перешёл за завесу теней. Охотник приготовился и быстро прошёл внутрь. Тишина. Вещи на месте – первым делом были проверены ноутбук и камера. На подоконнике лежал листок бумаги. Олег, убедившись, что в квартире никого нет, взял в руки записку:
"За внезапную нейтрализацию Члена СалОМОНыча предлагают щедрую награду. Достаточно будет лишить его паразита."
К листу была прикреплена степлером фотография. Та самая, из-за которой Олег так сильно разозлился на выставке.
"Сколько же вас, уроды?" – вслух спросил Олег. Не было сил закричать, иначе бы он разбудил всех соседей.
– Их много. Каждый хочет стать самым главным, – Кот понюхал выпавшее из рук хозяина послание, – Нужно хоть немного поспать…. Хотя бы полежать с закрытыми глазами.
Ведьмак сполз по стене. Расстегнул куртку. Он закрыл глаза, но видел перед собой калейдоскоп дорогих ему людей. Образы были жуткими. Ещё ярки были в памяти две молодые девчушки, погибшие в аварии рядом с ним в канун нового года. Охотник знал, что Скверна умеет подгонять события к своей злодейской выгоде. Нужно было добиться хотя бы отсрочки. На поиск решения оставалось половина ночи, а Олег считал это временем плохих решений уставшего мозга.
Глава 9.
Рассвет. Весенняя, туманная, питерская серость-сырость. Съёмная квартира. Не пахло домом, не пахло ничем долговечным. Руки ведьмака сами собой ворошили чёрную шерсть. Кот дремал. Он переживал конструктивно: в действиях. А чтобы эффективно действовать нужно быть отдохнувшим.
Олег лёг на пол прикрыл глаза и заставил тело уснуть. Ночная лихорадка выгорела. На месте терзающих мыслей осталась кучка пепла. Дневной свет, словно ветер, должен развеять остатки и обнажить спёкшуюся в пламени решимость. Дневной, не рассветный.
Будильник сработал в обед. Весёлая песенка из мультика успела дойти до середины.
– Ты как? – Кот мог и не спрашивать, потому что прекрасно чувствовал хозяина.
– Я не знаю, – честно ответил Олег. Он смахнул все оповещения, кроме сообщений от Нинки. Девушка продолжала его нахваливать за выставку, желала доброго утра и нежно обнимала. Ведьмак несколько минут набирал и стирал текст ответа, потом написал короткое: "А тебе того же, но побольше и получше!"
До встречи с Семёном Соломоновичем оставалось ещё несколько часов и делать было абсолютно нечего, потому что Костик до сих пор не прислал нового задания. Олег был готов поспорить, что Егор с самого утра начнёт звонить, возможно приедет и будет тащить по магазинам, чтобы прилично одеться, а заодно трепать нервы своими туманными то ли советами, то ли поучениями. Телефон молчал. В голове нарастал зуд, требующий разрядки в действии.
Душ не взбодрил, не смыл напряжения, не придал силы. Сердце снова разгонялось. Олег не мог прекратить думать о будущем, но внутренний оракул не издавал ни звука, не показывал ни единой картинки. Каждое усилие, потраченное на попытки разглядеть хоть что-то за завесой времени, отдавались болезненными толчками крови в висках. Олег понимал, что силы, влияющие на исход событий, равны, и победителя определит слепая удача.
– Бог не играет в кости, – пробормотал Олег и посмотрел на Кота, – Так ведь?
– Да. Если ты пытаешься предсказать, а не можешь, значит мало знаешь, – фамильяр запрыгнул на подоконник и посмотрел вниз во двор, – А ещё есть свобода воли.
– Ты прям все сомнения развеял…
– Ты балда, – Кот прервал своё умывание, – Свобода воли отдельных людей всегда будет тем, что ты не сможешь учитывать, даже узнав всё о мире. Другое дело, что ей почти никто не пользуется.
Олег заварил себе крепкий чай и разглядывал в сети альбомы известных фотографов. Телефон продолжал молчать. Пришло только одно сообщение от Нины, где она говорила, что едет в деревню с родителями на юбилей и будет пару дней недоступна.
Накатывало удушье, словно не хватало воздуха, и Ведьмак открыл настежь окно. В комнате заметно похолодало, но дышать стало легче. Ещё полчаса проползли вереницей несмазанных телег.
– Привет! – звук голоса стал границей между ожиданием и первым действием. Егор сидел на подоконнике и снимал ботинки, чтобы спрыгнуть на пол.
– Привет, – Олег выключил компьютер, – Двери для слабаков? И ты зря разуваешься.
– Чаем хоть напоишь? Или мы с пустым желудком на бой с врагами отправимся?
Олег, подумав, кивнул:
– Только окно закрой – мало ли кто ещё залетит.
Когда дымящаяся кружка и супница с печеньем встали на столик у дивана, Блондинчик уже полулежал среди подушек и приторным довольным лицом походил на карикатурного восточного правителя из советских мультиков.
– Нам долго добираться? – спросил Олег.
– На метро меньше часа.
– Ты не будешь требовать от меня переодеться?
– А зачем? Внимание мы привлекли, а мимикрировать не собираемся. Придём. Сдуем паразита. Уйдём. Всё.
– Это твой план? – Олег не хотел рассказывать даже другу о своих ночных приключениях.
– А есть другие предложения? – Егор набивал рот печеньем, отхлёбывал чай и с наслаждением жевал огромный сладкий комок.
– Я хочу изучить его. Расспросить. Понять почему он подчинился паразиту, а не стал как мы, – Олег внимательно следил за реакцией Блондинчика.
– Олежка, ты как это представляешь? Я могу его придержать пару секунд, пока ты ударишь со всей дури. А если мы начнём с ним такие беседы вести, то застать врасплох не получится, и не факт, что мы вообще живыми выберемся, – Егор снова загрузился печеньем и умолк.
– Будь, по-твоему, – неожиданно быстро согласился Олег, – Пошли. Нельзя опаздывать.
Егор аккуратно столкнул Кота, устроившегося на нём, и тщательно стряхнул ладонью крошки с дивана. Он поискал глазами, чем бы ещё отсрочить намеченное дело, но вздохнул и смиренно принял данность.
Погода Питера стабильно состояла из хмари. Конец апреля был похож на конец ноября всем, кроме предновогодней рекламы. Хотя стоило сейчас выбраться из города хотя бы в Парголовский парк и можно было увидеть следы сугробов, а то и застать их останки. Сам город большую часть года был окрашен депрессивной серостью без зимнего контраста или летней пестроты.
Олег глубоко дышал влажным воздухом, старался держать в узде свои переживания. Он не хотел, чтобы Блондинчик прочитал его, потому что боялся оказаться с ним сейчас по разные стороны. Потом, когда всё закончится, можно будет договориться. Снова его пожирало знакомое чувство, что он предаёт дружбу, близкого человека, поступает, как моральный урод. Очень неприятно быть грязным изнутри. Олег отогнал эти мысли. Он считал, что, взвалив на себя ответственность принимать решения, невозможно угодить всем, тем более близким.
Кот переживал то же самое. В шуме метрополитена, когда стук колёс заглушал всё, фамильяр ткнулся головой чуть выше лодыжки:
– Тех, кто в ущерб совести, законам, идеям помогает своим друзьям, люди называют
