Грязный оборвыш пожимает плечами и грустно улыбается, прежде чем сбежать.
— Прости, приятель. Он дал мне шесть фунтов, а моя мамка жутко больна.
— Ну-ка, ну-ка, и что это у нас тут? Вернулся с того света, братец?
В круг тусклого света ступает пара черных блестящих ботинок. Мистер Фоулсон возникает из тьмы, и рядом с ним — крупный мужчина. С другой стороны склада подходят двое бандитов Фоулсона. За нашими спинами — Темза. Нас таки загнали в угол.
Картик подталкивает меня к себе за спину.
Фоулсон ухмыляется.
— Защищаешь свою возлюбленную леди?
— Какую леди? — спрашивает Картик.
Фоулсон смеется.
— Она может надеть что угодно, хоть брюки и сюртук, но есть ведь еще и ее глаза. А они не лгут.
— Дай мне слово как брат, что отпустишь ее с миром, — говорит Картик, но я вижу, как от страха бьется жилка на его горле.
Губы Фоулсона кривятся от ненависти.
— Ты сбежал из овчарни, братец. Между нами нет больше слова чести. Я ничего не должен тебе обещать.
Фоулсон извлекает из кармана нож. Лезвие открывается со щелчком и поблескивает в неясном свете газовой лампы.
Я быстро оглядываю берег Темзы в поисках кого-нибудь, кто мог бы услышать мой крик и прийти на помощь. Но туман стал намного гуще. Да и кто пришел бы сюда? Скорее наоборот, нищие разбегутся, заслышав шум. Магия. Я могу, конечно, в случае необходимости воспользоваться ею, но тогда Фоулсон будет знать наверняка, что я лгала насчет того, что больше ею не владею.
Один из головорезов бросает Фоулсону яблоко, и тот ловко ловит его одной рукой. Он втыкает в яблоко нож и очищает кожуру — она длинными спиралями падает к его ногам.
Тяжело сглотнув, я выхожу вперед.
— Мне бы хотелось, чтобы вы оставили моего брата в покое.
Фоулсон одаряет меня злобной усмешкой.
— Даже так?
— Да, — киваю я, желая, чтобы в моем голосе слышалось побольше стали. — Прошу вас.
— Ну-ну… Это ведь от вас зависит, мисс Дойл. У вас есть кое-что такое, что принадлежит нам.
— И что же это?
Несмотря на страх, я говорю уверенно.
— Ах, какие мы скромницы!
Усмешка Фоулсона превращается в гримасу.
— Да магия же!
Он делает шаг вперед, мы с Картиком отступаем. Мы уже совсем рядом с Темзой.
— Я ведь вам говорила… я больше ею не владею.
Глаза Картика смотрят то вправо, то влево, и я надеюсь, что он ищет маршрут отступления.
— Вы лжете! — рявкает Фоулсон.
— Откуда ты знаешь, что она лжет? — спрашивает Картик.
— Да знаю!
— Предполагается, что Ракшана должны охранять магию, а не красть ее!
Я пытаюсь тянуть время.
— Ну да, прежде так оно и было, подружка. Только все ведь меняется. И время колдуний миновало.
Фоулсон подносит нож ко рту и слизывает с кончика ломтик яблока. Мы угодили в ловушку. Бежать некуда, разве что в Темзу.
— Я лично так все это вижу, — говорит Фоулсон. — Я поймал вас обоих, я теперь герой.
Он тычет ножом в сторону Картика.
— Ты предал братство, а ты, — нож поворачивается в мою сторону, — ты есть решение всех наших проблем.
— Можешь прыгнуть? — чуть слышным шепотом спрашивает Картик.
Его взгляд указывает на лодку, что качается у берега позади нас. Я киваю.
— О чем это ты шепчешься со своей любимой птичкой? — спрашивает Фоулсон.
— На счет «три», — шепчет Картик. — Раз, два…
Я слишком испугана, чтобы ждать. Я прыгаю на счет «два», увлекая за собой Картика, и мы падаем на нос лодки с таким грохотом, что он отдается во всем теле.
— Я сказал «три»…
Картик задыхается так, словно у него дыра в легких.
— И-извини… — с присвистом отвечаю я.
Фоулсон орет на нас со склада, и я вижу, что он собирается прыгнуть следом.
— Вперед!
Картик рывком поднимает меня на ноги, и мы ковыляем на корму, где почти впритык к этой лодке стоит другая, поменьше. Между ними совсем небольшое расстояние, но в темноте, когда воды Темзы плещутся у бортов, оно кажется длиной в милю. Наша лодка качается, и от этого меня охватывают еще более сильные сомнения.
— Прыгай! — кричит Картик.
Он перескакивает на вторую лодку, таща меня за собой.
— Какого черта! — восклицает удивленный матрос, когда мы падаем в его лодку и она кренится.
— Внеплановая инспекция! — отвечает Картик, и мы мчимся дальше.
Еще один прыжок — и мы на причале. Мы несемся по скользкой земле с головокружительной скоростью, стараясь не споткнуться. Фоулсон и его головорезы бегут за нами. В высоком склоне берега под улицами — какая-то дыра. Это сточная труба.
