везет дары от ученого, которого пришлось оставить по дороге, и все знания, столь желанные для старика, стали для него теперь недосягаемыми. Все вопросы, которые не удалось задать, и ответы, которые не удалось получить, оставались где-то далеко впереди, бесформенные, будто низкие тучи над горизонтом. Да и от тщательно разложенных на пыльной земле разновесов, казалось, не было никакой пользы. Здесь нечего было взвешивать, нечего измерять; тут, далеко за пределами Куральда Галейна, над всем властвовала первобытная дикость.
Аратан сам ее ощущал, и временами ему казалось, что еще немного и в нем возьмет верх нечто звериное, нечто низменное. Хорошенько подумав, он пришел к выводу, что подобная судьба вряд ли стала бы для него разочарованием. Все, что он знал, все, что он оставил позади, виделось теперь мелким и банальным. Над головой простиралось бескрайнее небо, вокруг тянулась нескончаемая равнина, и само путешествие под этим небом, по этой равнине казалось юноше куда более величественным, чем любые крепости и руины. Он вспомнил, как играл в песке позади мастерской, когда был еще маленьким. Песок привозили для время от времени бывавшей у них в гостях женщины-гончара: это было как-то связано с добавками к глине и формами для обжига. Песок казался мягким и теплым на поверхности, но прохладным в глубине, и Аратан лежал на куче, погружая внутрь пальцы и подгребая к себе горсти песка, будто желая в него зарыться.
Путешествие по этому миру выглядело примерно так же, словно достаточно было одного лишь движения, чтобы объять весь мир, ухватив его в горсть, и заявить на него свои права.
Глядя, как Ферен разводит костер для ужина, Аратан подумал, что сумел постичь природу войны; возможно, его выводы впечатлили бы даже Сагандера. Когда к чему-то протягивается больше одной руки, когда за это нечто идет соперничество, то неизбежно проливается кровь. Ну не глупо ли? Песок проскальзывал сквозь пальцы, просыпаясь из удерживающих его рук, и оставался лежать еще долгое время после того, как уходил тот, кто на него претендовал. В этом не было ничего разумного. Всего лишь желание, простое и грубое, как телесная разрядка по ночам.
– Аратан?
Он поднял взгляд:
– Да, сержант Раскан?
– Скоро совсем стемнеет. Идем со мной.
Юноша выпрямился:
– Куда?
– Вернемся назад тем же путем.
– Зачем?
– Затем, что я так хочу.
Аратан с озадаченным видом последовал за сержантом. Судя по всему, Раскан спешил покинуть лагерь. Вместо поношенных сапог на нем теперь были мокасины, которые дал ему Драконус, но Раскан, похоже, так дорожил ими, что надел лишь в конце дня. Во всяком случае, так подозревал Аратан. Подарок от повелителя – уже сам по себе ценность. В новой обуви Раскан даже выглядел моложе своих лет, но далеко не таким юным, каким ощущал себя Аратан в обществе сержанта.
На тропе остались следы их лошадей – неровная линия из вытоптанной травы и глубоких отпечатков копыт, казавшаяся неуместной на этой бескрайней равнине.
– Вы что-то потеряли, сержант? Что мы ищем?
Остановившись, Раскан взглянул в сторону лагеря, но отсюда виден был лишь красно-оранжевый отблеск костра, от которого шел едва заметный, лишенный всяческого тепла дым.
– Твой отец хотел, чтобы ты познал тайны тела. Чтобы начал спать с женщиной. Он решил, что для этого вполне сгодится пограничница, и тогда ему не придется беспокоиться, у него не возникнет никаких проблем… политического характера.
Аратан уставился в землю, не в силах встретиться со взглядом темных глаз Раскана. Он поднес было палец ко рту, собираясь прикусить ноготь, но, ощутив вкус прошлой ночи любви, тут же его отдернул.
– Однако чувства, которые могут возникнуть между мужчиной и женщиной… э-э-э… порой их невозможно предсказать. – Сержант переступил с ноги на ногу, что-то невнятно пробормотал себе под нос и продолжил: – Тебе никогда не стать мужем Ферен. И ты не проведешь с ней всю оставшуюся жизнь. Она вдвое тебя старше, и, соответственно. потребности у нее совершенно иные.
Аратан с тоской посмотрел во тьму: ему хотелось убежать, затеряться в ней, оставив Раскана бросать свои жестокие слова в пустоту.
– Ты меня понимаешь?
– Нам следовало взять с собой больше женщин, – сказал Аратан, – чтобы и у вас тоже кто-то был.
– Зачем? Вместо дыры в земле? Вообще-то, женщины значат куда больше. Именно к этому я и клоню. Ферен не шлюха, и она не рассуждает как шлюха. Как ты думаешь, за что мужчина платит женщине? За то, чтобы она не имела к нему претензий, вот за что. Твой отец решил, что подобный опыт пойдет тебе на пользу. Несколько ночей. Вполне достаточно, чтобы понять что и как. Но он вовсе не хотел, чтобы ты связал свою жизнь с женщиной, которая годится тебе в матери.
Весь дрожа, Аратан с трудом сдерживал желание ударить сержанта, выхватить меч и порубить его на куски.
– Вы не можете знать, чего хотел отец, – проговорил он.
– Поверь, я знаю точно. Это повелитель послал меня к тебе, и ему прекрасно известно, о чем мы тут говорим. Более того, он сейчас тоже увел Ферен из лагеря и объясняет ей все столь же доходчиво, как и я тебе. Все зашло слишком далеко…
– В смысле?
– Она вбирает твое семя…
– Знаю.
– А когда наконец получит то, чего желает, – бросит тебя навсегда.
– Неправда.
– Ферен придется так поступить. Чтобы ты через много лет не заявил свои права на ребенка. Чтобы ты не украл дитя, когда оно повзрослеет или когда решишь, что пришло время.
– Зачем мне воровать ребенка? Я буду с ней жить…
– Твой отец этого не позволит.
– Но почему? Какая ему разница? Я ведь ублюдок, и он хочет от меня избавиться!
– Не кричи, Аратан. Я пытался тебе объяснить. Я пытался воззвать к разуму, но ты не готов к серьезному разговору, поскольку еще недостаточно взрослый. Прекрасно. Может, поймешь хотя бы вот что: если вы будете продолжать в таком же духе и дальше, твой отец просто убьет Ферен.
– Тогда я убью его.
– Да, тебе наверняка захочется это сделать, а повелитель вовсе не желает ничего подобного. Вот почему все должно закончиться здесь и сейчас. Тебя не отдадут какой-то пограничнице лишь потому, что ты этого хочешь, и дело вовсе не в том, что она тебе не подходит. Причина в другом: этой женщине нужно от тебя только одно, и как только Ферен получит желаемое, она причинит тебе страшную боль.
– Зачем вы так говорите? Вы же ничего про нее не знаете!
– Я знаю гораздо больше, чем ты, Аратан. У нее был
