Прежде чем отправиться на вокзал, Эркюль Пуаро и мистер Саттерсуэйт переговорили с мисс Линдон, секретарем покойного сэра Бартоломью Стрейнджа. Мисс Линдон горела желанием помочь им, но не смогла рассказать ничего существенного. Миссис де Рашбриджер фигурировала только в журнале записи пациентов. Сэр Бартоломью говорил о ней исключительно в этом качестве.
Пуаро и мистер Саттерсуэйт прибыли в санаторий около двенадцати часов. Горничная, открывшая им дверь, выглядела взволнованной. Ее лицо заливал румянец. Мистер Саттерсуэйт осведомился, могут ли они видеть директрису.
– Я не знаю, сможет ли она принять вас сегодня, – сказала девушка с сомнением в голосе.
Мистер Саттерсуэйт вынул из кармана карточку и написал на ней несколько слов.
– Пожалуйста, передайте ей вот это.
Их проводили в небольшую приемную. Минут через пять дверь открылась, и на пороге появилась директриса. Сейчас она совсем не выглядела оживленной и бодрой, какой была во время первой встречи.
Мистер Саттерсуэйт поднялся со стула.
– Надеюсь, вы меня помните, – сказал он. – Я приезжал сюда с сэром Чарльзом Картрайтом сразу после смерти сэра Бартоломью Стрейнджа.
– Да, разумеется, я вас помню, мистер Саттерсуэйт. И тогда сэр Чарльз тоже спрашивал о бедной миссис де Рашбриджер – надо же, какое совпадение…
– Разрешите представить вам месье Эркюля Пуаро.
Маленький бельгиец поклонился, и директриса машинально кивнула ему в ответ.
– Не понимаю, как к вам могла прийти эта телеграмма, – продолжала она. – В высшей степени загадочная история. Ведь она наверняка не может быть связана каким-либо образом со смертью бедного доктора? Должно быть, это дело рук какого-то маньяка – единственное объяснение, которое приходит мне в голову… Просто ужасно. Да еще и полиция…
– Полиция? – удивленно переспросил мистер Саттерсуэйт.
– Да, они здесь с десяти часов.
– Полиция? – в свою очередь переспросил Эркюль Пуаро.
– Но мы можем увидеться с миссис де Рашбриджер? Все-таки она просила нас приехать…
– О, мистер Саттерсуэйт, так вы ничего не знаете!
– Что именно? – быстро спросил детектив.
– Бедная миссис де Рашбриджер! Она умерла.
– Умерла? – воскликнул Пуаро. – Mille tonnères![100] Это все объясняет. Да. Я должен был предвидеть…
Он замолчал и после небольшой паузы спросил:
– Как она умерла?
– Это просто невероятно. Ей прислали по почте коробку конфет – шоколадных с ликером, и она съела одну. Конфета наверняка была отвратительна на вкус – но, я думаю, она не успела ее распробовать, проглотила и не смогла выплюнуть.
– Oui, oui[101], когда жидкость неожиданно попадает в горло, от нее нелегко избавиться…
– Так вот, она ее проглотила, позвала на помощь, тут же к ней подбежала медсестра, но сделать уже ничего было нельзя. Минуты через две она умерла. Доктор вызвал полицию, они приехали и исследовали конфеты. Они оказались отравленными.
– Какой яд был использован?
– Они полагают, никотин.
– Опять никотин, – сказал Пуаро. – Какой удар! Какой смелый удар!
– Мы опоздали, – с горечью констатировал мистер Саттерсуэйт. – И теперь не узнаем, что она хотела сказать нам. Если только… Если только она не доверилась кому-нибудь еще.
Он вопросительно взглянул на директрису. Пуаро покачал головой:
– Вряд ли она стала бы кому-нибудь доверяться здесь.
– В конце концов, можно опросить медсестер, – сказал мистер Саттерсуэйт.
– Конечно, опросим, – согласился сыщик без всякого энтузиазма.
По просьбе мистера Саттерсуэйта директриса послала за двумя медсестрами, которые дежурили в палате миссис де Рашбриджер в дневную и ночную смены, но ни одна из них ничего не смогла добавить к уже сказанному. Миссис де Рашбриджер никогда не говорила о смерти сэра Бартоломью, и они не знали, что она отправляла кому-то телеграмму.
Пуаро попросил, чтобы их проводили в палату покойной. Там они обнаружили суперинтенданта Кроссфилда, и мистер Саттерсуэйт представил его Пуаро.
Они подошли к кровати, на которой лежала женщина лет сорока, темноволосая, с бледным лицом, искаженным предсмертной агонией.
– Бедная душа, – медленно произнес мистер Саттерсуэйт.
Он бросил взгляд на Эркюля Пуаро и увидел на его лице странное выражение, от которого ему стало не по себе.
