* Тексты с ,No 142 по 164 переведены составителем.
Сноски
i
О существовании определенных правовых понятий "до права" пишет О. М. Фрейденберг: "Старая теория о первоначальной стадии полного произвола и господства страстей должна быть так же опровергнута, как теория первоначального беспорядочного сожительства полов или теория первоначального социального произвола с его насилием и грубостью ("дикостью", людоедством, кровожадностью и т. д.)" [14, 153; первая цифра здесь и в дальнейшем означает порядковый номер источника в списке литературы, вторая - страницу].
ii
Ср., например, в древнеиндийской "Панчатантре": "О водоемах, о прудах, домах, колодцах и садах/Пускай сосед решает спор, - так Ману поучает нас" [84, 208]. (Ману - легендарный мудрец, которому приписывается известный сборник древнейших законов.) Или в персидской "Книге попугая": спорщики решили "избрать судью, стали на краю дороги и сказали: "Первый, кто подойдёт с этой стороны, будет судьей между нами" [50, 60]. "Позднейшая логика говорит, отмечает О. М. Фрейденберг, - что судья имеет специальные данные, делающие его разбирателем тяжбы. Однако низовые суды в том и состоят, что судьи в них "выборные", прямо из народа, а не люди с юридическим образованием" [14, 155].
iii
Здесь вольно излагается лишь один из вариантов каждого сюжета: вместо животного в сказке может выступать чудовище, вместо братьев - друзья и т. д. Это обстоятельство, кстати, во многих случаях затрудняет отыскание нужного сюжета в существующих указателях. Так, сюжет, соответствующий нашему No 236 ("Сваренный горох может расти так же хорошо, как из сваренных яиц выводятся цыплята"), в указателях Аарне - Томпсона, Ларне - Андреева [2, в дальнейшем АаАн] и "Восточнославянская сказка" [3, в дальнейшем - ВС] помещен в разделе "О чертях" (821 В. Черт-адвокат); между тем в известных записях (см. примеч. к No 236) сплошь и рядом фигурирует вместо черта человек, трикстер. Человек нередко оказывается и героем сказок, помещаемых обычно в разделе о животных, и т. д.
iv
"Волшебные сказки обладают совершенно особым строением, которое чувствуется и сразу определяет разряд, хотя мы этого и не осознаём [12. 12].
v
Возникновению конфликта могут предшествовать самые разнообразные предыстории, иногда весьма обширные, представляющие самостоятельные сюжеты; для рассказов о спорах и судах это, однако, именно предыстории.
vi
"Дилемма" в данном случае - условное обозначение; сторон (и возможностей выбора) может быть и больше двух.
vii
Не всегда вынесению приговора предшествует судебное следствие (допрос свидетелей, эксперимент и т. п.); решение может выноситься и без мотивированных доказательств, на основе догадки, внутреннего убеждения судьи или вообще произвольно. Фольклор здесь в какой-то мере отразил реальную практику судопроизводства, которая у разных народов в разные периоды не требовала обязательной мотивировки судебного решения. Ср. в древнем Египте: "Решение объявлялось без мотивов Судья безмолвно прикладывал ко лбу той стороны, в чью пользу было решено дело, изображение истины, которое он носил на шее" [8, 64].
viii
В некоторых рассказах суть конфликта может излагаться уже после обращения в суд и т. п. В. П. Пропп называл такие отступления от последовательности не нарушением её, а частичным введением обращённой последовательности. [12, 97]. На деле конфликт, конечно же, всегда предшествует обращению в суд. "Воровство не может произойти раньше взлома двери... Свобода и последовательности ограничены весьма тесными пределами, которые могут быть приведены в точности" [12, 25].
ix
Правда, с некоторой натяжкой можно было бы в первом случае счесть тяжущейся стороной (и одновременно судьей) самого Сфинкса, установившего некий закон, который Эдип нарушил, а во втором - царицу; но ради Строгости мы тексты такого типа рассматривать не будем.
x
Рассказы-дилеммы в известном смысле можно отнести и к жанру загадки: практически они и бытуют как развернутые загадки, в этом качестве рассказываются и включаются в сборники. Подробней см. об этом дальше.
