Причем, это не значит, что все технические специалисты в американской армии это уорренты, отнюдь! Не запрещен и переход уоррентов в офицеры. Формальная разница между офицером и уоррентом в небольшой, разнице в окладах, специфических знаках отличия на погонах, в форме обращения к ним младших по званию и в том, что патент офицера подписывает президент, а патент уоррента — министр обороны.
Так вот разница в том что по американским понятиям офицер ОБЯЗАН быть ЛИДЕРОМ-КОМАНДИРОМ!
Лидера-командира видят американцы в своих офицерах. Не барчука среди «солдатского быдла», а лидера-командира способного повести солдат в бой. И если для уоррента это не обязательно (хотя желательно и приветствуется), то офицер просто обязан обладать лидерскими и командирскими качествами! В этом и разница американского взгляда на офицеров и уоррентов.
Привёл очень показательный пример того, что такое командир-лидер, из воспоминаний генерала И. Толконюка.
Немцы окружают в октябре 41 г. под Вязьмой четыре наши армии. Капитан Толконюк в это время служил в оперативном отделе 19-й армии, которой командовал генерал-лейтенант М. Ф. Лукин. В один из моментов, когда штаб 19А. находился в лесу, отделённом от дороги полем около 300 м шириной, на дорогу выехали немецкие танки с десантом и открыли по лесу огонь. Лукин приказывает собрать всех офицеров штаба, числом около двухсот, и через поле с пистолетами в руках атаковать немецкие танки, а Толконюку поручают командовать правым флангом цепи. Офицеры рассыпались вдоль опушки, и назначенный Лукиным майор поднял цепь в атаку, а сам вернулся в лес. Само собой, изумлённые немцы подождали, пока цепь добежит до середины поля, и шквальным огнём расстреляли её. Оставшиеся в живых и раненые залегли в бороздах и лежали часа три, пока немцы не ослабили внимание, после чего отползли обратно в лес.
Однако Лукин уже удрал из леса, не оставив для посланных им в бой людей ни связного, ни санитаров. Группа офицеров, среди которых было 12 раненых, не способных ходить, и до десятка легкораненых, остались и без командира, и без приказа, но они пока ещё были связаны дисциплиной и, следовательно, стояли перед необходимостью разыскать свой штаб. Чтобы действовать вместе, им, как людям военным, требовался командир, но этот командир стал бы отвечать за судьбу всех. И вот тут случилась интересная ситуация, которую Толконюк и описал.
«— Пробираться к своим войскам, — предлагали одни. — Искать штаб, — высказывались другие. — Разбиться на группы по два-три человека и лесами идти на восток, — раздавались голоса. — А как же мы?» — забеспокоились тяжелораненые.
Выслушав такую разноголосицу, я снова взял слово: «Так мы ничего не решим. Прения разводить не время и не место. Здесь требуется единая воля, которой все должны беспрекословно повиноваться. Среди нас есть старшие по званию товарищи: одному из них и следует взять на себя командование и ответственность…».
Но меня прервали голоса: — Я инженер, а не строевой командир, — возразил майор инжвойск. — А я связист и не смогу командовать… — А я политработник и мои обязанности известны, — высказался офицер с двумя шпалами на петлицах. — В любой обстановке моя обязанность — политобеспечение. Поэтому связывать руки командованием мне не следует. Ты, хотя и младше по званию некоторых из нас, — обратился ко мне на ты выдавший себя за политработника, — но ты окончил академию, оператор, тебе и карты в руки. Да и зачем нам выбирать командира? Мы пока не партизаны, чтобы выбирать руководителя. Тебе командующий поручил командование правым флангом при обороне штаба, а это значит, что ты назначен старшим, и не увёртывайся: всё равно за нашу группу отвечать тебе.
Откровенно говоря, мне не хотелось вручать свою судьбу людям, не желающим брать на себя ответственность, и я согласился. «Хорошо, я беру на себя командование. Но потребую подчинения и высокой дисциплины как законный единоначальник, отвечающий за свои решения и действия только перед старшим командованием. Кто не согласен, говорите сразу». Несогласных не нашлось. «Молчание — знак согласия. Решение принято», — подытожил я короткую дискуссию. «Подготовиться к походу на поиски штаба! Раненых будем нести. За каждым из них закрепляю по два человека. Носилки сделать из подручного материала».
В понимании американцев среди этой толпы людей в командирской форме, КОМАНДИР-ЛИДЕР был всего один — капитан Толконюк, остальные не натягивают и на уоррент-офицеров, которым лидерами быть не обязательно (хотя и желательно).
