Я напяливаю платье-соты, светлое пальто и котелок, которые Шарлотта отправила в каюту 14 в дорожном саквояже. Завернув наши сокровища в два полотенца, чтобы они не звенели, я несу их в саквояже в безопасность каюты миссис Слоан, проговаривая про себя, что скажу стюарду Латимеру, если встречу его. К счастью, он не показывается. Спрятав наш заработок в подушку, за вычетом нескольких монет на карманные расходы, я направляюсь на прогулочную палубу.
К моменту моего появления Джейми и банкирская дочка уже стоят у столика с лимонадом, полностью погрузившись в беседу. Шарлотта активно жестикулирует в такт своим словам, и ее платье в мелкий горошек шелестит при каждом взмахе. Штрудель вышагивает между ними, разражаясь при виде меня звонким лаем. Шарлотта втягивает воздух сквозь сжатые зубы.
— Прошу прощения за свою неуклюжесть.
Я успокаивающе улыбаюсь.
— Вы сегодня отлично поработали, и мы очень вам признательны.
— Правда?
Шарлотта переводит взгляд с меня на Джейми.
Он кивает.
— Чистая.
Прежде чем они снова вопьются друг в друга взглядами, я вмешиваюсь со словами:
— Нам пора идти, пока кто-нибудь не занял наши места.
Джейми и Штрудель уходят в одном направлении, мы с Шарлоттой — в другом. Вскоре мы видим, что шезлонг мистера Стюарта свободен, как и наши места рядом с ним. Но спустя десять минут, проведенных за светской болтовней, мужчина все еще не появляется.
Шарлотта смотрит, как я озираюсь уже в десятый раз.
— Может быть, он прямо сейчас составляет контракт. Или посылает телеграмму братьям Ринглинг, чтобы поделиться хорошими новостями.
От ее предположений я оживляюсь, но тут мои мысли снова идут в обратном направлении. Возможно, он просто избегает миссис Слоан. Или представление ему понравилось, но не слишком впечатлило. И что это значит для нас с Джейми? Тяжесть перспектив заставляет меня вжаться в шезлонг. Если мы не попадем в Америку, Джейми поплывет дальше на Кубу. А у меня не останется выбора, кроме как вернуться в Англию. Мой лоб усеивают бисеринки пота, и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не сорвать шляпку и не начать обмахиваться ею, как веером.
Джейми появляется в сотне футов от нас, с тянущим его вперед Штруделем на поводке. Я качаю головой, глядя на него, и он возвращается туда, откуда пришел.
Шарлотта провожает его взглядом.
— Если новости будут хорошими, есть ли хоть какая-то, — она облизывает губы — вероятность, что Джейми отправится с вами в Америку?
Я не могу разглядеть ее лица, но, возможно, она этого и не хочет.
— Я на это надеюсь, но у него, похоже, другие планы.
Она упрямо поднимает свой нежный подбородок и смотрит на меня с ожиданием в глазах.
Море выплевывает облако тумана, а с ним в воздухе вспыхивает радуга, пробуждая во мне воспоминания.
— Мы с Джейми всегда хотели питомца. Однажды, в перерыве между дождями, мы увидели радугу, а это означало, что сегодня удачный день. Поэтому мы решили утащить птенца цапли из Лондонского зоопарка.
Шарлотта ахает.
— О нет!
— Мы были на полдороге к дому, когда мама обнаружила птенца у Джейми под курткой и заставила нас вернуть его. И знаете, как она нас наказала?
— Как?
— Велела разделиться, и это худшее, что она могла придумать. Мы были столь же жалкими, как пара брюк, разорванная пополам. — Я подтягиваю колени повыше и обнимаю их руками. — Когда-то мы были неразделимы. Но теперь он хочет швырять уголь. — Я откидываюсь на спинку шезлонга, как никогда радуясь, что на мне вуаль. — Когда твоя семья разваливается, кажется, словно нож медленно проворачивают в ране.
Шарлотта кивает, рассеянно теребя одну из пуговичек на лифе платья, похожих на блестящих муравьев. Кожа ее рук гладкая, как лепестки магнолии, и на ней нет ни единой веснушки. Я прячу свои руки, внезапно ощутив себя той самозванкой, которой являюсь.
