Одного я ткнул копьем точно в горло. Я выпустил копье, едва в щит мой вгрызся топор, но я был начеку, и отразил удар, и саданул щитом второго, и с силой навалился плечом на щит, а правой рукой вытащил Хьюэлбейн. Я рубанул сверху вниз, и от саксонского древка отлетела щепка, а я почуял, что сзади подоспели мои люди. Я раскрутил Хьюэлбейн над головой, снова обрушил клинок вниз, пронзительно завопил, повел меч вбок, а в следующий миг передо мной уже не было ничего, лишь трава, и лютики, и дорога, и заливные луга за нею. Я торжествующе заорал: я прорубился сквозь стену! Я развернулся, воткнул клинок в поясницу противника, высвободил меч, увидел, что с острия капает кровь, а враги вдруг разом куда-то подевались. Саксонского строя больше не было, или, точнее, строй превратился в груду кровоточащей бездыханной плоти. Помню, как я воздел к солнцу щит и копье и прокричал благодарность Митре.
— Смыкайте щиты! — взревел Исса, пока я ликовал. Я нагнулся, подобрал копье, обернулся: с востока бежали еще саксы.
— Смыкайте щиты! — эхом повторил я клич Иссы. Кунеглас выстраивал свою собственную щитовую стену, обращенную к западу, дабы оградить нас от задних рядов Эллиного войска, а наш строй смотрел на восток, откуда шли люди Кердика. Мои копейщики гомонили и насмехались над врагом. Они только что изрубили щитовой строй в капусту и теперь жадно требовали еще. Позади меня, на пятачке земли между людьми Кунегласа и моими несколько раненых саксов еще подавали признаки жизни, но трое моих воинов быстро с ними покончили. Саксам перерезали глотки: нам было не до пленников. Гвиневера, как я заметил, тоже внесла свою лепту.
— Господин, господин! — прокричал Эахерн с правой оконечности нашей короткой стены. Я оглянулся: указывал он на орду саксов, хлынувшую в брешь между нами и рекой. Брешь была широка, но саксы нам не угрожали — они спешили на помощь Элле.
— Пусть их! — крикнул я.
Меня куда больше тревожили саксы, находившиеся впереди нас, ибо они уже выстраивались в боевой порядок. Они видели, на что мы способны, и отнюдь не собирались разделять участь своих предшественников: на сей раз щитовая стена состояла из четырех-пяти рядов. Под ликующие крики воинов вперед выскочил один из колдунов и принялся проклинать нас на чем свет стоит. Помешанный, не иначе, решил я, видя, как неудержимо подергивается его лицо, пока чародей поливает нас грязью. Саксы высоко ценили таких вот безумцев: думали, что боги склоняют к ним слух, а боги, верно, бледнели, слыша его ругательства.
— Не пристрелить ли его? — спросила меня Гвиневера, теребя лук.
— Хотелось бы мне, чтобы тебя здесь не было, госпожа, — отозвался я.
— Поздновато ты спохватился, Дерфель, — усмехнулась она.
— Оставь его, — велел я. Проклятия колдуна моих людей не тревожили: копейщики громко призывали саксов прийти и испытать силу своих клинков, да только атаковать саксы не торопились. Они ждали подкрепления, и помощь была уже на подходе.
— О король! — крикнул я Кунегласу. Тот обернулся. — Ты Саграмора видишь?
— Нет пока.
Не видел я и Энгуса Макайрема, чьи Черные щиты должны были хлынуть с холмов и ударить саксам во фланг. Я начал было опасаться, что мы пошли в наступление слишком рано и теперь оказались в ловушке между войсками Эллы, что мало-помалу справляются с паникой, и копейщиками Кердика, что тщательно выстраивают щитовую стену и вот-вот обрушатся на нас всей своей мощью.
Тут Эахерн закричал снова, и я поглядел на юг и увидел: теперь саксы бегут на восток, а не на запад. В полях между нашей стеной и рекой беспорядочно метались охваченные паникой люди, и в первое мгновение я не мог взять в толк, что происходит, пока не услышал грохот. Ни дать ни взять, гром. Цокот копыт, вот что это было.
Артуровы кони были настоящими гигантами. Саграмор как-то рассказывал, что Артур отбил этих коней у Хлодвига, франкского короля, а до того, как Хлодвиг обзавелся табуном, лошадей выводили римляне, и во всей Британии не нашлось бы скакунов, равных им ростом: Артур отбирал во всадники самых дюжих своих воинов. Немало боевых коней перешли в руки Ланселота, и я отчасти рассчитывал увидеть этих могучих зверюг во вражеских рядах, но Артур лишь посмеялся над моими страхами. По его словам, Ланселот захватил главным образом племенных кобыл и необъезженных годовичков, а для того, чтобы вымуштровать коня, требуется не меньше лет, нежели на обучение всадника сражаться тяжеловесным копьем с седла. У Ланселота таких бойцов нет, а вот у Артура есть, и теперь он вел их с северного склона против отряда Эллы, сражавшегося с Саграмором.
Громадных скакунов было только шесть десятков, и они заметно устали, ибо сперва помчались захватывать южный мост, а затем поскакали к противоположному участку битвы, но Артур погнал их галопом прямиком в тыл Эллиного боевого строя. Воины задних рядов напирали что есть силы, пытаясь вытолкнуть передние ряды на щитовую стену Саграмора, но Артур появился так внезапно, что развернуться и сомкнуть собственную стену они просто не успели. Кони играючи опрокинули их строй, саксы рассыпались в беспорядке, так что воины Саграмора оттеснили передние ряды — и внезапно правый фланг Элловой армии оказался смят. Кто-то из саксов побежал на юг, под прикрытие оставшейся части Элловой армии, а другие кинулись на восток, к Кердику, — их-то мы и видели на заливных лугах. Артур и его всадники безжалостно преследовали беглецов. Конники длинными мечами рубили бегущих, пока луг не загромоздили мертвые тела. Повсюду валялись брошенные щиты и мечи. На моих глазах Артур вихрем промчался мимо моего строя, его белый плащ был заляпан кровью, Экскалибур в его руке окрасился алым, а изможденное лицо сияло незамутненной радостью. Его слуга Хигвидд нес знамя с медведем — теперь в нижнем углу полотнища красовался алый крест. Хигвидд, обычно угрюмый нелюдим, широко мне усмехнулся и унесся обратно следом за Артуром, вверх по холму, где лошади могли отдышаться, прежде чем обрушиться на фланг Кердика. В первой атаке против сил Эллы погиб Морфанс Уродливый, но то была единственная потеря Артура.
Артуров натиск сокрушил правый фланг Эллы, и теперь Саграмор вел своих людей по Фосс-Уэй на воссоединение со мной. Мы еще не окружили Эллову армию, зато зажали ее между рекой и дорогой, и вымуштрованные христиане Тевдрика неотвратимо наступали по этому коридору, убивая на своем пути всех и вся. Кердик пока что находился за пределами западни, и ему, разумеется, уже приходило в голову бросить Эллу и тем самым обречь своего саксонского союзника на верную гибель, но, однако ж, он решил, что шанс на победу есть. А ежели поле битвы останется за саксами — вся Британия станет Ллогрией.
