Лидия с трудом сделала еще шаг и поставила на землю все это множество пакетов, которое она с трудом удерживала в руках.
— Если я сейчас не присяду, я просто потеряю сознание.
— Вы оба просто слабаки, — смеясь, проговорила Руфа. — Я едва начала делать покупки. Именно так я представляла себе, что я буду делать, когда мечтала о том, чтобы иметь много денег. Ну ладно, на сегодня, пожалуй, довольно.
Она была абсолютно удовлетворена, абсолютно счастлива. Они втроем сидели за столиком в кафе, отдыхая от изнуряющей жары. Вокруг них была целая груда пакетов с покупками.
Лидия со смаком поглощала шоколадный кренделек.
— Ру, это был потрясающий день! Огромное тебе спасибо, и, пожалуйста, поблагодари за меня Эдварда. — Она улыбнулась Тристану. — Я думаю, мне следует поблагодарить и тебя тоже. Я знаю, мужчины не любят, когда их таскают по магазинам. Когда это происходит с моим мужем, он начинает плакать.
Он рассмеялся.
— Мне с трудом удавалось сдерживать слезы. А вообще, это было не так уж и плохо.
— Не нужно меня благодарить, — сказала Руфа. — Это было просто грандиозно. Должна признаться, что я очень люблю, когда люди позволяют мне командовать ими.
Лидия завернула второй шоколадный кренделек в салфетку для Линнет.
— А если мы сейчас поедем домой, движение будет очень интенсивным? — Она чувствовала себя очень усталой и хотела скорее попасть домой.
— Не волнуйся, — Руфа пожала ее руку. — Это не займет у нас много времени.
Тристан наклонился вперед, убедительно улыбаясь.
— Лидия, а почему бы тебе не поехать на поезде? Мы проводим тебя до вокзала, а там тебя кто-нибудь встретит. А мы с Руфой сможем вернуться домой, когда движение будет не таким интенсивным.
Сердце Руфы учащенно забилось. Перспектива остаться с ним вдвоем в Лондоне была заманчивой, но в то же время пугающей. Восторг было невозможно отделить от ощущения надвигающегося несчастья.
Он пристально смотрел ей в глаза, будто они были вдвоем во всем мире.
— Просто мне в голову пришла сумасшедшая идея, что мы можем посмотреть «Сон в летнюю ночь» в Риджент-парке. Погода для этого просто отличная.
Руфа воскликнула:
— О, это было бы замечательно! Но мы едва ли сможем туда попасть.
— Пруденс пользуется услугами агентства, которое обеспечивает билетами элиту. Позволь мне позвонить туда.
— Я с удовольствием поеду на поезде, — заверила ее Лидия, с надеждой подняв голову. Она любила поезда. В машине она чувствовала себя скованной и бессильной, особенно в пробках. То, что они несколько раз останавливались по дороге утром, для того чтобы Тристан мог облегчиться, лишь усилило ее беспокойство о том, что машина может сломаться или попасть в аварию. — Честно. А вам не придется спешить.
Так они и сделали. Тристан заказал билеты в Открытый театр через дорогое элитарное агентство, услугами которого пользовалась Пруденс. Они погрузили Лидию вместе с ее покупками в такси, довезли до Паддингтонского вокзала и посадили в поезд. Решив быть расточительной до конца, Руфа купила ей билет в первый класс. Она позвонила в Мелизмейт и сообщила любезному Роджеру, во сколько встретить Лидию в Страуде. Тристан сбегал для нее за чашкой чая.
Лидия благодарно расцеловала их обоих.
— Это было просто восхитительно! Когда я проснусь завтра утром, я подумаю, что все это мне только приснилось.
Поезд тронулся в сторону зеленых полей на запад, а Руфа и Тристан остались одни. Быть с ним вдвоем в заполненном толпой зале Паддингтонского вокзала почему-то казалось ей более интимным, чем быть вдвоем в доме Эдварда. Он крепко взял ее за руку и повел через потоки спешащих людей к остановке такси. Он заботился о ней — не так, как это иногда делал Эдвард, будто она была инвалидом, — а с уважением и почти с почтением.
Они не говорили это вслух, но оба чувствовали себя ужасно виноватыми и возбужденными. Тристан был отчаянно влюблен, любовь переполняла его и рвалась наружу.
* * *
Руфа никогда прежде не была в Открытом театре в Риджент-парке. Она пришла в полный восторг. В центре Лондона, в этот тихий и очень теплый вечер, они сидели плечом к плечу внутри волшебного круга, образованного деревьями. Звуки машин были отдаленными и приглушенными. На сцене влюбленные страдали, а эльфы играли в футбол их сердцами. Постепенно небо над ними окрасилось в перламутровый цвет.
После антракта, который они провели в упорной борьбе за пластиковые стаканчики с апельсиновым соком, сцена предстала залитой ярким светом в окружении серых теней. Стемнело, и на деревьях зажглись огоньки. Было очень красиво. Во всем городе они не смогли бы отыскать более великолепное зрелище. Руфа была очень взволнована и просто очарована спектаклем. К тому времени, когда на небе появилась луна, на сцене все благополучно завершилось. В луче прожектора Пэк, взгромоздившись на сук, предложил всем свою дружбу:
Давайте руку мне на том.Коль мы расстанемся друзьями,В долгу не буду перед вами.
Их мягко окутала ночь, полная глубокого покоя, нарушаемого сильным чувственным желанием.
Руфа, как ребенок, которого привели на рождественское представление для детей, больше всего желала, чтобы это волшебство никогда не кончалось. Ее душа была наполнена поэзией и романтикой. Ее сердце было абсолютно обнажено; оно было таким же чувствительным, как рога улитки.
Тристан продолжал держать ее за руку, когда толпа хлынула к выходу из театра и растеклась по темным лужайкам парка. Свет фонарей с дороги окрашивал листья деревьев в изумрудный цвет. Они стояли в воротах парка, не желая возвращаться к реальности.
— Ну что, пойдем на главную дорогу? — мягко спросил Тристан. — Нам нужно добраться до машины.
— Да. — Руфа позволила ему взять себя за руку. Она шла рядом с ним, как во сне, до тех пор, пока им не попалось свободное такси. Тристан остановил такси и назвал водителю адрес. В такси они сидели молча, не глядя друг на друга. Во рту у них пересохло. Они все еще держались за руки, когда такси остановилось на Тафнелл-парк.
Из-за коротких занавесок гостиной Уэнди пробивался свет.
— Давай не будем заходить, — пробормотала Руфа. — Поедем домой.
— Хорошо, дай мне ключи. Я поведу машину, ты слишком устала.
Машина Эдварда стояла под фонарным столбом, казалось, что в самих этих привычных очертаниях содержался упрек.
— Ты не возражаешь? — Она до смерти устала. Слишком устала, чтобы думать.
Тристан стоял под фонарем, обняв ее за плечи и вглядываясь в ее лицо.
