Киний хотел открыть перед этим человеком новые возможности, повысить его самоуважение.
— Герон, — сказал он, когда тот вошел. Он такой долговязый, что всегда кажется неловким, и ноги слишком длинные, чтобы он красиво смотрелся на лошади. А чаще Герон постоянно мрачен — возможно, из-за врожденного безобразия.
— Гиппарх, — ответил тот с обычным гражданским приветствием. Он скрестил руки на груди — не потому что ему было не по себе, а потому что они были слишком длинные, и ему хотелось куда-то их девать. Киний, слишком низкорослый, чтобы считаться складным, сочувствовал этому некрасивому парню, вдобавок что-то в Героне подсказывало ему, что в трудную минуту тот поведет себя достойно — несмотря на свою манеру держаться.
Предложив гостю вина, Киний сразу перешел к делу.
— Мне нужно разведать реку на север и на юг. Саки утверждают, что на сто стадиев в обе стороны бродов нет, — я хотел бы проверить. Я дам тебе лучших во всем войске лазутчиков. Сначала пройди на юг — в нашем положении самое скверное будет, если Зоприон окажется между нами и Ольвией.
Тут Киний поморщился. После предательства архонта ничего не препятствовало Зоприону пробраться на юг: его войско отдохнуло в Ольвии, получило там припасы и спокойно двинулось вверх по реке. Кинию приходило в голову, что Зоприон мог двинуться прямо к Ольвии, воспользовавшись переправой в устье реки, чтобы добраться до города.
Такую возможность Киний с царем никак не предусмотрели. Киний правой рукой потер лоб и нос, вздохнул и посмотрел на Герона. Тот молчал.
— Реку разведать на юг как можно дальше. Пусть твои люди пробуют воду, пусть внимательно смотрят на нее. Нельзя допустить неожиданности. Как только пройдешь на юг, возвращайся сюда. Отправишься на север.
Герон выпрямился.
— Хорошо. — Он неловко приложил руку к груди. — Я понял, что ты отсылаешь меня из лагеря. А где я найду этих «лучших лазутчиков»?
Киний сделал знак Никию.
— Кракс, Ситалк, Антигон и еще двенадцать человек по твоему выбору, Никий. И Ликел — с Лаэртом в качестве временного гиперета.
Брови Никия дернулись.
— Да, гиппарх, — сказал он некоторой уклончивостью.
— Герон, задача жизненно важная. Постарайся. Прислушивайся к Ликелу и Лаэрту. Скачите как ветер. До завтрашнего вечера я должен быть уверен, что мои фланги в безопасности.
Герон вновь приложил руки к груди. Ничто в нем не свидетельствовало, что он доволен полученным важным заданием, но он не проявил даже намека на неповиновение. Все так же скованно и неловко вышел, и Никий покачал головой.
— Диодор подошел бы лучше, если мне позволено высказаться.
Киний подобрал плащ с груды своего снаряжения у костра и набросил на плечи.
— Диодор мне нужен. Завтра к вечеру может начаться сражение. — Он пожал плечами. — Можешь назвать меня дураком — что-то подсказывает мне, что молодой Герон справится хорошо… и без него я как раз могу обойтись.
Он вздрогнул. Надвигалась темнота, тяжесть ответственности теснила здравый смысл. Зоприон — где он перейдет реку? Пойдет ли на Ольвию? Ольвийцы — будут ли они сражаться? Продержится ли их вновь обретенная демократия до вечера битвы, или они разбегутся раньше? Пища, дрова, фураж… сколько лошадей хромает? Страянка все еще по ту сторону брода, большинство сакских вождей и половина их лошадей тоже. Страянка… думать об этом он себе запретил.
— Да поможет мне Зевс, — сказал он.
Никий вложил ему в руки пиалу с травяным отваром, и Киний выпил, вздрогнув, когда горячая жидкость хлынула в горло.
— Спасибо, — сказал он. — Теперь собери всех греческих военачальников. Не забудь про Мемнона. Пора поговорить о том, как мы будем сражаться.
Первым пришел Диодор. Несмотря на тревогу, Киний был доволен тем, как естественно Диодор принял командование. Поистине сейчас трудно представить себе, что четыре года войн он провел рядовым воином, ворчал по поводу своей очереди идти в дозор, жаловался на тяжесть копья. Сейчас он словно стал выше ростом; о том, что он командир, свидетельствовало все — его великолепный нагрудник и шлем с гребнем, даже его поза: ноги слегка расставлены, руки уперты в боках, под глазами круги.
— Я тебя почти не вижу, — сказал Киний, сжимая ему руку.
Как только Киний принял командование ольвийцами, он поручил Диодору командовать дозорами вокруг лагеря.
Диодор ответил на пожатие и взял у одного из синдов у костра пиалу с травяным отваром.
