— Автомат, мне… не ну-жен!
— Бегом!
— Не пойду… — снова оскалился Егор.
Лизарев, окликнул очередного сапера…
— Товарищ подполковник, ефрейтор Касаткин… — предсавился тот.
— Касаткин, бегом за автоматом командира роты! — Касаткин бежал в палатку, откуда ему на встречу спешил Лесников с бронежилетом и шлемом.
— Товарищ полковник, перестаньте гонять моих солдат! Мне не нужен ни бронежилет, ни автомат! У меня есть радиостанция, я готов корректировать огонь группы и артиллерии… командир не должен стрелять!
— Не валяй дурака, Егор! Я знаю причину всему этому… но ты о себе подумай, в первую очередь!
— Вы не знаете причин, Юлий Афанасьевич… То, чему Вы оказались свидетелем — не причина! А думать, о солдатах нужно, а не обо мне! — бросился заботливыми словами Егор.
Егор не принял бронежилета у подбежавшего Лесникова, а отправил его к бронетранспортеру, где сапер закинул снаряжение на носовую часть БТРа. Туда же отправился и автомат, принесенный Касаткиным.
Лизарев был недоволен, но настаивать дальше не стал, не имело смысла.
— Подойдешь ко мне, после построения… — гневно приказал начальник штаба.
— Есть! — звонко и остро отреагировал Егор.
— Товарищи военнослужащие, — обратился Лизарев к строю, — не открою Америки, если скажу, что обстановка остается предельно напряженной. Практически в каждом донесении за сутки — подрывы, подрывы и подрывы… Дня не проходит, чтобы где-нибудь не подорвались саперы, разведчики или бронемашины войсковых колонн. Так, за вчерашний день, при проведении инженерной разведки путей движения войсковых колонн и колонн центроподвоза, произошло пять подрывов, погибло шесть человек, ранено — тринадцать. Один из них, на маршруте: населенный пункт Ханкала — Петропавловское, в районе Старой Сунжи…
Егор уже знал об этом подрыве, еще совчерашнего дня.
Вернувшись с разведки, он докладывал в инженерный отдел группировки о своих результатах. Тогда-то ему и сказали, что Юрка Смирнов, командир саперного взвода, с которым много раз Егор встречался в населенном пункте Петропавловское, — погиб.
«Одни и те же слова, — думал Егор, глядя сквозь Лизарева, на то строение, что стояло за его спиной, фасадом в автомобильный парк. На его оборотной стороне, выше четырех пустующих оконных проемов было выведено: «Терроризм — это болезнь. А мы, ее лечим!»
Небо было ярко синее, неестественно синее, отчего даже воздух казался подкрашенным.
«Одни и те же слова… как лекарство от жизни», — думал Егор:
…размашисто шагая по изъеденной воронками земле, к ней прикованные, шли люди. — Уже не первый раз Егор представлял эту картину. — Их выцветшие, грязно-зеленые одежды, трепал злобный уже мартовский ветер, скользящий по ледовой дороге, в противность людскому шагу. Обжигал изнуренные хмурые лица солдат, то и дело, норовил забраться за ворот, туда, где было жарко от ходьбы. Не дойдя ста пятидесяти метров до дорожного указателя «Старая Сунжа», огромным языком пламени слизало из этой жизни: командира группы разведки лейтенанта Смирнова, 1978 года рождения и сапера рядового Макарова, 1978 года рождения. Безногое тело лейтенанта не довезли до госпиталя Ханкалы, он скончался от болевого шока, от потери крови, и оттого что у санинструктора не оказалось промедола. Его обугленное тело привезли в брезентовой армейской плащ-палатке; в ней же лежала одна из оторванных ног лейтенанта, обутая в стоптанный армейский ботинок; разгрузка и автомат. Другую ногу в суматохе боя не нашли. Она так и осталась висящей в пышных голых ветвях колючего куста, недалеко от указателя «Старая Сунжа».
Когда его короткое тело сгружали с машины, нечаянно ударили головой о борт бронетранспортера, отчего всем показалось, будто бы мертвый недовольно воскликнул: «Ай!»
Солдату, с распоротым лицом, суждено было умереть мгновенно, небольшое некровоточащее отверстие красовалось на виске его красивой коротко стриженой головы. А под правой, травматически оторванной в локте рукой, на правом окровавленном боку, между пластинами бронежилета не хватало плоти…
От сухих телеграфных слов Лизарева становилось грустно, а от того, что рождалось перед глазами и много раз виделось — дико и мерзко. Никуда не хотелось идти.
В конце своей многозначительной речи Лизарев, неожиданно, смягчился и спросил:
— Кто, по каким-либо причинам, не в состоянии выполнять поставленные боевые задачи?
