Тот при виде протянутой «гаваны» обрадовался, как ребенок:
– Ну, вы, вояки, даете! Круто живете! Не – курить сейчас лучше не буду. Слишком красивая. Перерывчик устрою для такого дела и тогда уж оторвусь – мужики наши от зависти зубы слюной изведут. С куревом у нас не очень, в дефиците.
– А что, разве по окрестностям нет магазинов?
– Да какие тут окрестности – несколько деревень захудалых. Магазины в них, может, и есть, только там хоть шаром покати – народ все подчистую вынес еще в первые дни. Разведчики, что в Верхнеглинск ходили, рассказывали, что там добра хватает. Свинорылы в городе народ сразу в домах позажимали и перебили почти всех – мало кто вырвался, а те, кто вырвался, обычно с окраин. Из центра спасения не было. Магазины при таких делах выносить некому было – до сих пор все нетронутое лежит.
– Был я в таком магазине. Воняло там похуже, чем на помойке: протухло многое.
– Ну и что? Курево точно не протухнет. Да и жратвы много нормальной останется: консервы, крупы в пачках, макароны, сахар, мука.
– Вы и без этого не голодаете.
– Пока не голодаем – коров, свиней, овец, птицу из деревень нагнали. Недели на две-три кормов хватит, а дальше что? Пастбищ в лесу хороших нет – траву они быстро повыбивают по полянам. Выгонять их пастись на поля – под свинорылов подставляться. Урожай на полях опять же не убрать будет – не позволят нам этого. А если и не будут лазить по деревням при жатве, то все равно не собрать – горючего к технике не хватает, а из города его никто не подвезет. Да и саму технику кто-то должен подготовить. Новый урожай никто, конечно, тоже сеять не станет. Разве что мелкие огородики по лесу, но хорошей земли тут почти нет под них. Так что с месяц будем мясом обжираться во всех видах, а потом часть скотины придется под нож – и в болото. Или отпускать, выгнав из лесу. Зиму кое-как должны на запасах протянуть, а следующий год будет веселым – друг друга жрать начнем. На грибах и ягодах такая толпа не проживет, дичи тоже мало, рыбы по озерцам кот наплакал. Человек триста лес прокормит кое-как – вряд ли больше. А здесь уже больше тысячи собралось, причем с нами меньше половины. Остальные мелкими кучками разбрелись. Как припечет, к нам же все и побегут – просить свою порцию. Еще и обидятся, если порция будет небогатая. Народ же у нас такой – все неблагодарные, и никто не хочет думать, что будет завтра. Никодим со своей Тамарой вот думает. Что-то пытаются намутить. Хотя кто их знает, сектантов…
– Сектантов?
– Ну да – сектанты. Как иначе такое назвать? Года два назад понаехало их в Малую Глебовку – мертвая деревенька мелкая. Создали там «экопоселение». Электричество к себе не провели, поля не пахали, огороды у них будто клумбы – зелень всякая и цветочки, свиней не держат, машины к себе не пускают. Дорогу под шлагбаум и две траншеи по сторонам – на тракторе не переехать. Говорят, они там у пруда пляж отсыпали и голыми загорали. И не только загорали. Гы-гы-гы: я как представлю Тамарку голяком у пруда, слезы от смеха наворачиваются. Ей бы в мединститут, вместо скелета – студентам наглядное пособие. Вот их секта все это и затеяла – начала тех, кто по лесу прятался, в одну кучу сбивать. И знаешь – всем только на пользу пошло. В первые дни тут ночами ужас что творилось. Семья одна на дереве сделала навес, так зубатки дерево подрыли и всех сожрали. Никодим с этим почти покончил, и все ему за это, конечно, благодарны и готовы теперь слушаться. Но это пока он норов свой не показывает, а как наладится здесь жизнь, начнет небось свои порядки вводить, как в Глебовке. И придется нам пруд рыть с пляжем. А потом и все остальное будет.
Тоха, не сводя взгляда со странного «варева», решил, что настало время поговорить и об этом:
– А зачем снаряды кипятить? Для дезинфекции?
– Тол выплавляю. Вот и торчу вдали от всех.
– Рвануть может?
– А запросто. Это ведь еще со времен войны железо. Копатели часто находили. Кто-то тротил сам плавил, на продажу или рыбу глушить. Другие звонили в МЧС, да только толку от этого мало – саперов по месяцу тут ждать надо, да и не обязательно, что вообще приедут. Вот и прикапывали все это добро в воронках да окопчиках. А я часто с ними ездил, несколько мест знал – сейчас пригодилось. Да ты не бойся – те, что варятся, уже не шарахнут. Без взрывателей, с чистым толом. А вот с теми повозиться еще придется. Никодим, гад, торопит – толу ему надо много.
– А зачем?
