по ступенькам, натыкался на монстров с дубинками, пытавшихся его остановить. Видя их, он разворачивался и устремлялся в противоположную сторону.
Твари, испуганно смотревшие на него из полуоткрытых дверей, оказались относительно безопасны и быстро отскакивали при виде пистолета. Он взмахивал рукой, и они с визгом забивались под столы и стулья.
Бежать, нужно мчаться, не задерживаясь ни на мгновение. Стоит замешкаться, как его свяжут и упекут куда-нибудь подальше, где света белого не увидишь.
Он продолжал бег, тяжело дыша. Его бесили истеричные крики. Он выстрелил в потолок, чтобы визг прекратился, но вопли стали громче. Сверху посыпалась штукатурка и попала в глаза.
– Твою мать! – выругался, вытирая левой ладонью лицо.
Впереди по коридору стояла целая толпа тварей. Они держали в руках оружие, но в их неуверенных движениях читался страх – они боялись стрелять и с ужасом смотрели на дуло пистолета, словно на готовую к атаке ядовитую змею.
Ударил ногой в дверь справа от него. Хлипкая дверца провалилась внутрь, отозвавшись звоном разбитого стекла. Он вошел и оказался в офисном помещении, пока кучка трусливых придурков продолжала трястись в коридоре.
На него смотрел очередной комплект перепуганных лиц.
– Выход! – потребовал он. – Быстро!
Тонкая, словно соломинка, девушка, которой не повезло оказаться поблизости, показала дрожащим пальцем в дальний конец помещения.
– Там проход на пожарную лестницу, – пролепетала она.
– Если соврала, найду и обязательно прибью, – сказал он вместо благодарности и ринулся в указанном направлении, успев заметить исказившееся от ужаса лицо девушки. Так и надо, подумал он. Только страх может заставить этих тварей делать, что нужно.
Он бежал, опрокидывая мебель. Кружились бумаги, и он на секунду позволил себе отвлечься и представить, как, должно быть, красиво смотрится со стороны.
Он слышал крики, призывавшие остановиться и сдаться, но еще одно поражение не входило в его сегодняшние планы. Главное, чтобы эта выкрашенная в синий цвет металлическая дверь открывалась изнутри.
К счастью, поворот ручки сработал, и он оказался на пыльной лестничной клетке. Так как тут никто не ходил месяцами, ступени покрылись слоем грязи и мусора. Он бросился вниз с возрастающей решимостью не даться живым.
– Черт!
В самом низу ждала еще одна дверь, ведущая на улицу. По инструкции ей предписывалось без проблем открываться изнутри, но вместо этого была надежно закрыта и опечатана.
– Придурки.
Он пнул ее ногой, не надеясь ни на какой результат, а лишь для того, чтобы выплеснуть злость.
Он выскочил в коридор, планируя добраться до парадного входа. Вахтерша ему не сможет помешать, особенно если учесть, что у него – пистолет, а у нее – газетка с недоразгаданными кроссвордами.
Где-то вверху лестницы зашумело. Преследователи не сильно торопились, боясь его сильнее, чем он их.
По почти пустому коридору до самого выхода он добежал беспрепятственно. По пути едва не сшиб какого-то старичка в зеленых очках, шедшего навстречу, перебирая в руках мятые справки и читая таблички.
Осталось немного – десяток шагов, а там бесконечность.
– Что происходит? – грозным голосом спросила вахтерша, заметив взъерошенного мужчину, бегущего с неприличной для взрослого человека скоростью. – Неужели пожар?
– Да, – сказал он, не взглянув на нее. – Срочно идите помогать.
Последняя дверь. За ней целый мир. За ней свобода, солнце и возможности. Он сбежит, он скроется, спрячется, сделает новый паспорт, поменяет личность и начнет сначала. Во второй раз проще, если ты это однажды совершил. На самом деле, такой пустяк, если ты умеешь управлять людьми и можешь заставлять их делать, что надо не им, а тебе.
Мир большой, найдется, где спрятаться. Можно уехать к морю и пальмам ил замечательно прожить остаток жизни на родине и у Шмидта. Он язык выучит, внешность поменяет, но счастье выцарапает.
Надо найти Тальберга, достать из-под земли, вытряхнуть из него душу. Это из-за него жизнь пошла наперекосяк, должен же он заплатить за незаслуженное удовольствие быть с Лизкой эти годы. Магазин полон патронов, на всех обидчиков хватит.
– Не дайте ему уйти! – закричал голос далеко позади.
Он с разбегу попытался вышибить плечом дверь. Со второго удара она с громким стуком распахнулась, и яркий свет ударил в глаза вместе с сильным порывом ветра. Плечо онемело, он ослеп и несколько секунд моргал, отгоняя бегающие пятна. Но еще до того, как к нему вернулось зрение, он почувствовал, что не один.
Со всех сторон его окружали они – бесполые, безликие, похожие друг на друга. Они брели к нему, словно зомби, волоча ноги, вылезали из люков, выползали из щелей и собирались в одну огромную недовольную толпу. Они становились в ряды, и каждый занимал свое место согласно установленному порядку. И молча смотрели на него.
Их лица искажались от ненависти, которую он к ним испытывал, и чем сильнее он их ненавидел, тем страшнее становились их оскалы. Оборванцы, калеки, нищие, убогие, отбросы общества и просто обычные люди, умеющие существовать и делать вид, что радуются жизни, сидя по уши в дерьме. Без смысла, без надежды, без стремлений, всего лишь высохшие ветки больных деревьев, пригодные только для того, чтобы быть сломанными и брошенными в костер. Они появились в этом мире, чтобы утянуть с собой, сделать таким же безликим, лишить карьеры, средств к существованию, умения распоряжаться собственной жизнью.
Его самый большой страх пульсировал в немигающих глазах каждого из них. Они воплощали его ночные кошмары.
Сильнее всего он боялся стать никем, ничем, просто жить, ожидая смерти. Ведь это абсолютно невозможно для него и сродни гибели, а то и хуже. Не для того он появился на свет, чтобы быть простым человеком. Не для того взращивал в себе амбиции, холил чувство собственной важности, чтобы прожить серую беспомощную жизнь, закончившуюся превращением в перегной и забвением через поколение.
Ему необходимо войти в учебники, он обязан существовать в памятниках, он должен смотреть с газетных полос, чтобы доказать всему миру, себе и Краю, что достоин вечной жизни. Он знает, он может.
Солнце внезапно исчезло, скрытое быстрой тучей. Платон посмотрел в небо, чтобы увидеть, как со стороны Края ползут огромные пугающие облака, обещая проливной дождь из запасов, накопившихся за последние месяцы. Следом пришел холод, и страх стал еще сильнее и, казалось, можно было физически осязать его дыхание.
Он сбежал со ступенек, судорожно пытаясь увидеть хоть какой-то просвет в этом сборнике уныния и отчаяния, но натыкался лишь на сплошную черноту зрачков.
– Он опасен! – кричал голос, звоном отдаваясь в ушах. – Будьте осторожны! Не дайте ему скрыться!
И вдруг среди всей этой толпы уродов он увидел человеческое лицо, не обезображенное яростью. Она стояла безмятежным парусником в бушующем море тянущихся рук и искореженных оскалов. Волны тел метались вокруг, но ни одна капля ненависти не смела попасть на нее, словно она пришла сюда по радуге прямиком из другого мира, и Платон
