Анмай крепко взял ее за плечи.
— Послушай. Сейчас, когда океаны замерзли, гексы могут оказаться повсюду. Может, еще кто-то и остался… но им не выжить. Их ждут годы безнадежной агонии — разве ты не постаралась бы прекратить ее, если бы могла? Я предпочел бы, чтобы их убили мы, а не они. Это единственное, что мы можем для них сделать.
— Но неужели мы не можем спасти их?
Анмай отпустил ее, смущенный своей вспышкой.
— До места, откуда пришел последний сигнал, было три тысячи миль. Помочь? Как? Кому? Мы слышим только… вот это. Если мы не сделаем это быстро, они придут сюда. Выбора не бывает, ты же знаешь. Мы делаем то, что должны…
— Мне не нравится это, Анмай, но я сама… хотела войны. Я согласна. Но, может, нам спросить еще кого-нибудь?
Анмай зло фыркнул.
— Ты получишь согласие или отказ, но что это изменит? Мы должны это сделать или после зимы окажемся в безнадежной осаде — вот и все. Мы уже спасли всех, кого могли. Теперь мы должны защитить их.
Секунду они смотрели в глаза друг другу. Хьютай уже повернулась к лестнице, когда двое охранников ввели Философа. Рядом со здоровенными парнями он выглядел особенно маленьким и старым. Анмай удивленно замер.
— Лайман, Керру, я просил вас привести его сюда?
Старший из охранников смутился.
— Он настаивает на встрече с вами, Правитель.
Анмай повернулся к Философу.
— По-моему, с тобой хорошо обращались. В чем дело? Боюсь, ты плохо выглядишь. Я вижу, мое решение пустить тебя в архивы было не очень удачным.
Лицо Философа дрогнуло.
— Я не могу больше смотреть передачи Альянса! Это… мерзость! Никогда бы не подумал, что можно додуматься до такой жестокости. А эти шагающие машины…
— Надеюсь, теперь ты не станешь утверждать, что наш строй был самым худшим?
— Это не оправдывает вас. Но почему такие богатые и почти всемогущие существа столь жестоки?
— Потому, что это им выгодно. Самые эффективные решения — самые жестокие решения. Плюс разница в уровне развития — ты вот ешь мясо без всяких мук совести, а разница между тобой и твоим будущим обедом не то, чтобы очень большая.
— Но почему никто в бесконечном Космосе не…
— Может быть, там уже не осталось никого, кроме Альянса. Или — что еще хуже — это всем безразлично, потому что между Альянсом и его соседями нет никакой разницы. Но если там никто не осмелится прекратить злодеяния, это сделаем мы! — он показал на белую громаду. — Правда, у него радиус действия всего тысяч тридцать миль, но теоретически никаких пределов нет. И когда мы построим Окончательную Модель — сам Эвергет, мы сможем поразить их даже отсюда.
— Чего вы сможете? Ваши опыты с этой дрянью погубили всех знающих ученых! Теперь некому даже…
— Нажимать кнопки? Таких ученых нам хватает. И мы обучим новых — если бы ты видел, с каким энтузиазмом учится прибывшая сюда молодежь! Особенно те, кого Найте прислал сюда из Товии — и те, кто дошли сами, тоже. Там столько талантов! Мы потеряем несколько лет, и это опасно, но, когда они займут места павших, работа пойдет даже быстрее.
— Так значит, ты устроил эту катастрофу ради того, чтобы окружить себя верными слугами?
— Послушай… — Анмай помолчал, подбирая слова. — Это уже не смешно. Там, над реактором, я весь был на твоей ладони — а ты не захотел понять меня! Я хочу только, чтобы народы этого мира выжили. Ну, и еще полететь к звездам. Неужели так трудно поверить в то, что видишь?
— Я не верю, что ты способен заниматься делом, успеха которого никогда не увидишь.
— Увижу. Нейрокибернетика позволяет продлять жизнь на любой срок. И я воспользуюсь этой возможностью, и ты, и все остальные — здесь больше не будет смертей!
— Но и детей не будет, правда?
— Пока — да. Но когда мы выберемся отсюда, их будет очень много.
— Опять жертвы ради будущего… Ради своей мечты ты хочешь заставить всех сотни лет жить в этих подземельях, занимаясь бессмысленной работой!
— Она имеет чисто практический смысл. Ты не знаешь, чего может Йалис — давать безграничную энергию, возможность путешествовать по всей Вселенной. Эвергет может лишь менять соотношения взаимодействий, но в принципе возможно построить машину, которая действительно сможет все — даже… даже нарушить принцип причинности и обратить время! Конечно, прошлого ей не вернуть, но можно будет обращать физические процессы вспять — с приложением энергии, конечно. Представляешь — из праха живой человек… файа… а? И даже это — всего лишь начало!
