— Его слуга встретит вас в 8:30 вечера. Я так счастлива за вас! — Шарлотта с радостным вскриком обнимает меня, обволакивая ароматом душистого горошка. — Я подумала, если вы все-таки окажетесь в Нью-Йорке, — ее взгляд упирается в ковер, — может быть, вы захотите нас навестить? У нас есть лошади, и места очень много. Половину комнат мы просто не используем. Как бы я хотела, чтобы их было кому занять!
— Вы так добры.
Ее предложение трогает меня, хотя я и понимаю, что в первую очередь она думает о Джейми. И все же это хорошие новости. Она определенно не стала бы поощрять меня в дружеских чувствах, если бы Джейми не дал ей надежду на совместное будущее. И если причина в этом, значит, Джейми точно собирается в Америку.
— Ну, я, пожалуй, пойду. Мама ждет, что я составлю ей компанию перед обедом. Бездонные блюда с креветками — единственное, что заставляет ее подниматься с постели. Ужасно хочется узнать, как все пройдет сегодня.
После ее ухода я, как могу, упаковываюсь в бархатцевое платье, не завязав ленты на запястьях, поскольку не могу сделать это одной рукой. Затем прикрываю голову идущей в комплекте шляпой с невероятно широкими полями, которые хотя бы оставляют пространство между мной и собеседником.
Накинув светлое пальто, я замечаю что-то на полу. Это перышко, похожее на крошечное белое каноэ. Должно быть, выпало из моего кармана. Я застываю над пером, нагнувшись как цапля. Его кончик указывает на двенадцать часов.
Что-то должно случиться. Это странное суеверие, которое можно толковать в две стороны. Такое суеверие следует называть просто «неверие», потому что верить тут не во что. И все же у меня руки покрываются гусиной кожей.
Подойдя к окну, я открываю его и отправляю чертов мусор лететь по ветру.
Прежде чем спуститься на палубу Е, я останавливаюсь перекусить перед лимонадным столиком, рядом с которым, по счастью, совершенно пусто.
Предвечернее солнце светит тускло, едва мерцая, словно собралось пораньше на покой и передает бразды правления луне. Океан кажется слишком тихим, представляя собой живую палитру синих, голубых и серых оттенков. Я пытаюсь разглядеть рыбу или какого-нибудь другого обитателя этой водной пустыни, но ни один не показывается. Внезапно ощутив прилив одиночества, я пробегаю пальцами по фигурке кита в моем кармане. Она теплая на ощупь, будто излучает свою собственную энергию.
На подносе лежат уже остывшие сырные булочки. Я поворачиваюсь к новому «Атлантическому ежедневному бюллетеню» и съедаю одну, не поднимая вуаль.
14 апреля
Погода: выше +10 °C. Ясно, ветер умеренный, северо-западный. Ночная температура упадет ниже ноля. Возможна встреча с айсбергами.
Умерла медсестра Клара Бартон, сформирован Королевский летный корпус. Оглянувшись вокруг, чтобы убедиться, что никто не смотрит, я вливаю в себя стакан лимонада и тянусь за второй булочкой. Но едва не давлюсь, добравшись до светской колонки:
Мистер Стивен Слоан сделал значительное пожертвование Королевскому садовому обществу, чтобы разбить «Сад ароматов» в память о его почившей матери, миссис Эмберли Слоан.
Я срываю листок с доски, комкаю в шар и сую в карман. Возможно, они уже идут по моему следу.
Носок с деньгами. Сигнальный огонь вспыхивает в голове, и мне приходится остановиться, чтобы ноги не пытались бежать сразу в нескольких направлениях. Сперва я достану деньги. Затем сниму столько листков, сколько успею. Может быть, уже слишком поздно — газету вешают с самого утра, — но я просто не могу позволить, чтобы все их читали.
Снова встав на цыпочки, я торопливо вбегаю в рубку, а оттуда спускаюсь по лестнице-волне. Потолки и стены отрастили глаза. Каждый встречный, похоже, пытается заглянуть под вуаль, чтобы увидеть мое виноватое лицо.
В фойе на палубе В несколько людей крутятся у доски с листком. С ним я разберусь прямо сейчас. Я жду не менее пяти мучительных для меня минут, прежде чем вокруг станет пусто и я смогу сорвать листок.