С минуту все молчали, казалось, никто не проронил ни единого звука.
— Все в состоянии выполнять поставленные перед ним задачи, — снова произнес Лизарев, и с незначительной, но многозначительной задержкой добавил, — со старшим лейтенантом Бисом?
Егор злобно улыбнулся, услышав эти слова.
Люди продолжали молчать.
Он знал, что слова эти касались вчерашнего дня, касались той ужасной ситуации, нелепость которой, волей случая и даже не случая, а скорее закономерности, стала возможной. А может, в какой-то степени касались тогда же сказанных Егором слов, в отношении своих солдат. Ведь и Егор сохранял в себе уверенность, что он по-своему был прав…
В этих, аккуратно сказанных Лизаревым словах не было угрозы для Егора, не было укора, не было позерства, и Егор знал, что в меру своей тактичности и командирской грамотности, Лизарев ограничится только этим намеком, хитро поглядывая при этом на Егора.
— Если так, то с Богом! Бис — ко мне… остальные — по местам!
Солдаты даже не шелохнулись, смотрели на Егора, ждали его команды.
— По местам! — негромко скомандовал Егор, направляясь к Лизареву.
— Товарищ подполковник, старший лейтенант Бис… — Егор приложил руку к головному убору.
— Егор, — сказал Лизарев, — ты сейчас помолчи, и дай мне сказать…
Егор, беззвучно кивнул, наблюдая за тем, как грузились на бронетранспортер его солдаты. Матвейчук, пытался давать какие-то команды, вживаясь в роль будущего командира. Бертецкий, словно крупноголовый репей, качался рядом с невысоким суетным Кривицким; а Бондаренко уже сидел неподвижно на своей «коробочке», пряча подбородок в ворот куртки.
— Поверь, я тебя прекрасно понимаю, — сказал Лизарев, — сам был командиром… до комбата, между прочим! Ни один из старших офицеров, никогда не признается, что хотя бы раз бил солдата… Никогда! Это порочит офицера в самом его названии, как отца-воспитателя. Но каждый отец, когда-либо, хотя бы ладонью прикладывался к мягкому месту своего чада… Понять тебя, очень легко. Тут война, в конце концов… Я сегодня всю ночь, пытался поставить себя на твое место… думал, как вел бы себя выполняя твои задачи. Поверь, не сложно было мне это сделать, я прошел этот путь — от лейтенанта до подполковника, я, как и ты начал с командира взвода… командира 3 взвода 12 роты 454 конвойного полка, город Баку, как сейчас помню, и до… Ну, ты и сам знаешь, суть не в этом… Поставить-то себя на твое место, сейчас, я поставил, вот только страшно мне стало… Может, я с возрастом сентиментальный становлюсь, но это лучше, чем быть или притворяться черствым. Я ведь и понятия не имею, что в твоей головушке… Да и спросить постеснялся бы, хотя ты как раз в возрасте моего сына… — Лизарев положил крепкую ладонь на плечо Егора. — Я прошу тебя: недури! Возьми автомат, бронежилет… Тебе до дома осталось десять дней, верно? Вон, смена… — Лизарев, кивнул в сторону дурковато покачивающего головой Матвейчука, сидевшего на башне БТРа. — Не испытывай Бога…
— Хорошо… — ответил Егор. — Я пойду?
— Да, давай! С Богом…
Егор, в два приема заскочил на бронемашину и, не сводя глаз с Лизарева, скомандовал водителю:
— Поехали!
Пока машины, на небольшой скорости выезжали в сторону контрольно-пропускного пункта, барахтаясь в раскисших колеях, Лизарев, наискосок вышел к въездным воротам, и проезжающему мимо Егору снова крикнул:
— Возьми автомат!
Егор снова кивнул, но автомат, бронежилет и шлем, так и остались лежать на носовой части бронемашины.
Спешившись за воротами в пределах видения ночных наблюдательных постов, Егор оглянулся назад, видя, как сентиментальный Лизарев, грозно вещает ему кулаком: мол, ну чертяка, погоди!
* * *
Накануне, поздним вечером, кто-то вышел на связь от соседей, из 46 бригады. Ворчливо увязая в грязи, Егор доплелся до узла связи, запрыгнул грязными ногами в «КШМку», натянул наушники. Егор сразу узнал, по голосу: Валентин… Бунин…
— Узнал? — спросил Бунин.
— Узнал…
— У меня есть парочка выходных… — похвастался Валентин. — В гости позовешь?
— Зову, конечно… — безрадостно пригласил Егор.
— Давай, завтра… Подберешь? Я со своими дойду до вашей заставы, что на мосту. Буду там тебя ждать… хорошо?
— Отлично! Буду в районе 09:00.
— До связи! — попрощался обрадованный Бунин.