И тогда возникает вопрос — а нафига в нашей армии считать командирами этих людей, без малейших задатков лидера-командира? И от которых вообще-то и лидерства не требуется. Всех этих преподавателей, воспитателей, помпотехов и прочих снабженцев? Ведь в этой толпе безвольных вроде как командиров, становятся бабами и те кому лидером-командиром надо быть обязательно. А как известно «кадры решают всё!». Поэтому и предлагаю разделить командный состав РККА на командиров-лидеров и технических специалистов. Методики для определения качеств командира-лидера есть.
Позадавав ещё вопросов по этой теме, ИВС свернул разговор. Попрощавшись я отправился на квартиру. Пока ехал меня не оставляла мысль, какой колоссальной работоспособностью и каким организаторским гением надо обладать что бы тащить воз стольких проблем. Ведь Сталин держит на контроле не только тему организации и кадрового строительства РККА а и промышленности, финансов, сельского хозяйства, политики да всего и не перечислить. Даже талантливому человеку с хорошими организаторскими способностями, каждой темы по отдельности хватит с головой. Мдя. Что тут говорить. Даже безусловный вражина Черчиль признавал что Сталин «Величайший правитель двадцатого века».
*******
На следующей неделе я понял как я ошибался! Если я до этого думал что работаю в очень напряжённом ритме, то теперь я работал просто в бешеном, на сон оставалось хорошо если часа четыре. Спасала меня только дыхательная гимнастика и концентрации. Чувствуя что силы на исходе делал комплекс дыхательной гимнастики, а когда мозг закипал и начинал клинить, делал концентрации для очищения сознания и приведения его в работоспособное состояние. Сильно выручало что все орг. вопросы по НИИ-04 я сбагрил Соболеву, занимаясь только технической информацией и коррекцией разработок. Но ОСИП просто заваливал меня запросами на информацию, на совершенно разные темы, от вопросов «каковы перспективы и экономический эффект для народного хозяйства, развития роторно-конвейерных линий Кошкина» до «каков возможный прогноз развития военно-политической ситуации в тихоокеанском регионе в текущем году».
В общем белка в колесе по сравнению с моим нынешним ритмом жизни занимается лёгким променадом. Закончив с чертежами по по Як-3, пишу доклад ИВС и отвечаю на вопросы ОСИПа, принимаюсь за чертежи Ла-7 и Ла-9 но приходиться прерваться и лететь в Ленинград на завод «Светлана». В самолёте отвечая на очередные вопросы ОСИПа. Вернулся в Москву, срочно надо к Микулина на авиамоторостроительный завод?30. Не успел разобраться с Микулиным по двигателям АМ-38Ф и АМ-42 для штурмовиков Ил-2 и Ил-10, как надо в лететь на завод?29 в Запорожье помогать и консультировать по двигателям М-88Б и М-89. Вернулся из Запорожья как срочно надо ехать на полевые испытания «Редут-4СМ» с радарным ПУАЗО (СРП-8) и прототипа нового «Редут-5». Не успел закончить с отчётами по испытаниям радаров и ПУАЗО как нужно лететь на завод?19 в Пермь к Швецову, и одновременно срочно требуется развёрнутый доклад ИВС по перспективам развития флота. Мне даже некогда стало писать Джули письма, только при возможности посылал телеграммы или если удавалось подгадать по времени, то заказывал телефонный разговор с Нью-Йорком. Дни и недели сливались в слышную череду, я уже даже перестал различать дни недели. Надо, быстрей, срочно, это совсем срочно, а это настолько срочно что «просто горит» и нужно ещё вчера.
Ритм несколько спал когда в конце февраля ИВС вызвал меня для разговора о приезжающей Мексиканской делегации. Ему интересовало как в этот период развивались события в Мексике в моей истории и естественно всё что я знал по персоналиям Мексиканской политики. А также мои соображения по поводу, чем Мексика сможет нам помочь в грядущей войне. Но увидев меня, бледного исхудалого, с валившимися щеками и красными как у кролика альбиноса глазами. Первое что спросил, здоров ли я? В результате Соболеву ещё вменили в обязанность контролировать что бы я спал не меньше 6-и часов в сутки. Тот поступил просто, приказал сержантам в час ночи выключать в моём кабинете свет, если я не реагировал на предупреждение отправляться спать. Так что через несколько дней, на приёме в Мексиканском посольстве по случаю подписания договора «О дружбе и взаимопомощи» между СССР и Мексикой я выглядел вполне нормально.
