— И ты думаешь, что эта комната когда-то находилась в восточном крыле? — спрашивает Фелисити.
— Ох… — теряюсь я. — Об этом я не подумала. Но если так, то комнаты давно нет.
— Ну, давай еще раз посмотрим.
— Невозможно. Мисс Мак-Клити бросила ее в кухонную печь, — объясняю я.
Фелисити изумленно открывает рот.
— Книга стоит четыре шиллинга!
— Да, я помню.
— Похоже, у сегодняшнего ужина будет бумажный привкус.
Фелисити концом рапиры выцарапывает на полу маленькую букву «Ф».
— Что-то во всем этом не так, — говорю я, шагая по гостиной и покусывая ногти; от этой привычки пора избавиться, и я так и сделаю. Завтра. — Я не доверяю Мак-Клити. Она определенно что-то скрывает. Знаешь, что она мне сказала? Она упомянула Вильгельмину Вьятт в прошедшем времени. Что, если Мак-Клити знает о смерти Вильгельмины? И если так, то откуда она об этом знает?
— Доктор Ван Риппль говорил, что Вильгельмину предала какая-то подруга, — добавляет Фелисити. — А не могла это быть Мак-Клити?
Я снова грызу ноготь, отрывая от него целую ленту. Это больно, и я сожалею о своем поступке.
— Мы должны еще раз поговорить с доктором Ван Рипплем. Он может знать куда больше… Он может знать, где спрятан кинжал. Ты согласна?
Дерзкая улыбка появляется на губах Фелисити. Она кладет лезвие рапиры мне на плечо, как будто посвящая в рыцари.
— Один за всех, все за одного!
Внезапно выражение ее лица меняется.
— Как ты думаешь, почему она это сделала?
— Мак-Клити или мисс Вьятт? — не понимаю я.
— Энн.
Фелисити опирается на рапиру, как на трость.
— Свобода была совсем близко. Зачем отворачиваться от нее?
— Возможно, одно дело — желать свободы, и совсем другое — действительно ею обладать.
— Это глупо.
Фыркнув, Фелисити снова разваливается в кресле, одну ногу опустив на пол, а другую забросив на подлокотник.
— Тогда не знаю, — говорю я с немалым раздражением.
— Уж я-то не повернусь спиной к счастью. Это я могу тебе обещать.
Фелисити пронзает воздух рапирой.
— Джемма?
— Да? — с тяжелым вздохом откликаюсь я.
— Что будет с Пиппой? Когда я осталась наедине с тем деревом, я видела…
— Видела что?
— Видела ее живой и счастливой. Я видела нас с ней в Париже, и Сена сверкала, как мечта. И Пиппа смеялась, как прежде. Как я могла это видеть, если… Ты не думаешь, что это может быть правдой? Что она может вернуться?
Она поворачивает голову ко мне, и я вижу в ее глазах надежду. Мне хочется сказать ей «да», но что-то в глубине моей души говорит «нет». Я не думаю, что все может произойти именно так.
— Мне кажется, есть законы, которые не могут быть нарушены, — говорю я как можно осторожнее и мягче. — И неважно, насколько сильно нам хочется, чтобы это случилось.
Фелисити что-то рисует в воздухе концом рапиры.
— Тебе кажется или ты знаешь?
— Я знаю, что если бы такое было возможно, я бы завтра же привела обратно мою маму.
— Ну и почему бы тебе этого не сделать?
— Потому, — я тщательно подбираю слова, — что я знаю: она ушла. Точно так же, как я знаю: те времена, когда мы все жили в Индии, минули безвозвратно, и я не в силах вернуть их.
— Но если магия представляет собой перемены… если все вообще меняется — тогда, может быть…
Она умолкает, и я не пытаюсь ее поправить. Иногда силы слов «может быть» достаточно, чтобы поддержать нас, и только не я отберу у Фелисити надежду.
Я слышу, как Бригид фальшиво напевает в холле, и это подает мне идею.
— Фелисити, если кому-то хочется разузнать о ком-то из прежних обитателей дома, например о какой-то из бывших учениц, где можно найти наиболее достоверные сведения?
Фелисити с улыбкой сгибает рапиру.
— Ну, я полагаю, таким знанием могут обладать слуги.
Я рывком распахиваю дверь и выглядываю.
— Бригид, можно с тобой поговорить?
Экономка хмурится.
— Что это вы там делаете? Эмили только вчера все прибрала. Я не хочу, чтобы вы устроили беспорядок.
— Ну что ты, мы не станем, — отвечаю я, стараясь изобразить на лице задумчивую грусть. — Просто мы с Фелисити расстроены, что Энн уехала. Мы знаем, ты ее тоже любила. Не хочешь посидеть с нами немножко?
Стыдно, конечно, что я вот так использую симпатии Бригид — тем более что это действует.
