последние слова прозвучали зловеще.
От услышанного у меня в висках громко стучал пульс, перед глазами плыли разноцветные пятна.
Видимо, именно поэтому я не заметила, что ко мне подошли со спины. Сзади шевельнулось что-то большое; я отпрянула от двери, но огромная рука легла на мое лицо, зажав и глаза и рот разом, вторая обхватила поперек груди как обручем, не давая шевельнуть руками и вздохнуть.
От дикого ужаса я забилась, ноги оторвались от земли. Скрипнула дверь, меня с размаху бросили вниз. Я упала ничком, от удара вышибло из груди воздух, в голове зазвенело, и я на мгновение потеряла сознание, уткнувшись лицом в холодный пол.
Открыла глаза и увидела грязноватые, выщербленные плиты пола, освещенные тусклым электрическим светом.
Надо мной разгневанно и испуганно что-то сказала женщина, мужчина грязно выругался. Я слышала их словно сквозь ватное одеяло.
— Откуда она взялась?
— Под дверью подслушивала, — фальцетом объяснил напавший.
— Опять она! Эта проклятая учительница! — сердито сказал знакомый мужской голос — тот, что до этого оправдывался перед усатым.
— Уберите, — брезгливо приказал усатый. — Не стоило ее сюда. Впрочем, неважно: она ничего не расскажет. Позаботьтесь об этом. Пока в подвал ее. Там посмотрим.
Я с усилием вскинула голову, чтобы взглянуть на собеседников усатого, и увидела лишь силуэты трех человек, подсвеченные электрической лампой. Больше ничего разглядеть не успела, потому что один из силуэтов — широкий, расплывшийся — наклонился, замахнулся, и что-то жесткое ударило меня в висок. Мир схлопнулся, лампа погасла, я провалилась в черноту.
* * *
Первым, что увидела, когда пришла в себя, был бледный гриб на тонкой ножке. Он вызывающе торчал из рыхлой черной почвы перед моими глазами. Сильно пахло ацетоном.
Я проморгалась, соображая, где я и что произошло. Через секунду вспомнила: на меня напали. Голова раскалывалась, было тяжело держать веки открытыми. Кроме того, отчаянно болели руки и ноги. Пошевелившись, установила, что мои щиколотки и кисти связаны черным шнуром, а я лежу в подвале-плантации прямо между грядками, усеянной сотнями грибов.
С огромным трудом я села и, выворачивая связанные спереди руки, потрогала затылок. Крови не было, даже шишки нет, лишь ссадина. Уже неплохо.
Нет! Все не просто плохо — все ужасно! Корнелиус предал меня. Я забралась в подвал дома, напичканного тайнами. В котором хозяйничают преступники. Теперь я в их руках и положение мое скверное.
Оглядевшись, немного успокоилась. В подвале никого. Кругом тишина. Сквозь отверстия сверху льется сероватый свет. Воздух неприятный, спертый, но дышать можно.
И тут бурным потоком хлынула бодрящая злость. Преступники здорово меня недооценили! Я найду выход.
Первым делом избавиться от веревки.
Сначала попробовала грызть шнур, потом больно прикусила язык и поняла, что так ничего не выйдет, я скорее сломаю зуб. И вовремя вспомнила о закутке, где располагалась химическая лаборатория... там можно найти подходящий инструмент и перепилить шнур!
Добраться до закутка со связанными руками и ногами оказалось непросто: сначала я ползла, как червяк, потом двигалась на четвереньках, подтягивая колени к локтям. За мной тянулся след раздавленных грибов, что принесло некоторое удовлетворение. Вот вам ваш урожай, чертовы бандиты!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Утомившись ползти, я кое-как поднялась и запрыгала, каждую секунду опасаясь упасть и разбить нос. Но до лаборатории добралась без потерь и обнаружила, что подходящих для перерезания веревок инструментов там нет.
