— Так и что сие? — не удержалась Нелли, превосходно понимая, что едва ли получит ответ.
— Подождем, покуда я не получу камней. Тогда и узнаешь.
— Ты их не получишь! Никогда! Хоть до старости меня тут держи.
— Никогда не говори никогда, Елена Сабурова, маленький медиум. Я между тем глубоко тебя почитаю. Таких, как ты, на моей родине селили в особых капищах.
Глава LXVI
Сосновые леса вытеснили лиственные, смолистый запах сгустился в воздухе.
— Видно, что уж Тверь близка, — заметил отец Модест, поднимая воротник плаща: снежный ветер хлестал немилосердно. — Лучше сосен, чем под Тверью, в России не сыскать.
Параша ехала в этот день в карете, о чем нимало не печалилась. Даже и в кожаном коробе дуло со всех щелей. Понятное дело, зимние возки теплее, но санный путь установится не скоро. Самое худое время для дороги.
— Столько известно Вам о старых городах, святой отец, — Роскоф, казалось, силился гнать тревожные мысли. — Расскажите мне о сем сосновом месте.
— Вы увидите город малый и непримечательный, Филипп, — отозвался отец Модест. — Однако ж, повернись колесо гишторическое чуть иначе, сие была бы старая наша столица. Главною соперницею Москвы была Тверь во времена ига татарского. Вам неведомо, быть может, что в годы унижения предков наших даже царить над народом своим не могли законные наши правители без татарской позволительной грамоты, именуемой ЯРЛЫК. Вот давняя сказка, быть может правдивая. В Золотую Орду, становище татарское, приехали за ярлыком два правителя, тогда они звалися еще не царями, а князьями, Московский и Тверской. Прежде чем дать сей позорный ярлык, татары предложили князьям русским испытание: поклониться их идолам, пройдя промеж жертвенных костров, и вкусить хмельного напитка из кобыльего молока, что звался КУМЫСОМ. Напиток сей христиане почитали нечистым. Князь Тверской отказался поклоняться идолам и оскверняться кумысом, за что был убиен с немыслимою жестокостию. Московский же князь идолам поклонился и кумыса вкусил, за что был отпущен в Москву с ярлыком.
— Первый был герой, второй — отступник веры, — сказал Роскоф, вглядываясь в дальние строения посада, трудно различимые в снежном мареве.
— Именно так, Филипп, — усмехнулся отец Модест. — Не могучи справиться с завоевателями, князья Московские почти столетие играли с ними в хитроумные игры, с честью рыцарственной несовместимые. Но вот минуло сто лет, и Москва явила подвиг веры, собрав вокруг себя русские народы, тогда различные. Святой Сергий Радонежский благословил князя Московского Димитрия на битву с татарами, получившую прозвание Куликовской. Два монаха-схимника, отпетые заживо, шли в рядах войска. Воистину, с этой победы пошла единая Русь! Тверские князья были слишком прямы и просты, чтобы повести страну за собою в те жестокие, коварные времена. И все же я жалею об них.
Посад сменился мощеною улицей. Домов современных, с колоннами и рустром, украшенных белою лепниной, в Твери показалось больше, чем в Новгороде. Взгляд Роскофа задержался на нарядной лавке, в широком окне которой выставлены были книги.
— Я задержу Вас на мгновение, святой отец, — воскликнул он, спрыгивая на ходу. — В таковых лавках бывают порою новостные листки из Франции.
Коновязь и вход в лавку оказались, однако, со двора. Расплатившись со старичком в каком-то проплесневелом сюртучке и парике из конского хвоста, Роскоф, выйдя на крыльцо, с жадностию развернул убористо набитую буквами плотную бумагу, сложенную вдвое. Новости оказались по преимуществу архитектурные. Раковинный штиль по-прежнему расцветал, дивя публику изяществом. Ничто не предвещало бед!
Роскоф глянул на число: листок оказался четырехмесячной давности. Как знать, что творится в Париже в сей день, что проводит он в знаменитом лишь стариною маленьком городе, в поисках похищенной двенадцатилетней девочки?
— Ай, погадаю, красивый?
— Ступай себе с Богом, мне не до глупостей, — Роскоф, развязывая кошель, обернулся к юной цыганке, — на вот тебе… Постой! Катерина, действительно ли сие ты?
— Эй, откудова ты прознал, как меня звать? — Катя с недоверием отступила. — Барышня тебе не сказывала.
— Сказала недавно, — Роскоф не без улыбки вглядывался в многоцветное обличье собеседницы. — Не сразу я тебя узнал, в прошлый-то раз мальчишкою видел.
— А я-то тебя в прошлый раз видала куда как далече отсюда, — парировала Катя. — Дай, думаю, подойду поближе, ты, барин, али не ты? Как оказался-то здесь, в Твери?
— Мы здесь тебя ждем. Отец Модест, я да твоя подруга.
— Барышня с вами?!
— Нет, с нами Прасковия. Поспешим! — Роскоф, сделавши шаг, вдруг остановился. — Но где ж ты оставила драгоценности Нелли? Надежно ль они упрятаны?
— Надежней некуда, — Катя фыркнула, поправив одно из ожерелий.
— Катька!! — Параша, завидя подругу, выпрыгнула из кареты посередь улицы, на которую вышли Роскоф и маленькая цыганка.
— Быстрей в экипаж! — прикрикнул отец Модест. — Нечего пугать обывателей, они памятливы.
— Едем в гостиницу, святой отец? — Роскоф прыгнул в седло.
— Теперь, по щастью, незачем, — отец Модест развернул лошадь в переулок. — Огорчительно мне было держать туда путь, вроде как лезть мишенью в тир.
На сей раз странные пути отца Модеста привели путешественников в одноэтажный мещанский дом под высокими ветлами.
— Быть может, святой отец, нас здесь не обнаружат, — заметил Роскоф, оглядывая горницу с обшитыми тесом стенами. — Но вить и мы эдак никого не найдем.
Из-за стены доносился хохот: Параша и Катя явственно увлеклись обратным превращением цыганки в мальчика.
— Охотились ли Вы на манок? Его еще надлежит изготовить, — отец Модест подошел к дверям. — Катерина, где остался настоящий ларец? В Петербурге?
— Ой, не знаю, я раньше ушла, чем она его пристроила, — крикнула в ответ Катя, а затем возникла в дверях уже в мужском наряде. — Должно быть, где у Петряевой вдовы припрятала.
— Вид ларца я хорошо помню, — задумался отец Модест, — но…
— Откуда ж Вы можете его помнить, святой отец, коли ни разу не видали?
— Уж будто, — отец Модест засмеялся. — Сабуровы-старшие хранили его в секретном ящике сзади письменного стола. Невелик труд найти, а знать видимость на всяк случай не помешает.
— Так Вы в дом тайком залезали, отче? — В голосе Кати явственно прозвучало уважение.
— Само собой, залезал, но сейчас не в том дело. — Отец Модест нахмурился, затем провел указательным перстом по лбу, как бы разглаживая в задумчивости морщину. — Коли мы не ведаем, где настоящий ларец, так не станем и тратить время, его копируя. Вдруг как-то он попал к Венедиктову? Нет, уложим подделку в самый простой ящичек вроде тех, что у бакалейщиков идет под молотый перец. Надобно еще найти лавку стеклянных безделок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