— Ох, детка… Я тоже по ней скучаю. Ну, с ней все будет хорошо. Как и с вашей старой Бригид.
Она тяжело проходит в гостиную, попутно ласково погладив меня по плечу, и я чувствую себя хуже некуда.
— Ох, это что такое? Сядьте как положено, мисс! — сердится Бригид, видя позу Фелисити, и та со стуком ставит обе ноги на пол, а я взглядом умоляю ее вести себя прилично.
Бригид проводит пальцем по каминной полке и хмурится.
— А тут-то она пыль не вытерла…
— Бригид, — начинаю я, — скажи, а ты помнишь одну девушку, которая училась в этой школе…
— В школе Спенс училось множество девушек, — перебивает она меня. — Я не могу всех помнить.
— Да, но эта была ученицей еще тогда, когда была жива миссис Спенс, до пожара.
— Ох, это уж и совсем давно.
Бригид с сердитым видом протирает каминную полку краем фартука.
Фелисити откашливается и смотрит на меня. Не знаю, что она хочет этим сказать.
— Но эта девушка была немой. Вильгельмина Вьятт.
Бригид резко оборачивается, на ее лице забавное выражение.
— Чтоб мне провалиться! Вы-то откуда о ней знаете?
— Это Энн слышала о ней. Она читала книгу, которую написала Вильгельмина. И мне… нам… просто интересно, каким она была человеком.
Я заканчиваю с улыбкой, которую можно описать только как жалкую.
— Ну, это было уж совсем давно, — повторяет Бригид и протирает фартуком маленькую китайскую вазочку. — Но я ее помню. Мисс Вильгельмина Вьятт. Миссус Спенс говорила, что она особенная, на свой лад, что она видит то, чего большинство из нас не замечает. Ну, я не стану делать вид, что понимаю, что это значит. Девушка ведь даже говорить не могла, благослови Господь ее душу. Но она всегда ходила с такой маленькой тетрадкой, писала в ней и рисовала. Это она так разговаривала.
Именно это и говорил нам доктор Ван Риппль.
— А как она очутилась здесь? У нее ведь не было родных, насколько мне известно, — говорю я.
Бригид хмурится.
— Да бог с вами, были у нее родные.
— Но я думала…
— Вильгельмина Вьятт была родней миссус Спенс. Да, Мина была ее племянницей.
— Ее племянницей? — повторяю я, пытаясь понять, почему Евгения не сказала мне этого.
— Да, она сюда приехала после того, как умерла ее матушка, благослови Господь ее душу. Я помню тот день, когда миссус Спенс поехала в город, чтобы забрать девушку. Малышку Мину посадили на пароход, и она ждала миссус Спенс на таможне. Бедная малышка. Должно быть, уж так перепугалась! И здесь ей не было намного лучше.
Бригид ставит на место вазу и принимается тереть канделябр.
— Что ты хочешь этим сказать? — спрашивает Фелисити.
— Некоторые девушки задирали ее. Дергали за косички, чтобы проверить, не может ли она на самом деле говорить.
— Но у нее были подруги?
Бригид сдвигает брови.
— Эта противная Сара Риз-Тоом иной раз сидела с ней рядом. Я слышала, как она допытывалась у Мины, правда ли, что та может заглядывать в темноту, и на что похоже то место, а миссус Спенс за это ее наказала и запретила им играть вместе.
— А у мисс Вьятт были какие-то любимые места… ну, может, она там пряталась или еще что? — допытывается Фелисити.
Бригид на несколько мгновений задумывается.
— Она любила сидеть на лужайке и рисовать горгулий. Я ее там часто видела с этой ее тетрадкой, она смотрела на крышу и улыбалась, как будто горгульи пришли к ней в гости и она их чаем угощает.
Я припоминаю ту странную галлюцинацию, что приключилась со мной в Лондоне на Пасху. Горгулья, держащая в зубах ворону. Я содрогаюсь при мысли о том, что Вильгельмина улыбалась этим чудовищным каменным стражам. Стражам ночи, да, именно так.
Бригид прекращает тереть канделябр.
— И я еще помню, как позже миссус Спенс беспокоилась из-за Мины. Эта девушка рисовала какие-то уж совсем ужасные вещи, и миссус Спенс говорила, что боится, не попала ли Мина под дурное влияние. Так она говорила. А вскоре после того случился пожар, и те две девушки и миссус Спенс погибли, помоги им Господь.
Бригид со вздохом ставит на место канделябр и берет второй.
— Но что случилось потом с Вильгельминой? Почему она уехала из школы?
Бригид облизывает большой палец и тщательно стирает какое-то пятнышко с серебра.
— После пожара она вела себя странно… конечно, от горя, я бы так сказала, только меня никто не спрашивал.
Фелисити быстро вмешивается.