— Мне знакомо это чувство. Отец хотел, чтобы мама была светской леди, что, по его мнению, было бы хорошо для бизнеса. Он считал, что работа в Доме малютки ниже ее достоинства. Но чем больше приемов он заставлял ее посещать, тем сильнее она его ненавидела. Он перестал настаивать после того, как она заболела, но теперь они почти не разговаривают. А самое забавное, что когда-то она его действительно любила.
Неужели я, как отец Шарлотты, хочу, чтобы Джейми стал тем, кем он не является? Я знаю, что Джейми больше нравится смотреть на звезды с земли, а не летая в небесах, как мне. Но цирк лишь средство достижения конечной цели. Если мистер Стюарт придет, у нас появится шанс загнать в лузу сразу три шара — славу, деньги и будущее в Америке — одним легким ударом кия. Как кто-то может отказаться от такого предложения?
Снова подходит Джейми, на этот раз останавливаясь рядом с нашими шезлонгами. При виде его губы Шарлотты раскрываются, как бутон розы.
— Никого, — сообщаю я ему.
Штрудель ставит лапки на колени Шарлотте, и она начинает гладить его кудрявую голову. Внезапно пес спрыгивает и начинает скрести пол и рычать.
— Эй, песик, — зовет Джейми. — Что там?
— Крысы. — Лицо Шарлотты не теряет своей безмятежной прелести, даже при упоминании мерзких грызунов. — У него нюх гончей. Однажды любимый матушкин жеребец убежал, и Штрудель нашел его в другом конце Центрального парка, в двух милях от нас.
Штрудель перестает рычать и снует между шезлонгами, поглядывая на Джейми.
— Кажется, кто-то хочет еще погулять. — Джейми принимается энергично почесывать пуделя. — Похоже, все дело в том, что у тебя в два раза больше ног, да? — Он чешет псу спинку. — Мы сделаем еще кружок и попробуем отыскать вашего мистера Стюарта.
— Если вы не возражаете, я хотела бы присоединиться к Джейми.
Темные ресницы Шарлотты трепещут, когда она переводит взгляд с Джейми на меня.
— Почему я должна возражать? Я подожду здесь.
Эта парочка идет на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы не привлекать внимания и в то же время вести беседу. Шарлотта двигается с изящной легкостью, и ее шляпка частенько склоняется к собеседнику.
Возможно, всему виной мое воображение, но мне кажется, что Джейми словно стал выше, чем раньше, увереннее поднимает подбородок, и вообще, слегка рисуется. Если бы Шарлотта попросила его поехать с ней в Америку, он бы согласился? Или гипнотический зов котельных заглушил бы и ее мольбы? Если так, то он определенно лишился последнего рассудка. Такая прекрасная леди, с деньгами и характером, попадается на пути мужчины не часто. Как, впрочем, и такая сестра.
Я насчитываю сто семнадцать пассажиров, прошедших мимо меня, включая трех собак, одиннадцать детей и одного младенца, но ни следа мистера Стюарта. Взгляды все еще задерживаются на мне, но Веселая Вдова нынче интересует людей меньше, чем пара акробатов. Если бы я так не беспокоилась по поводу мистера Стюарта, непременно посмаковала бы тот факт, что я сама себя превзошла.
Чтобы убить время, я читаю «Атлантический ежедневный бюллетень», экземпляр которого размещен на стене рубки позади меня, и выпиваю два стакана лимонада, сопроводив их четырьмя овсяными печеньями, прямо под вуалью. К моменту возвращения прогуливающейся парочки мой мочевой пузырь готов лопнуть.
Джейми наклоняется к моему шезлонгу.
— Я знаю, ты не слишком любишь это делать, но подожди. Если ты так уж нужна Стюарту, он найдет тебя. Пойдем с нами на ужин. Все хотят отпраздновать.
— Что тут праздновать? — ворчу я.
— Успешное и прибыльное выступление. Бо не будет. Он рисует портреты пассажиров, так что за столом есть свободное место.
— Ладно. По крайней мере это отвлечет меня от мыслей о мужчине в фиолетовом котелке.
К моему удивлению, у окна каюты 64 стоит с перекинутым через руку полотенцем совсем другой стюард.
— О, миссис Слоан. Я просто убирал вашу каюту.
Он сцепляет руки в замок и предупредительно склоняет лысеющую голову.
— Стюард Латимер убирал здесь сегодня утром.
— Чудесно. Тогда я пойду.
