— Это не ко мне, дорогая. Я когда-то наняла твою мать.
— Даже самый умный, самый проницательный человек может ошибиться, — страстно запротестовала Ирина. — К тому же недостойные люди так хорошо маскируются под порядочных!
«Мерзавка», — подумала я. Даже не подумала вступиться за мать. Да и Борис Олегович знай себе пожирает вторую порцию салата, как ни в чем не бывало.
— Ты все понимаешь, Ириночка, — вздохнула Элеонора Викторовна.
— Такие попадаются подчиненные, — подвякнула Ирина.
«А уж какие начальницы», — подумала я.
Элеонора Викторовна покачала головой и недовольно понюхала бокал с вином.
— Татьяна! Горячего и водки!
В ту же минуту Татьяна внесла фаршированную рыбу с картофелем и графин кристально прозрачной ледяной водки. Едва ее разлили по рюмкам, как Элеонора Викторовна и Борис Олегович залпом опустошили свои.
— Что ж мы без тоста, — опомнился Борис Олегович после второй порции. — Славик, скажи тост.
— Минуту, — Роланд открыл в своем смартфоне текстовый файл и прочел: — Так выпьем же за этот вечер, теплый, как материнское молоко, и игривый, как шампанское.
Снулые лица присутствующих наводили на мысль, что вскормлены они были не материнским молоком, а чистым уксусом. Элеонора Викторовна выпила, не закусывая. Ирина лакала мелко, как крыса из лужи.
— Сейчас начнется, — пообещал Борис Олегович, когда Элеонора Викторовна снова наполнила свою рюмку. — Смертельный номер: брюнетка разгрызает блондинку напополам.
Элеонора Викторовна и глазом не моргнула.
— Поразительно, как бывает, — начала она, надкусив рыбу. — Казалось бы, вульгарная прислуга, ни образования, ни интеллекта, рожает незаконную дочь… девочка безнадежна с такой наследственностью. Но что-то в ней пересиливает и сейчас, к ее чести, я могу сказать, что Ирина совсем не похожа на свою мать.
— Спасибо, — растроганно захлопала ресницами Ирина.
— Зато явное сходство с братом. Ярослав, ты ощущаешь родство с сестрой?
— Я? Конечно, — ответил Роланд, фокусируя безразличный взгляд на Ирине.
— Ирине тридцать два года… как и Ярославу, — многозначительно подчеркнула Элеонора Викторовна. — И она уже занимает высокую должность в солидной компании. Какая молодец. Не ты ли ей помог, дорогой? — она вперила тяжелый взгляд в Бориса Олеговича.
— Я — никогда, — Борис Олегович поднял ладони.
— Ярослав, уволь ее, — резко бросила Элеонора Викторовна.
— Хорошо, — покорно согласился Роланд.
— Ты не можешь уволить сестру, — вмешался Борис Олегович.
— Не могу, мама. Ее приняли на общих основаниях, — возразил Роланд тем же тоном.
— Передай мне соль, — помрачнела Элеонора Викторовна.
Роланд встал, обогнул стол и отнес соль матери, после чего вернулся обратно.
— Сволочь, скотина, — прошипела Элеонора Викторовна, густо посыпая рыбу солью. — Трахал все, что шевелится.
— А в твоем присутствии все шевелящееся переставало шевелиться, — фыркнул Борис Олегович.
— На что ты намекаешь?!
— Ни на что. С тобой и дуб поникнет, дорогая. И сейчас я тоже ни на что не намекаю. Славик, передай мне соль.
Роланд встал, чтобы передать соль отцу, и вернулся на свое место.
— Но сына ты мне все же заделал, дорогой. Правда, потом тебя пришлось удалить, чтобы ты не оказал на него свое тлетворное влияние. Передай соль, Ярослав.
Роланд встал, чтобы передать соль матери, и вернулся на свое место.
— Мое тлетворное влияние? К тому времени, как я наконец добился возможности свидеться с ним, ты так его испоганила, что я понял, что и суетиться не стоило. В том числе и в момент зачатия. Сын, соль.
Роланд встал, чтобы передать соль отцу, и вернулся на свое место. Лицо у него было совершенно непроницаемое. Он стал бы первоклассным игроком в покер, если бы только не считал покер нецелесообразным.
Борис Олегович попробовал рыбу и скривился:
— Какая гадость, соль аж рот жжет. Славик, тост.
Роланд посмотрел в свой смартфон.
— У меня есть тост за мир в семье.
