ситуационного изъятия из обязательной моральной нормы с одновременным расширительным толкованием этой ситуации (вспомним: «Мир – род войны»). Он позволяет распространить употребляемое слово «обман» на любые другие варианты или оттенки этого специфического действия, что и осуществляют авторы «зерцал» (от осторожного отождествления «обмана» с обиняками у аль-Маварди до уравнения «обмана» со всеохватным понятием «хитрость-
хиля», которое в качестве родового имени обнимает все возможные варианты хитрости). Наконец, во всех «зерцалах» эти слова Пророка приводятся в качестве первого и последнего довода допустимости хитрости. И игнорировать это просто-напросто нельзя.
Приводимые в «зерцалах» хитрости, уловки, стратагемы крайне разнообразны и многочисленны. Естественно, средневековые авторы предпринимали попытки свести их воедино, в одну книгу и классифицировать определённым образом, чтобы сделать из такой книги своего рода учебник или справочник. Или – развлекательное чтение. Автор подобного трактата – «Изысканные одеяния, или Утончённые хитрости» – самостоятельные главы своего достаточно пухлого сочинения[69] посвятил «мудрости Аллаха, Его благосклонности и совершенству, с которыми Он устраивает дела́ во благо Своих рабов», хитростям ангелов и джиннов, пророков, халифов, царей, султанов, визирей, наместников и других чиновников, кадиев (шариатских судей) и свидетелей, законоведов, благочестивцев и аскетов, эмиров, воинских командиров и начальников городской стражи, лекарей, поэтов, купцов и торговцев, бродячих «Сынов Сасана»[70], воров и проходимцев, женщин и юношей, животных, тех людей, которые задумали хитрость и сами стали её жертвой.
Однако внимательное прочтение упомянутого трактата показывает, что приёмы, или, как сказали бы мы сейчас, алгоритмы хитростей повторяются. И поэтому не вполне удачной представляется классификация этих приёмов по иерархическому принципу (халифы – чиновники – купцы и т. п.). И цари, и проходимцы пользовались одними и теми же уловками. Обман – вне сословий.
Поэтому я пошёл по иному пути. Проанализировав и упомянутые «Изысканные одеяния», и все остальные «зерцала», я выделил самые типичные приёмы. Каждый приём иллюстрируется наиболее яркой историей, притчей, легендой.
Вовсе не обязательно рассматривать эти приёмы как руководство к действию. Пусть это будет предупреждением для тех, кто не хочет быть обманутым, обведённым вокруг пальца, оставленным в дураках. О Праведном халифе Омаре говорили: «Он обладает достоинством, не позволяющим ему обманывать других; он обладает умом, не позволяющим ему быть обманутым другими». Сам он о себе говорил: «Я не обманщик, но и не дам себя перехитрить никакому обманщику» [710]. Возьмём же себе за образец этого мудрого правителя.
Хитрость. Имя ей – легион
Обман, или дезинформация
Это – снабжение противника или любого человека ложными, фальшивыми сведениями, не соответствующими действительному (или почитаемому таковым!) положению вещей. Основываясь на такой информации, её получатель начинает вести себя неадекватно реально существующей обстановке, и, если дезинформация была частью более широко задуманного плана, оказывается в невыгодной для себя ситуации.
Например, Муавия, первый халиф из династии Омейядов, часто пользовался оружием дезинформации. Он дошёл до того, что распустил слух о собственной смерти [711]. Использовался этот приём, в сущности своей очень простой, и в массе иных случаев. Он тесно переплетается с другими видами хитростей, представляя собой их основу или необходимый элемент.
Амфиболия, или «говорение обиняками»
Это – очень тонкий, я бы сказал, рафинированный вид обмана, который позволяет сохранить чистую совесть (ну, относительно чистую), не солгав прямо и примитивно. Амфиболия – это использование в разных формах той двусмысленности, вернее многозначности, которая органично присуща человеческому языку. «Казнить нельзя помиловать» – так сформулированный приговор (без запятой или точки) позволяет дать две совершенно противоположные его интерпретации: «Казнить. Нельзя помиловать» и «Казнить нельзя. Помиловать». Если принять во внимание, что в средневековом арабском языке не было знаков препинания (ни точек, ни запятых), а до сих пор в нём, как и раньше, нет заглавных букв, то приведённый пример может дать некоторое представление о возможностях амфиболии.
Формы использования многозначности языка могут быть самыми разными. Это интонирование в устной речи того, что написано на бумаге, расстановка или перестановка смысловых акцентов. История с приговором без точки (или запятой) взята не из «зерцал». Её источник я не знаю: услышал её ещё в детстве и помню, как она меня тогда поразила. Но «княжьи зерцала» приводят исторические (или псевдоисторические) сообщения, которые по своей остроте не уступят выдуманной истории о приговоре без знаков препинания. Вот одна из них.
Как осаждённые согласились со смертным приговором самим себе
Праведный халиф Осман Ибн-Аффан, по сообщению историка аль-Мадаини (752–830 или 840), руководил осадой крепости под названием Тамисса. В переговорах о сдаче крепости было совместно принято условие, гласящее, что «и одного человека мусульмане не убьют, когда войдут в крепость». Теперь прочитайте вслух эту фразу несколько раз, ставя ударение на разных словах. Вы увидите, что смысл меняется. Ясно, как понимали это соглашение осаждённые: никто не будет убит после сдачи на милость победителя. Но, как показало дальнейшее развитие событий, полное право на существование имело и другое истолкование. После капитуляции крепости Осман велел убить всех находившихся там, оставив в живых только одного [712].
* * *
Важно подчеркнуть, что прямого обмана здесь не было, буква договора была соблюдена. Это и есть амфиболия в одном из её вариантов.
Другой вариант – употребление одних и тех же слов с разным смыслом или, если сформулировать это иначе, не в том смысле, в каком это слово употребляет собеседник.
Как визирь, верующий во единого Бога, идолопоклонников обманул
Анонимный автор «Книги хитростей» рассказывает следующую историю. У фараона, жившего в эпоху Мусы (Моисея), был визирь, который тайно поклонялся Моисееву Богу. Придворные прознали об этом и донесли фараону. Тот призвал визиря к себе и спросил, верно ли то, что утверждают придворные. Далее между ними произошёл такой разговор:
– Спроси у них (придворных. – А. И.), – попросил визирь, – кто им дал существование и жизнь и кто их умертвит.
Фараон задал им этот вопрос. Они ответили:
– Это ты, о царь!
– Так будьте же, – сказал визирь, – свидетелями того, что я сейчас скажу. И ты, о царь, прими эти слова как честный ответ: тот, кто их создал, создал также и меня, тот, кто дал им существование, дал его также и мне, тот, кто даёт им жизнь, даёт её также и мне, тот, кто их умертвит, сделает это также и со мной [713]. Фараон остался доволен, визирь награждён, сплетники наказаны.
* * *
Как видим, под «создателем» и сам фараон, и его придворные понимают фараона, который обожествлялся в древнеегипетской религии. Визирь же под «создателем» (Создателем!) подразумевает монотеистическое божество – Бога (Аллаха).