– Ну зачем еще тол нужен? Взрывать. Дорог ведь здесь мало – все, что есть, мы фугасными ловушками перекрываем. Один раз свинорылы в лес сунуться попробовали – на танке, двух броневиках и КамАЗе. Повезло, что в болоте грузовик засадили. Пока вытаскивали, мы по курсу шесть зарядов заложили. Пять так себе, а на один все запасы пустили. Вот на нем танк и подорвали. Один бэтээр вырваться ухитрился, в осинник погнал, но застрял там среди деревьев – даже башней вращать не мог. Мы их повыкуривали и технику к рукам прибрали. Стоит наша бронетехника под густыми дубами теперь. Видал, сколько у нас автоматов? Это все от них. И ручников несколько есть, а в грузовике патронов и гранат много нашли. Жаль, в танке боекомплект рванул – оттуда много чего выплавить можно было без риска.
Сзади, со стороны лагеря, донеслись звуки горна – кто-то, нещадно фальшивя, пытался сыграть сигнал сбора.
Тоха уставился на «пиротехника» с немым вопросом во взгляде. Тот ответил охотно:
– Созывают всех. Дело, наверное, общее. Пошли глянем, что там за шум, заодно и «гавану» твою курну.
* * *
Назвать дело общим можно было лишь с определенной натяжкой – засада, в которую до этого угодил отряд Рощина, поймала шайку мародеров. Пленников привели в лагерь под суровые очи Никодима – «атаман партизан» вершил суд.
Мародеров было четверо. Все как под копирку нарисованы: крепкие парни лет двадцати – двадцати пяти. Одеты разношерстно: кто-то в камуфляже, кто-то в кожанке и джинсах. На лицах красноречивые следы рукоприкладства, глаза озлобленно-испуганные, взгляды суетливо стреляют по толпе как бы в поисках поддержки или спасения. Самостоятельно избежать суда нелегко – руки добротно связаны за спинами, движения контролируют несколько мужиков с автоматами.
Тоха к началу не успел – когда подошел, Никодим разговаривал с одним из автоматчиков:
– Так говоришь, убили и в кусты оттащили?
– Ну да – горло перехвачено, и в грудь ножом тоже били. Наверное, кидалась на них, когда они дочку того… Ну они ее и зарезали, чтобы не мешала. А от дочки ни слова не добиться: мычит только и царапает всех, кто подходит. Еле ее в уазик затолкали.
Никодим, обведя мрачным взглядом собравшуюся толпу, зычно поинтересовался:
– Кто-нибудь знает этих варнаков?
Женщина лет пятидесяти, неуверенно сделав шаг из строя, негромко произнесла:
– Тот, что в куртке зеленой и штанах, – сынок Ефимцевой. Той самой Ефимцевой.
– Банкирши нашей красивой? – уточнил Никодим.
– Да. Ее. Она в дом на Луговой перебралась, а квартира ему осталась. Я там в подъезде у него прибирала, работала, часто ее видела. И вот этого там тоже видела, но не знаю, кто он. Там много молодежи ходило. Постоянно музыка и пьянки.
Никодим, понятливо кивнув, обернулся к мародерам:
– Думаю я, что вы сыны хороших семей. Что ж вас на мерзость потянуло? Решили, раз власти больше нет, то и запретов человеческих не осталось? Нехорошо это – пока есть люди, будут и те, кто за такими, как вы, присмотрит. Последние времена настают – нам друг за друга держаться надо, а не шакалами паскудить.
– Мы ваших не трогали, – неожиданно проговорил тот, что в камуфляже.
– Сейчас нет наших или не наших – все свои, кто не шакалят. А вы, ребятки, не свои нам. – Никодим обернулся к Рощину: – Товарищ генерал: что бы вы с ними по законам военного времени сделали?
– Расстрелял, – коротко ответил Рощин.
– Вот в армии мне одно не нравится – расточительность. Зачем патроны зря переводить? Митяй, к старой пасеке их тащите – и там вешайте. А потом оставь пару ребят на засидках у дороги – ночью на падаль зубатки тамошние сбегутся: пусть настреляют, сколько смогут.
Тоха, мягко говоря, удивился – судебного заседания как такового вообще не было. Кошмарный сон борцов за общечеловеческие ценности, суд Линча, в сравнении с тем, что устроил Никодим, – долгое демократичное разбирательство с многостадийными обжалованиями и апелляциями.
– Стойте! – пронзительно заорал «камуфляжник». – Мы ведь ваших никого пальцем не трогали! Давайте договоримся!
Приклад автомата с треском соприкоснулся с распахнутым ртом. Оглушенное тело подхватили два мужика, потащили за остальной троицей, тычками подталкиваемой в сторону просеки. «Пиротехник», пыхнув «гаваной», тихо, чтобы услышал только Тоха, пробормотал:
– Зря их на деревья. В цепи заковать и на выплавку тола поставить – из тех снарядов и мин, что страшноваты. Там часть неразорвавшихся, а в некоторых может мелинит быть вместо тротила. А он за столько лет в гадость превращается: чихни рядом – и шарахнет. Да разве с Никодимом поспоришь…