— Не, мы столько не выпьем, — покачал головой Борис Олегович и заглотнул водку просто так.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
У меня складывалось впечатление, что он здорово набрался, да и супруга его не отставала. Лиля тихо плакала, вытирая глаза салфеткой. Делала она это профессионально — даже тушь не размазалась. Скорее бы десерт… мне до смерти хотелось убраться отсюда.
Принесли десерт и, к ужасу моему, еще водки. С каждой рюмкой языки набирали обороты, а люди все меньше походили на людей.
— Не гены, так воспитание сыграло роль. Стыдно, что твоя дочь потеряла девственность с твоим же шофером?
— Я молчу о том, с кем твой сын потерял девственность. В двадцать девять лет! И что касается моей дочери, ее дальнейший успех показывает, что после она спала только с правильными людьми.
— О, я нашел чудесный тост про любовь, — встрял Роланд. — Пусть перед любящими расступаются невзгоды, как море перед Моисеем.
— Поистаскалась твоя служаночка. Не хочешь заменить ее обвисшую задницу на вариант посвежее?
— Пока нет. Но вот твоя жопа меня до сих пор в кошмарах преследует.
— За уважение, — поднял рюмку Роланд. — Которое скрепляет семью, как тысячи замков.
Мне стало бы легче, будь в его интонации хоть намек на иронию.
— Сразу бы прикончил, уже бы вышел на свободу, — посетовал Борис Олегович.
— Нет уж, ДОРОГОЙ, ты будешь жалеть, что ты все еще жив, прозябая в этом браке. Никуда я тебя не отпущу!
— Куранты! Куранты! — в комнату вбежала Татьяна с бутылкой шампанского.
— Включи телевизор, — устало приказала Элеонора Викторовна.
Роланд заглянул в смартфон.
— Пока бьют куранты, мы должны загадать желание.
— Посмотрим еще, кто раньше сдохнет, — продолжал свою тему Борис Олегович.
Из телевизора в соседней комнате донесся серебристый звон курантов.
— Чтоб ты язык себе прикусила, змея, — пожелал жене Борис Олегович.
— Чтобы тебя удар хватил на одной из твоих шлюх, — огрызнулась Элеонора Викторовна.
— А теперь до дна, — с широкой улыбкой напомнил Роланд.
Я выпила шампанское до последней капли — чтобы точно сбылось. И сразу оно полезло обратно. Ничего не успевая объяснить, я выбежала из-за стола. Татьяна молча указала направо.
В туалете я попила водички из-под крана, и тошнота утихла. Я почти решилась выйти, как влетела Лиля и захлопнула за собой дверь. Оттолкнув меня от зеркала, она достала пудреницу и начала истерично размазывать бежевый порошок по лицу.
— Я тебе советую по-дружески — не трать на него время, — выдала она надсаженным голосом. — Ничего ты с него не получишь. Уж они умеют прятать свои денежки. Научился сын от папочки. А Борька-то каков? Слизняк. Только на болтовню и хватает! Даже не развелся! Вся моя молодость коту под хвост.
— Спасибо за предостережение, — поблагодарила я, протискиваясь мимо нее к двери.
На пути в столовую я снова увидела Татьяну.
— Ничего страшного. У нас гостей часто рвет, — сообщила она шепотом.
Все уже собирались на выход.
— Вон, вон отсюда, — торопила Элеонора Викторовна.
Меня не нужно было подгонять — я и так вылетела пулей.
Юра ждал нас в машине. Мы уселись на заднее сиденье, и, придвинувшись ближе к Роланду, я потрогала его за рукав:
— Тяжелый был вечер.
Роланд непонимающе посмотрел на меня.
— Обычный.
И тогда слезы хлынули из моих глаз. Я отвернулась, чувствуя, что меня сотрясает дрожь. Он даже не заметил дрязги за ужином, годами выстраивая вокруг себя защитный заборчик, пока тот не стал так высок, что из-за него уже ничего нельзя было видеть.
— Юрий, поскорее. Я должен был лечь спать пятнадцать минут назад.
Дыхание Роланда уже выровнялось, а я лежала рядом с ним и не могла сомкнуть глаз. Мне вспомнилось, как Диана потешалась над ним. Но то, что происходило в его семье, не было смешным, и то, что в итоге получился такой человек, как Роланд, тоже. Я вертелась с боку на бок, но мысли метались в моей голове, как испуганные мыши в клетке. Мне нужен был кто-то, кто сможет меня успокоить, кто поможет мне забыть о сегодняшнем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