— Прошу прощения. — Мужчина с острыми скулами указывает на листок, который я пихаю себе в карман. — Я хотел его прочесть.
Я гордо выпрямляюсь.
— Подождите своей очереди, молодой человек, — произношу я высокомерно, толкая двери, ведущие на Капустную Грядку, и надеясь, что он не пойдет следом. Двери закрываются за моей спиной, кажется, более неохотно, чем обычно.
— Миссис Слоан!
— О! — я вскрикиваю, чуть не налетев на стюарда Латимера перед номером мистера Исмея. — О, здравствуйте.
Он поддерживает меня под руку, не давая споткнуться. Я отшатываюсь, по-крабьи перебирая ногами. Возьми себя в руки. Ты дама из первого класса, а не оборванная беспризорница, таскающая выпечку. Я поправляю пальто, соскользнувшее с одного плеча.
— Я надеюсь, ваш стюард хорошо заботится о вас?
— Да. — Расслабляю лицо. — Я была удивлена, услышав, что вы сменили этаж.
— Да. К стыду своему, вынужден признать, что мистер Исмей остался недоволен моей работой, но я по-прежнему помогаю здесь, когда потребуется. Вам, эм, ничего не нужно?
Приятная улыбка освещает его бородатое лицо, когда он услужливо склоняется ко мне. Он не похож на человека, опасающегося попасть под удар бомбы-скандала.
— Вообще-то, я хотела узнать, где вывешивают корабельную газету.
— Одна висит прямо за этими дверями.
— Да, но есть ли другие?
— Я могу принести вам экземпляр в каюту.
— О, пожалуйста, не стоит беспокойства. Эм, иногда я просто люблю почитать в разных местах. — Что за чушь я несу. Но это уже неважно. Все равно меня считают эксцентричной старухой.
Он поднимает взгляд к потолку и принимается загибать пальцы.
— Так, посмотрим, есть еще один на прогулочной палубе, в библиотеке, в ресторане и в курительной. Итого пять. Видите ли, у нас нет возможности печатать много.
Миссис Слоан, эта суровая старая перечница, чувствует, как смягчается от благодарности.
— Стюард Латимер, я понимаю, вы наверняка считаете меня чокнутой, потому что я ношу с собой табак в урне для праха. Но дело в том, что Перси любил именно этот сорт и, ну, запах напоминает мне о нем.
— Пожалуйста, не нужно ничего объяснять. Я годами носил с собой носок моей малышки-дочери, после того как ее не стало. Что бы ни помогало вам справиться, лишь бы помогало.
— Именно так.
Я вытаскиваю соверен из кармана и протягиваю ему. Миссис Слоан когда-то обещала, что даст каждому из слуг на чай соверен или десять шиллингов в конце путешествия, а мое путешествие в первом классе подошло к концу.
— О, спасибо вам.
— Я благодарна за вашу доброту.
Он кланяется, и когда наши пути расходятся, я остаюсь с уверенностью, что, если даже этот человек знает обо мне всю правду, он не повернет ее против меня.
Добравшись до своей каюты, я собираюсь с духом, на случай если Старший-на-корабле ждет меня по ту сторону двери. Но когда я открываю ее, меня встречает лишь свежий аромат бергамота, смешанный с тяжелым запахом лилий, что я спрятала в шкаф. Они пропадают там, как и все мои планы.
Я запираю за собой дверь и кидаюсь к кушетке, с облегчением обнаруживая, что два полотенца и один носок с деньгами все еще в подушке. Возможно, они еще не вышли на мой след. Но смысла испытывать судьбу, оставаясь здесь, больше нет, особенно теперь, когда столько поставлено на карту. Я запихиваю деньги вместе с маминой Библией в свой мешок для тапочек. Вспотев, я снимаю пальто, которое камнем оттягивает плечи, не забывая достать из его кармана фигурку кита. А затем бегу на выход тем же путем, которым пришла.
Судорога в ноге заставляет меня остановиться прямо перед дверью мистера Исмея. Все это противоестественное ковыляние в пыточных колодках, называемых туфлями, доконало мои бедные ножки, а, возможно, и меня вместе с ними. Само собой, именно здесь меня и обнаруживают. Нельзя постоянно плавать через ров, полный аллигаторов, и в конце концов не попасться кровожадному чудовищу.