— Сюда! — кричит Картик, и его слова отдаются в туннеле эхом.
Из трубы несется такая вонь, что меня едва не рвет. Я зажимаю нос ладонью.
— Ох, вряд ли я смогу, — сдерживая рвотные позывы, говорю я.
— Это путь к спасению.
Мы заползаем в грязную, вонючую дыру. Стены покрыты влагой. По дну туннеля течет густая грязь. Она проникает в башмаки, пропитывает чулки, и мне очень трудно не позволить желудку вывернуться наизнанку. А в туннеле кипит жизнь. Жирные черные крысы спешат куда-то на маленьких лапах, попискивая, когда внезапно налетают на стены. От их писка по коже бегут мурашки. Одна особо нахальная зверюга сует нос прямо мне в лицо, и я визжу. Картик зажимает мне рот ладонью.
— Тс-с! — шипит он, и даже этот звук разносится эхом по вонючей трубе.
Мы встаем, прижавшись друг к другу в сыром мерзком туннеле, и прислушиваемся. Где-то непрерывно капает вода, шуршат коготки. И слышен еще какой-то звук…
— Привет, ребята! Мы знаем, что вы там.
Картик шагает вперед, но становится еще темнее, и меня переполняет страх. Я просто не могу идти дальше.
— Закрой глаза, я тебя поведу, — шепчет Картик.
Он обхватывает меня рукой за талию.
Я выпрямляюсь.
— Нет. Я не могу. Я…
— Есть!
Люди Фоулсона стремительно бросаются на нас. Они хватают Картика, заворачивают ему руки за спину, и он кривится от боли.
— Ну, я просто вне себя, — говорит Фоулсон, медленно приближаясь к нам.
— Я уже отдала все Ордену, — вырывается у меня. — Ты прав, я тебе лгала. Но сегодня утром я виделась с мисс Мак-Клити. Она убедила меня прислушаться к ее мудрости. И я соединила с ней руки в сферах. Теперь вся сила — у Ордена! Клянусь!
Лицо Фоулсона меняется. Он выглядит встревоженным, смущенным.
— Сегодня утром?
— Да! — лгу я.
Фоулсон так близко, что я ощущаю запах яблока, исходящий от него, вижу, как от ярости сжимаются его челюсти.
— Но если это правда, то ничто не мешает мне прирезать Картика прямо здесь и сейчас.
Он прижимает лезвие ножа к горлу Картика.
— Бедный братец Картик! Сказать вам, мисс, что с ним было?
Картик пытается увернуться от ножа.
— Да, мы его поймали. Вы знаете, мисс, как долго человек выдерживает наши пытки?
Фоулсон приближает губы к моему уху так, что я ощущаю жар его дыхания.
— Я ломал людей меньше чем за день. Но наш Картик, он не хотел ломаться! Не хотел рассказывать нам, что он знает о вас и о сферах. Как долго это продолжалось, Картик? Пять дней? Шесть? Я уж и со счета сбился. Но в конце концов он все равно сломался, как я и говорил.
— Я убью тебя, — выдыхает Картик, и нож плотнее прижимается к его горлу.
Фоулсон хохочет.
— Это и есть твоя больная пятка, приятель? Не хочешь, чтобы она знала?
Фоулсон чует страх Картика, он жаждет крови. Но его слова пугают меня куда сильнее.
— Он просто с ума сошел под конец. Начал у себя в голове видеть Амара. Да, старина Амар ему сказал: «Ты станешь ее погибелью, брат». А уж что он потом увидел, не знаю, но это было действительно страшно, потому что он орал и орал, пока у него голос не пропал, только воздух шипел. И тогда я понял, что наконец-то сломал его.
Злобная усмешка Фоулсона становится шире.
— Но я понимаю, почему он не хочет, чтобы я тебе рассказывал эту историю.
Глаза Картика влажнеют. Он снова кажется сломанным, и я готова убить Фоулсона за то, что он сделал. Я не хочу, чтобы Картику вновь причиняли боль. Нет, если я в силах это прекратить.
— Ахиллесова пята, — говорю я.
Нож Фоулсона на мгновение опускается.
— Чего?
— Ахиллесова пята, а не больная пятка, чертов идиот!
Его глаза округляются, он хохочет.
— Ох, до чего же у тебя хорошенький ротик, девица! Когда я покончу с Картиком, я сделаю его пошире.
— Не думаю.
Я стремительно кладу ладонь на его руку. Сила несется сквозь меня, как сама Темза. Яростный свет наполняет тоннель, и я вижу испуг на лице Фоулсона, и его мысли вливаются в меня.
Вся его животная злоба и жестокость мчатся по моим венам, хотя и всего секунду. Потом их сменяют мимолетные воспоминания — маленький мальчик, темная кухня, котел с водой, крупная хмурая женщина с брезгливо поджатыми губами. Я не знаю, что все это значит, но ощущаю ужас ребенка. У меня даже живот скручивает от страха. Все это исчезает через мгновение, и магия полностью оживает во мне.
