И пусть твой писец поставит печать, чтобы каждый в те письма поверил, когда их будет читать. К врага придворным пусть те письма идут, но дорогой такой, что не к ним, а ко врагу самому попадут» [735].
* * *
Подмётное письмо (продолжение: о некоторых способах доставки)
Письма, дискредитирующие «адресата», легче в исполнении, но их труднее подбросить, так как при этом необходимо соблюсти естественность, чтобы противник ничего не заподозрил. Для этого применялись два метода – условно говоря, «слабого посланника» и «паршивой овцы». Первый заключался в использовании посланника, который в определённых условиях, в нарушение собственных обязательств и порой даже в ущерб себе, выдавал письмо главе враждебного лагеря. Повторяю, вставала серьёзная проблема сохранения естественности. При некоторой доле коварства и остроумия её удавалось решить.
Как византийского военачальника погубил звон колоколов
Посланником Хосрова Парвеза в византийский стан с письмом, «адресатом» которого был один из военачальников, которого нужно было скомпрометировать в глазах императора Византии, персидский царь избрал христианского монаха. Монаху, чтобы он ничего не заподозрил, объяснили, что его выбрали именно из-за его христианской веры. Мол, византийцам не придёт в голову подозревать его во враждебности к христианам – собратьям по вере. Ему была обещана большая награда, и он на Библии поклялся передать письмо только тому человеку, которого ему указали в качестве адресата. В другом варианте истории монах был чем-то лично обязан персидскому царю и тоже был готов передать письмо мнимому предателю в стане византийского императора. Хосров рассчитывал на известную ему излишнюю эмоциональность посланника. Расчёт оправдался: монах проявил слабость – растрогался, услышав звон колоколов в стане византийцев, сдался им и выдал письмо византийскому императору, а не тайно передал его «адресату» [736].
* * *
Свидетельством цинизма политических деятелей эпохи является метод «паршивой овцы». Если следовать ему, то подмётное письмо не нужно даже посылать. Достаточно его прочитать своим приближённым. Среди них – так считает султан-циник Абу-Хамму – обязательно найдётся предатель, который донесёт содержание письма противнику [737]. Если же такого конкретного результата не будет, то чтение таких посланий как минимум «укрепляет сердца приближённых», подымает их моральный дух [738].
Оговор, или навет
Хитростью, активно использовавшейся одними придворными против других, являлся навет, оговор, ложное обвинение. Авторы «зерцал» считали, что легче оговорить того, кто занимает какую-то должность при дворе [739]. Считалось, по-видимому, что всякий, занимающийся делом, совершает ошибки, которые можно раздуть, подать в совершенно не присущем им свете и т. п.
«Методика» оговора следующая. Придворные, замыслившие погубить кого-то, исходят из набора провинностей, наиболее сурово наказуемых владыкой. Это – разглашение государственной тайны, козни против правящей династии, «растление гарема», т. е. шашни с наложницами владыки, злоупотребление казёнными деньгами [740]. Затем необходимо посмотреть, что из перечисленных провинностей более всего подходит к тому, на кого ополчились.
Если он – доверенное лицо владыки, то его можно обвинить в разглашении тайны, которую знают только двое – владыка и он. Установить же эту тайну возможно в результате анализа последовательности событий, слов, умолчаний и т. п. – всего того, что связано с деятельностью человека, которого хотят опорочить в глазах владыки. Всё это требует, естественно, недюжинного ума, наблюдательности и делается по принципу «из множества догадок складывается уверенность». Букв.: «Сто́ит догадкам столпиться вокруг какой-то вещи, как они её выдадут». Обвинение не должно быть прямым: уже сам факт, что тайна известна кому-то третьему, убедит владыку в том, что её разгласило доверенное лицо. Себя-то владыка не подозревает ни в чём.
После этого владыке нужно доставлять порочащие этого человека сведения. Пусть он сначала не поверит оговору, многократное повторение одного и того же разными людьми, состоящими в сговоре, приучит его к тому, что ему хотят навязать, и цель будет достигнута – вся или её часть. «Вода точит камень каплями, а одни и те же слова точат сердце». Клеветники должны быть терпеливыми: если не удалось ложно обвинить придворного в одном, нужно использовать другой навет [741].
Клевета должна иметь благопристойное с точки зрения царящих норм морали и поведения или объясняющее её мотивы «прикрытие». Например, один из героев «Льва и Шакала», ложно обвиняя другое действующее лицо в незаконном обогащении за счёт казны, настойчиво выпрашивает для себя половину денег оговариваемого, чтобы мотив его доноса выглядел естественно [742]. Кажется, что может быть естественнее зависти и жадности?!
Фальшивые предсказания
Они касались различных вопросов, например занятия тем или иным человеком определённого поста.
Как писец визиря на пост назначил
Рассказывают, что визирем аббасидского халифа алъ-Муктадира (908–932) стал некий аль-Хусайн Ибн-аль-Касим – благодаря тому, что багдадский писец ад-Данйяли подделал текст, приписанный им библейскому пророку Даниилу. Текст не называл Ибн-аль-Касима по имени – у фальсификатора было чувство меры, – но давал его приметы: малый рост, неглубокие оспины на лице, шрам на верхней губе и проплешина в усах на этом месте. В тексте утверждалось, что если человек, соответствующий этому описанию, станет визирем восемнадцатого по счёту халифа из династии Аббасидов – а именно им и был аль-Муктадир, – то дела́ последнего пойдут самым наилучшим образом. У фальсификатора было также какое-никакое представление об истории: текст был написан «древними» буквами, и манускрипт «состарили» – двадцать дней держали в старой соломе, носили в туфле под ногой. Чувство меры проявлялось не только в том, что Ибн-аль-Касима не называли по имени, но и в том, что «предсказание» составляло незначительную часть «древнего» (состаренного) манускрипта. Затем всё было саранжировано так, что халиф аль-Муктадир с «предсказанием» ознакомился и сделал-таки Ибн-аль-Кадира визирем. Какому владыке не хотелось иметь визиря, приносящего счастье! [743]
* * *
«Предсказания», имевшие целью сделать христиан покорными исламским бувейхидским правителям, приписывались Иисусу Христу и записывались на сирийском языке [744].
Впрочем, фальшивые предсказания приписывались не только Иисусу. Этой участи не избежал и Пророк Мухаммад. Среди его хадисов о приходе «в конце времён» спасителя – Махди, ведомого Богом, есть ряд высказываний, которые мусульманами – знатоками Сунны отвергаются как неаутентичные. Есть явно сочинённые сторонниками Аббасидов. В этих хадисах предсказывается, что из Машрика (т. е. с Востока, из Ирана, где было много сторонников Аббасидов среди шиитов – Алидов) придут люди с чёрными знамёнами (чёрный – отличительный цвет Аббасидов), которым будет оказана поддержка Аллахом (здесь – агитационный приём, внушающий уверенность в победе). И наконец – призыв, тоже агитационный: «И коли услышите вы о них, то придите к ним, даже если бы для этого пришлось пробираться ползком по снегу». Успех Аббасидов в немалой степени был обусловлен ловкой пропагандой, в