– Кто-то узнал, что она собирается говорить с нами, и убил ее… – сказал мистер Саттерсуэйт.
Пуаро кивнул.
– Совершенно верно.
– Ее убили, чтобы она не рассказала нам то, что знала.
– Или то, чего не знала… Но не будем терять времени. У нас много дел. Убийства должны прекратиться. И мы позаботимся о том, чтобы они прекратились.
– Это согласуется с вашими предположениями по поводу личности убийцы? – спросил мистер Саттерсуэйт, с любопытством взглянув на него.
– Согласуется. Но он оказался опаснее, нежели я предполагал… Нам следует соблюдать осторожность.
Пуаро и мистер Саттерсуэйт вышли из комнаты, и суперинтендант Кроссфилд последовал за ними. Они рассказали ему о полученной ими телеграмме. Выяснилось, что ее отправил с почтового отделения Мелфорта какой-то мальчик. Почтовая служащая запомнила это потому, что в телеграмме упоминалась смерть сэра Бартоломью Стрейнджа.
После ланча в компании с суперинтендантом и отправки телеграммы сэру Чарльзу расследование возобновилось.
В шесть часов вечера был найден отправивший телеграмму мальчик. По его словам, телеграмму ему поручил отправить неряшливо одетый мужчина. Он сказал, что получил ее от «полоумной леди» из «Дома в Парке». Она выбросила из окна свернутый лист бумаги с вложенными в него двумя монетами в полкроны. Мужчина побоялся ввязываться в сомнительное дело и передал мальчику телеграмму и одну монету, сказав, чтобы тот оставил сдачу себе.
Полиция начала поиски мужчины. Пуаро и мистер Саттерсуэйт решили, что здесь им больше делать нечего, и отправились обратно в Лондон.
До города они добрались около полуночи. Эгг вернулась к матери, и их встречал сэр Чарльз. Втроем они обсудили сложившуюся ситуацию.
– Mon ami, – сказал Пуаро, – послушайте меня. Только одно способно разрешить эту тайну – маленькие серые клеточки мозга. Рыскать по всей Англии в надежде, что тот или иной человек откроет нам истину, – это любительщина и нелепость. Истину можно увидеть только изнутри.
Лицо сэра Чарльза выражало скептицизм.
– Что же вы хотите предпринять?
– Я хочу хорошенько поразмыслить. Для этого мне потребуется двадцать четыре часа.
Картрайт с улыбкой покачал головой.
– И размышления подскажут вам, что рассказала бы эта женщина, останься она в живых?
– Думаю, да.
– Едва ли это возможно. Тем не менее, месье Пуаро, делайте то, что считаете нужным. Вы справитесь с этой задачей лучше меня. Я потерпел поражение и признаю это. Во всяком случае, у меня есть другие дела.
Вероятно, сэр Чарльз ожидал, что его начнут расспрашивать, но если это было так, то его ожидания не оправдались. Мистер Саттерсуэйт лишь настороженно взглянул на него, а Пуаро был погружен в свои мысли.
– Ну что же, я возвращаюсь домой, – сказал актер. – Ах да, совсем забыл… Меня тревожит мисс Уиллс.
– А что с ней?
– Она уехала.
Пуаро в изумлении уставился на него.
– Уехала? Куда?
– Никто не знает… Получив от вас телеграмму, я обдумал положение дел. Я был убежден, как говорил вам тогда, что эта женщина что-то знает, и решил напоследок попытать счастья. Я поехал к ней домой – и был у нее около половины десятого. Как оказалось, она покинула дом сегодня утром, сказав, что едет на целый день в Лондон. Вечером ее домочадцы получили от нее телеграмму, в которой она сообщала, что вернется завтра, и просила их не беспокоиться.
– А они беспокоились?
– По-моему, да. Дело в том, что она не взяла с собой никакого багажа.
– Странно, – пробормотал Пуаро.
– Очень странно. У меня как-то неспокойно на душе.
– Я ее предупреждал, – сказал Пуаро. – Всех предупреждал. Помните, я призывал: «Скажите сейчас»?
– Помню. Вы думаете, она… тоже…
– У меня есть определенные мысли на этот счет, – ответил Пуаро, – но пока я не хочу делиться ими.
– Сначала дворецкий – Эллис, – затем мисс Уиллс… Где Эллис? Удивительно, что полиция так и не смогла найти его.
– Они просто не там искали его тело, – заметил Пуаро.
– Вы, как и Эгг, думаете, что его нет в живых?
– Именно так.
– Господи! – воскликнул сэр Чарльз. – Это какой-то кошмар! Все так запутанно и непостижимо…
– Напротив, все очень логично.
Сэр Чарльз в недоумении воззрился на него.
– Вы так полагаете?
– Конечно. Видите ли, я обладаю упорядоченным сознанием…