— Это все чистая фантастика. Если не твой бред!
— Почему? Положим, доказательства этого занимают пачку бумаги толщиной в восемь дюймов и я сам не вполне понимаю их — но это можно сделать. Правда, можно. Я только не знаю, когда…
— Изменение предначертанных свыше законов мироздания — это богохульство!
— Если их создатель обратится ко мне с протестом, я обязательно учту его мнение, не волнуйся. Только… если бы он был… мог… говорить с нами, то того, что случилось здесь, в этом мире, не было бы, правда?
— Но как же Вселенная, ее законы, с такой точностью делающие возможной именно жизнь?
— Всего лишь случайное совпадение. Одно из.
— Случайный мир лишен смысла. Он страшен!
Анмай усмехнулся.
— Да, но ведь нам не дано другого мира. Если мы отвернемся от него, он не исчезнет. Зато можем исчезнуть мы. Мы не нашли доказательств… плана. И Другие — тоже.
— Неужели нигде, даже у высших цивилизаций, нет никаких доказательств существования Бога?
— Откуда я могу знать? Ведь нам понятен только язык Межрасового Альянса, а им не интересны такие вещи. В «Темной Сущности» есть доказательства того, что Вселенная была создана, — но верны ли они, я не знаю. Скорее всего, это навсегда останется за пределами нашего понимания. Но даже если ОН есть… Вряд ли существо, способное создавать Вселенные, станет интересоваться нашей судьбой. Разве что в самом общем смысле. Но следить за нашими… душами — нет. Ну, так мне кажется. А тебе?
Философ отвернулся и сплюнул.
— По пути сюда я видел, что коллайдер облеплен инженерами. Что вы собираетесь делать с этой машиной?
— Уничтожить всех гекс — пока они не сделали то же с нами.
— Вы хотите… обработать весь мир?
— Да.
— Но это… ведь еще остались люди…
— Может, ты скажешь мне — где?
— Не знаю… а если бы и знал — не сказал бы! Ты хочешь перебить всех уцелевших, чтобы владеть миром — ты маньяк! Воздействие Йалис лишило тебя разума. А я… мне каждую ночь снится тьма — она и меня доведет до безумия! И всех остальных тоже! И все это сделал ты!
— Никто из умеющих сдерживать свои чувства еще не спятил. И я не хочу владеть миром. Мир для меня — это прежде всего она, — он коснулся руки Хьютай, — а уж потом все остальное. Вот этим миром я действительно владею… иногда. Когда мы покончим с гексами, мы построим новое государство — без войн, без оружия, без проклятой тайной полиции. Короче, такое, какое тебе нравится.
— Этого не будет!
— Почему же?
— Пока жив хоть один нормальный человек, мир никогда не будет вашим! Вы помешались на своих идеях, уничтожили все и теперь хотите добить тех, кто еще жив, потому что вы их боитесь! Боитесь, что они придут сюда и швырнут вам в лицо доказательства ваших преступлений!..
— Я боюсь, что сюда придут десять миллионов гекс. И, кстати, что делал бы ты, оказавшись на моем месте? По-моему, то же самое. Причем, с удовольствием.
— Нет! Вы сильны… вы сумели победить всех… но я не позволю — я убью тебя!
Он кинулся к Вэру. Охранники тут же схватили его за руки. Философ рванулся.
— Уберите ваших громил! Отпустите меня! Как вы смеете!
— Уберите его!
Охранники потащили Окруса прочь. Он извернулся, вцепившись в рукоять автомата Лаймана. Затрещала очередь. Испуганно шарахнувшись, охранники отпустили Философа. Он развернул оружие, уперев его ствол в грудь Лаймана, и нажал спуск. Файа беззвучно упал. Философ рванул автомат так, что лопнул ремень, и ударил им второго охранника, Керру, уже успевшего прицелиться, в лицо. Керру вскрикнул и пошатнулся, закрыв лицо руками и выронив оружие. Между его пальцами потекла кровь. Окрус прошил его очередью снизу вверх — страж упал, откатившись на несколько шагов, и застыл. Философ поднял другой автомат, бросив разряженное оружие.
— Ну и что ты теперь скажешь, Правитель?
— Ты, дурак! Сейчас здесь появятся остальные, и я не дам и гроша за твою жизнь!
— А я — за ваши!
Окрус пинком сбросил вниз второй автомат — тот полетел вниз с двадцатиметровой высоты и, ударившись о стальной пол, разлетелся на части. Затем он расстегнул на упавшем Лаймане пояс и надел его на себя, не обращая внимания на покрывающую его кровь.
— Как тебе нравится роль раба, Единый Правитель?
