ещё одну сигарету.
- Вся наша община. Пророк благословил меня, и муж одобрил.
- И муж одобрил?
- Конечно. Он у меня истово верующий, он знает, что получить первозданные гены такого качества, как ваши, – это для общины большое благо, – пояснила женщина.
- Какие гены? – не понял он.
- Первозданные… Понимаете, и мы, и северяне работаем с геномом, северяне форматируют его, мы компилируем… то есть вносим искусственные поправки, а ваша биология – это редчайший продукт трёхсот тысяч лет мутаций и эволюции.
Горохов всегда был прохладен к похвалам, и теперь эти слова не вызвали в нём особых чувств; он только поинтересовался:
- И откуда вы знаете про мою биологию?
- Образцы вашей биологии Ольга привезла ещё много лет назад, они нам хорошо известны, и на их основе создано уже две модели отличных корпусов. Но всё равно, мы хотим получить ваши гены и вырастить их в первозданном естестве. Это даже не будет ни страстью, ни прелюбодеянием. По сути, это обряд нашей религии; мы, и особенно мой муж, хотим вырастить первозданного человека. Такого, как вы, – степняка, царя песков, варана, и в то же время человека с интеллектом выше, чем у казаков.
- А вы и с генами казаков работаете?
- Конечно, их гены превосходны: реакция, выносливость, плодовитость, невероятная устойчивость к бактериям, – но среди них очень немного людей с высоким интеллектом. Они не такие, как вы. В степи последние века выживали те, у кого выше реакция, а не те, кто в состоянии обдумать сложившуюся ситуацию.
- Ну понятно.
- Кстати, у меня тоже хорошие гены, я очень выносливая для женщины, у меня хороший иммунитет и нет наследственных заболеваний. Мы можем оставить качественное потомство, у меня сейчас готовы к оплодотворению три клетки.
Молодец. Молодец. Всё ясно и доходчиво рассказала. И теперь ждёт его вердикта. Она мило улыбается ему, и в общем-то приятна. Нет, его Наталье или Люсичке в её лучшие годы она конкуренции не составила бы, и ноги её не были длинны, как у них, и фигура неидеальна, но потомство, гены… Это всё так интересно, а ещё… эта её непосредственность. В общем, молодец. И, может, она почувствовала своим женским нутром, что он, хоть и устал за день, но всё-таки не хочет сейчас оставаться в одиночестве. Один на один со своим грибком в лёгких. И женщина дождалась от него:
- А как вас зовут?
- Маргарита, - сразу ответила та, - можно Марго, можно Рита.
- Ну, хорошо. Тогда раздевайтесь, Маргарита.
Рите не нужно повторять дважды, она, хоть и покраснев немного, начинает раздеваться, а он, пристально разглядывая её и выпуская струю дыма в потолок, спрашивает:
- Кстати, а что это за Ольга? Ну, которая много лет назад привезла мои биоматериалы.
- Как что за Ольга? – Рита снимает брюки и замирает перед ним в одном белье. – Вы же только что с нею ужинали.
- Ах, ты про эту Ольгу, – теперь Горохову всё становится ясно. Люсичка… Всегда полна неожиданностей. И, продолжая разглядывать Риту, он отмечает, что всё-таки она неплоха и без одежды. Но тут же неприятная догадка вдруг посещает его:
- Рита?
- Да, - откликается женщина. Она вся во внимании.
- А это…, - он стаканом указывает на неё, – это ваше тело или, может быть, это… корпус?
- Нет-нет, - она уверяет его, - конечно, это всё моё, первозданное. До сорока пяти лет пророк не рекомендует смену корпуса. Да и пока мы с мужем не заслужили новые корпуса. А может, и не заслужим. Из комплекса нам выходить для поиска материала некогда, у нас много работы. Да если и выйдем, можем не найти, а можем и погибнуть где-нибудь там в песках. Так что…, - она улыбнулась, - наверное, будем жить такими, какие есть, до самого конвертора.
«У них, значит, говорят «до самого конвертора». А ещё пророк не рекомендует смену корпуса до сорока пяти лет. Интересно, а Люсичке-Ольге сколько уже?».
- Налить вам выпить ещё? – спрашивает Рита.
- Налей, - говорит Горохов, а пока женщина легко, на цыпочках, идёт до холодильника, голая и красивая, вдруг некстати вспоминает о том, что прямо сейчас у него в лёгких, бронхах и пищеводе разрастается беспощадный паразит, задача которого – убить его, превратить его в удобрение. «Хорошо, что я оставил её! И нужно будет выпить побольше, иначе я с такими мыслями не засну».
***
Наверное, в этом платье она в свои лучшие дни выглядела потрясающе. Но сейчас, на её высохшем теле, оно выглядело… не очень… мягко говоря. И маску сегодня Люсичка снимать, кажется, не собиралась.
- Ты не обращай внимания на его странности, – у неё там, в маске, отличный микрофон и динамики хорошие, её голос почти не приглушён, он отлично разбирает все звуки. – Зовут его Шубу-ухай. Просто Шубу. Он охотник. Говорят, хороший.
Прекрасный завтрак. Свинина, омлет из отменного порошка, настоящий кофе, пшеничный хлеб с вареньем. Нет, конечно, в этом им не откажешь. Принимать и оказывать честь они умеют. Уполномоченный сидит, курит и постукивает зажигалкой по белой скатерти стола.
- Может, тебе записать его данные? – спрашивает Людмила.
- Себе запиши, - усмехается Андрей Николаевич. Что за дурацкий вопрос? Если бы он что-то записывал и таскал записки с собой по степи, он бы перед ней тут не сидел. Нет, в его профессии записывать что-то было смертельно опасно. Любая бумажка могла его выдать.
Она смотрит на него через стёкла маски без упрёка, скорее устало, а он у неё спрашивает:
- С чего ты вообще решила, что я согласился?
Он видит, как вздымается её впалая грудь, она вздыхает, а потом говорит ему:
- Ты таблетку выпил?
Он улыбается ей – улыбается, хотя ни на секунду не забывает про свой грибок, – и потом качает головой: их поведение похоже на поведение двух стариков, мужа и жены, которые уже прожили жизнь и будут терпеть друг друга до самого конца.
- Выпей, - настаивает Людмила. – А лучше пей по две в день, я тебе ещё найду.
- Найдёшь? - интересуется Горохов. - Даже если я не соглашусь?
Людмила Васильевна не отвечает ему на этот вопрос, а задаёт свой:
- Марго тебе понравилась? Это я её для тебя выбрала.
- Выбрала?
- Было несколько желающих, но я подумала,