xi
Интересно сравнить некоторые сказочные описания судов со свидетельствами о реальном судопроизводстве. Вот, например, как описывает юридические отношения у народности тем (Центральное Того) известный исследователь фольклора и культуры Африки Л, Фробениус: "Если возникает тяжба или совершается какое-то преступление, например воровство или разбой, то старики вместе с истцом, а иногда и вместе с обвиняемым (ответчиком) идут к уроисо (верховному вождю. - М Х) в город Паратау. Там старики собираются на судебное заседание. Они садятся на корточки в круг и по очереди встают, чтобы произнести свое слово в защиту или в обвинение. Словом, происходит самое настоящее судебное разбирательство" [153, 145]. В подтверждение автор приводит примеры разбора нескольких дел, в том числе по обвинению в супружеской измене, воровстве, убийстве/
xii
"Замечательны своим открытым смыслом ордалии, - пишет О. М. Фрейденберг. - Человека судят вода и огонь, человека судят путем воды и огня; человека погружают в воду или испытывают огнем, и если на нем "вина", тогда он "погибает". Этот суд огня и воды - бога суд; в древности его чинят жрецы, и он так же бытует в религии, как и в праве" [14, 157 - 158]. В ордалиях наиболее ярко отразилось древнее представление о тождестве "виновного, вины и наказания" [14, 148].
xiii
"Клятвам, ритуалам, ордалиям и поединкам верили больше, чем каким-либо вещественным доказательствам и уликам" [7, 159]. Своеобразное подтверждение такой психологии мы находим в древнеиндийской сказке "Божий суд": свекор поймал неверную невестку с поличным, в доказательство снял у нее с ноги браслет, но, когда она с помощью хитрости сумела доказать свою невиновность "на божьем суде", поверил этому больше, чем собственным глазам (No 158). Впрочем, в самой сказке уже проявляется и то ироническое отношение к справедливости "божьего суда", о котором еще будет упомянуто.
xiv
До сравнительно недавнего времени у большинства народов следствие не было строго отделено от судопроизводства. Предварительное расследование и суд обычно были сосредоточены в одних руках (ср., например, в феодальном Китае: "Строгого разграничения между предварительным и судебным следствием не было. Судья мог в любой момент прервать процесс и, не вынося решения, предпринять следственные действия, выполнение которых брал на себя или поручал полиции. Настоящее расследование весьма часто начиналось именно после того, как судебное разбирательство обнаруживало его необходимость" [8, 596]). В суд обращались, чтобы подать жалобу на вора, обидчика и т. п. Фольклор, естественно, отобразил это обстоятельство.
xv
В сущности, любой поединок как средство разрешения спора апеллировал к третейской инстанции - богу, судьбе (не случайно родство слов). Судьба рассудит, бог рассудит. Так, в корякской сказке "Оседлые и оленеводы" спор между коряками и чукчами за стадо оленей решается сражением между ними (сб. "Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки". М., 1974, No 149). Но персональный судья здесь не фигурирует, по этой структурной причине текст не мог быть включен в данный сборник. Другое дело - абхазская сказка "Пеструшка и мышь": здесь конфликтующие стороны обращаются к судьям и те решают: "Объявите войну друг другу, и победителю достанется весь урожай" (No 24). Разновидностью судебного поединка можно считать метание жребия (см. примеч. к No 49).
xvi
Это соответствует, кстати, реальным особенностям судопроизводства в некоторых его исторических разновидностях. Ср., например, в судопроизводстве древних франков (VII - IX вв.): "Доказательствами служили показания свидетелей, которые были как бы поручителями обвиняемого - свидетелями его доброй славы, хорошей репутации. Соприсяжники в числе шести, двенадцати или больше человек свидетельствовали, что обвиняемый в силу присущих ему добрых качеств не мог совершить приписываемое ему деяние" [8, 304].
Обратным, иронически-пародийным отражением подобных представлений может служить персидская пословица: "Борода у него рыжая - вот еще одно доказательство" [10, 113].
xvii
"Законность свидетельских показаний в момент их дачи обусловливается следующими требованиями, которым должен отвечать свидетель: быть мусульманином, не еретиком, быть в здравом уме, обладать правоспособностью, пользоваться уважением" [15, 119].
xviii
Ср., например, персидский анекдот о том, как судья вызвал для показаний свидетеля и стал проверять, хорошо ли тот знает мусульманские о6ычаи. "А что обычно говоришь, когда кладешь покойника в гроб?" - не унимался судья. - "Вот уж повезло тебе, так повезло... Унес свою душу подобру-поздорову. А то еще, гляди, пришлось бы перед судьей в свидетелях быть" [85, 56]. Приговора здесь нет и не требуется; это текст иного характера.