— Клеомен, — негромко сказал он. — Выродок. Хуже, чем те, которые дома.
Киний приподнял бровь. Он понял, что Диодор имеет в виду тридцать афинских тиранов.[88]
— Голосование дало нам большинство. Люди будут в порядке.
Диодор покачал головой.
— Я видел, к чему это идет. Филокл тоже. И мы не смогли это предотвратить. — Он отпил глоток и посмотрел на Эвмена, стоявшего у костра с Аяксом. — Отец парня убил старого Клита. Хуже, чем в проклятых Афинах! — Он сердито огляделся. — А теперь этот выродок может пройти на юг и устроиться с удобствами.
Киний кивнул, глядя на приближающийся к костру черный плащ Мемнона.
— Я принимаю меры предосторожности.
— Если он знает, он может двинуться прямо на юг, обойти нас и пересечь реку на переправе.
Диодор на краю огненной ямы начертил на обожженной земле грубую карту.
Киний, взывая к богам, воздел руки.
— Не думаю. Думаю, его образ — то, как он себя представляет, — велит ему идти прямо к нам и начать битву. — Он нахмурился. — Клеомен — я исхожу из того, что власть в городе принадлежит ему, — поднял ставки. В обмен на личную власть отдал наше будущее. Теперь, если мы проиграем, Зоприон действительно получит город. И если Зоприон это знает, у него тем более есть причина начать сражение. Он считает: одно большое сражение, и вся степь принадлежит ему — города на Эвксине, скифское золото — все.
Пока они разговаривали, с неба исчез последний свет; собрались остальные, кольцо лиц, бледных и смуглых, окружило Киния и Диодора. Все внимательно слушали, что они говорят о походе. Мемнон стоял со своей заменой, Ликургом, и с начальником пантикапейской фаланги Клистеном. Никомед стоял рядом с Аяксом, а Левкон — с Эвменом и Никием.
Отвернувшись от Диодора, Киний оглядел собравшихся.
— Ожидание кончилось. Зоприон шел быстро. По словам царя, в последнюю неделю он бросал своих слабых и раненых, чтобы продвигаться быстрее, и теперь почти догнал нас. Завтра царь отзовет кланы, которые досаждали Зоприону в пути. Мы выстроимся завтра на рассвете. Фаланга Ольвии пройдет на север от брода, прямо к подножию нашего холма. Фаланга Пантикапея переместится к югу от брода. Как только займете места, готовьтесь перекрыть брод. — Киний чертил на черной земле. — Фаланга из Ольвии будет упражняться в смыкании рядов и переходе строем налево, фаланга из Пантикапея — в переходе строем направо. Это позволит нам запереть брод — быстро и без паники.
Все военачальники кивнули. Мемнон фыркнул.
— Нам не нужно учиться ходить рядами, гиппарх.
Киний посмотрел на Мемнона. Тот встретил его взгляд и поежился.
— Ну, хорошо, немного походим строем.
Киний смягчился.
— Даже если люди не нуждаются в упражнениях, это покажет сакам, что мы задумали.
— Хорошо, — сказал Мемнон. — А что будут делать твои щеголи на лошадях, пока мы топчем землю?
Киний показал в темноте на запад.
— При первом свете Диодор и Никомед со своими людьми перейдут брод. Они расставят дозоры цепью в пяти стадиях от брода. Главным будет Диодор. Он должен обеспечить невозможность взять брод внезапно. Он будет встречать возвращающиеся кланы и даст им проводников для перехода через брод. Левкон разместит своих людей вот здесь, справа — в качестве резерва и наших с царем гонцов, если ему потребуются гонцы. Левкон возьмет под свою руку людей из Пантикапея до возвращения их гиппарха. Все понятно? Мы удерживаем брод, пока не соберется все войско царя. Потеря брода из-за неожиданного нападения будет катастрофой.
Аякс поднял руку.
— Есть ли другие броды?
Киний правой рукой потер бороду.
— Саки утверждают, что нет. Чтобы убедиться, я послал Герона из Пантикапея разведывать реку на сто стадиев в обоих направлениях. — Он скорчил кислую мину. — Надо было сделать это три дня назад. Теперь время поджимает. Еще вопросы?
Мемнон хмыкнул.
— А если они подойдут к броду? Что тогда?
Киний возвысил голос:
— Если они делают бросок к броду, мы завтра — и до тех пор, пока я не скажу, — смыкаем ряды и сдерживаем врага. Я не хочу сражения, но мы не можем отдать брод, пока не собралась вся наша рать. Поэтому других мыслей на завтра у нас нет — просто не отступайте.
Мемнон кивнул.
— Мне нравятся простые замыслы. Велика ли будет битва? Как при Иссе?
