руками.
– Когда сэр Айтеш рекрутировал меня, он говорил, что они работают по ночам просто потому, что он – сова.
– И мне то же самое говорил, – кивнул Тилвас.
– Давайте уже зайдем, – процедил Мокки. – Только помните: совы – хищники.
Галаса нажала на камень.
Мох на стене как будто вздохнул и зашелестел под невидимым ветром, а затем вся тяжелая каменная кладка задрожала и исчезла.
Друг за другом мы вошли в безлюдный внутренний дворик Ордена…
34
Сэр Айтеш
Vacuum horrendum.
«Наводящая ужас пустота».
Даже воздух здесь был другим.
Никакого пепла, песка и горьковатого аромата цитрусовых, как везде в Шэрхенмисте: только влажный запах земли, коры и мха, чьи зеленые озера густо затянули брусчатку двора. Когда ты наступал на них, твои ступни проваливались в теплую мягкость. Будто идешь по ковру.
В центре двора – неожиданно большого – находилось святилище рёххов.
Посвященное не кому-то конкретному из духов, а сразу всем. На каменном заборчике, окружавшем источник, были вырезаны изображения десятков духов: робкие, характерные, неподражаемые – все вместе… Они сплетались в невыносимом танце, и глаза всех рёххов были обращены прямо на зрителя.
Мы вас видим. Мы знаем, что вы можете подарить нам, смертные.
Мы хотим этого.
– М-да… – сказал Мокки, а я со вздохом процитировала старую поэму Рашвидия:
– Бед не исчислить людских, как звезд, сияющих в небе,
Или в пустынном песке незримых оку частиц –
Но перед смерти лицом, перед скукой, безвременьем бледным,
Каждая горечь сладка, как роза меж черных страниц.
На узкой длинной перекладине над источником висел медный черпак, а рядом – латунный колокольчик; в каменном углублении курились благовония – гости могли по желанию провести ритуал омовения и приветствия.
Вокруг росли кедры. Очень старые, непривычно кряжистые, они будто смотрели на нас своими уставшими морщинами. Над их кронами почти не было видно ночного неба. На ветвях висели стеклянные светильники со свечами внутри.
Никто не зажег их, и они раскачивались бесцельно.
Не считая стены с плющом, вновь бесшумно появившейся за нашими спинами, внутренний дворик опоясывали корпуса одного и того же здания. С его внутренней, ближней к нам стороны шла аркада – и сквозь многочисленные кипарисы в высоких кадках, насаженные между арок, я видела прекрасные витражные окна Ордена Сумрачной Вуали.
Темные. Пустые.
И… разбитые.
Прошлогодняя листва засыпала каменную дорожку, ведущую к главному входу. Покосившаяся дверь на сорванных наполовину петлях висела как плеть. Грязная худая кошка шипела на нас и гнула спину на одном из обвалившихся подоконников, пока Тилвас не зашипел на нее в ответ, после чего животное взвизгнуло и бесшумным призраком унеслось на крышу и прочь.
Ни души. Ни духа.
– Авена всеблагая… – растерянно шепнула Галаса Дарети, оглядывая двор. – Что случилось с Орденом?..
– Кажется, сэра Айтеша сейчас мы здесь не найдем, – резюмировал Тилвас. – Разве что еще пару загадок?
Несмотря на то что мы находились на улице, от голоса Тилваса возникло эхо – оно разнеслось вокруг, потом будто заплясало между деревьев и наконец угасло. Это значило, что, какая бы судьба ни постигла Орден, его резиденция все еще была полна магии, ищущей себе воплощение. Смысл.
– А ну не унывать! – пристально сощурился Мокки. – Насколько я вижу, там, за разбитыми окнами, вполне себе сохранилась обстановка. Идем и попробуем сами раздобыть информацию о том, в кого должны были подселить вашего павлина, а подселили – Врага. Не знаю, кому как, а мне с самообслуживанием даже удобнее.
– Мы надеялись получить не только ответы, но еще и поддержку Ордена, вор, – строго начала Галаса, но Мокки отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, и быстро пошел вперед.
Перед входной дверью на земле лежала каменная плита, на которой было высечено угловатое изображение лица, чью верхнюю часть скрывала темная вуаль, а губы были прикрыты ладонями, сложенными в молитвенном жесте. Когда Мокки наступил на нее, мне показалось, что плита как будто вздохнула, но никто из моих спутников, также внимательно оглядывающихся, не обратил на это внимания, и я оставила свои сомнения при себе.
Возможно, это всего лишь неверный лунный свет.
Вслед за Бакоа мы зашли в главный холл Ордена. Все затягивала паутина и пыль, характерно пахло сыростью. Книжные шкафы и картины на темных стенах взбухли от влаги и потрескались. В дальнем углу возле конторки регистратора я заметила гору тряпья и какие-то коробки – такие укрытия обычно оборудуют себе бродяги, которым негде ночевать в холода. Но ни одной живой души сейчас тут не было, а золотые и явно дорогие канделябры на высоких стойках остались в целости и сохранности… За исключением грязи и неопрятности, холл находился в полном порядке. Следы разрушений отсутствовали. Здесь не разразилось битвы, почти не орудовали вандалы.
– Такое ощущение, что Орден просто покинули, – пробормотала я. – Его могли… распустить?
– В теории, конечно, могли. – Тилвас задумчиво провел пальцами по пыльной стойке.
– Я не представляю, чтобы сэр Айтеш пошел на это, – вступила Галаса. – Вы знаете, я не любила Орден и то, что он делает. Но Айтеш верил в свое детище. Он бы не закрыл его вот так. Не бросил бы все эти богатства.
– Кто финансировал Орден, кстати? – лениво поинтересовался Мокки, чуть ли не обнюхивая золотые канделябры, но благоразумно не дотрагиваясь до них. – Я бы на месте инвесторов обязательно спросил, за каким гурхом мои деньги теперь просто валяются вот так, без дела.
– Насколько я понимаю, Сенат, – Галаса развела руками.
– Если ты про шэрхенмистский Сенат, то сенаторы бы точно уже забрали тут все, переплавили, а территорию Ордена сдали в аренду, – вскинул брови Бакоа.
– И заодно подтерли документацию, – согласился Тилвас, роясь в ящиках за конторкой. Они были полны бумаг, сургучных печатей, писчих перьев и прочих брошенных вещей. – Когда закрываются такие проекты, память о них принято закапывать как можно глубже.
– И что это значит? – нахмурилась Галаса.
– Сенат не знает, что резиденция Ордена находится в таком плачевном состоянии, – объяснила я. – И что, возможно, самого Ордена тоже нет… Кто бы ни был связующим звеном, он каким-то образом делает вид, что все в порядке. Уже достаточно долгое время.
– Почти два года, возможно, – Мокки указал пальцем на бронзовый куб календаря, лежавший на стойке регистратора.
И действительно: цифры на нем застыли на дате, соответствующей позапрошлогодней весне.
Тилвас побарабанил пальцами одной руки по локтю другой.
– Пойдемте
